Татьяна Шуран - Матка

Время, потраченное на возведение первой исполинской стены, участники экспериментального производственного процесса впоследствии затруднялись сосчитать, хотя зрители уверяли, что прошло не больше получаса. Когда Беля крикнула: "Стоп!" — строители мгновенно почувствовали такой упадок сил, что многие просто повалились в траву, тогда как остальные старатели восхищенными возгласами и аплодисментами выразили бурный восторг. Беля взобралась на пригорок и придирчиво оглядела зигзагообразное сооружение, прочертившее дно долины, как застывшая молния.

— Довольно коряво, — скептически прокомментировала Беля, — но для вас сойдет, — туманно добавила она. — Ну, кто заменит наших быстроизнашиваемых тружеников? — не дожидаясь ответа, Беля решительно назначила: — Ты, ты и ты…

Вместе с завершением строительства первого флигеля многоярусной башни незаметно подошел вечер. Старатели понемногу освоились со сверхъестественными приемами и тянули глыбы из недр горы сравнительно согласованно и ровно. По требованию Бели все концентрировали внимание на монотонном повторении пластических этюдов, и казалось невероятным, что словно независимо от воли людей многотонные глыбы однообразно и как бы обыденно плыли в высоте, одна за другой с глухим ударом опускаясь в облака пыли. В какой-то момент Вероника, мельком оглянувшись на Белю, случайно заметила плавный закругляющий жест руки и пристальный взгляд, в котором мелькали белые блики.

— Да ты жульничаешь! — воскликнула Вероника. — Это ты все делаешь!

— Нет, я — пас, — серьезно возразила Беля, но глаза ее смеялись.

Спустя некоторое время город предстал перед старателями в точности в том виде, как планировала Беля. Грубо обтесанные циклопические блоки сложились в литую, лаконичную конструкцию, сообщавшую пейзажу оттенок одновременно суровости и одухотворенности. В центре долины возвышалась похожая на спиралеобразную раковину громадная башня, как грандиозная разноцветная лестница, взбиравшаяся к облакам. Перекинутые от нее на склоны соседних гор ажурные арки мостов, словно сверкающие радуги, падали к подножию округлых башен и причудливых многоугольников обсерватории, лечебного центра, химического завода, библиотеки, пилорамы, электростанции и прочих необходимых для обеспечения жизни сооружений. Дно долины, как прозрачное кружево, покрывали гладкие стеклянные дорожки, связывавшие воедино жилые и рабочие корпуса, сельскохозяйственные террасы, водохранилища и сады. По фасадам всех зданий с первым лучом солнца, дробясь, рассыпались ослепительные блики, а с наступлением темноты окна обретали в свете звезд мягкую разноцветную окраску багряных, фиолетовых и золотистых цветов и переливались в темноте, как новогодние гирлянды. Вдоль крыш, оконных рам, даже бордюров дорог бежала сияющая оправа из золота и серебра.

— Ну что, герчеяуре? — елейным тоном поинтересовалась Беля, с удовлетворением разглядывая с центральной смотровой площадки грандиозный комплекс, устроившийся в каменной чаше долины, как сказочный цветок. — Даже путь длиной в целую жизнь начинается с первого шага?

— Что ты имеешь в виду? — настороженно отозвались те, кто почувствовал в ее словах подвох.

Беля развела руками, как бы выражая недоумение по поводу всеобщей непонятливости.

— Мы отправляемся в путешествие, — пояснила она. — Поймите, герчеяуре, — проникновенно посоветовала Беля, — архитектура — венец всех наук, искусств и ремесел, а потому, если вам удастся хоть в какой-то мере ее освоить, чего доброго, даже у таких бездарностей, как вы, активизируется мозговая деятельность… Когда мы приехали сюда, я поставила перед вами задачу привести в порядок эту долину. Сейчас эта отдельно взятая часть пространства приобрела цивилизованный вид. А что же остальной мир? Вы хоть вспомните архитектуру среднеарифметических современных городов. Железобетонные человекодавилки, асфальтовые заплатки и повсюду острые, как локоть, углы. Не нравится мне этот мещанский стиль, — Беля капризно сморщила нос. — Хорошо, что землетрясения практически уничтожили это бесцветное безобразие, — порадовалась она затем, — пригодное только для габбро, которые, как известно, сейчас там и живут… Могу между прочим сообщить, что габбро, существа из камня, сами являются своего рода архитектурой, а следовательно, и противопоставить им следует строительство нового мира в буквальном смысле! — веско заявила она. — Мы должны создать в пространстве нечто вроде противовеса каменной расе. Поэтому вашей насущной задачей на ближайшее будущее станет зодчество в предельно обширных масштабах. Площадки под застройку и архитектурные планы городов я вам, так и быть, подскажу — нет у меня доверия к вашим скорбным головам… смету тоже составлю сама. Но отрабатывать ее будете вы, и уж я прослежу, чтобы в кои-то веки вы сделали нечто действительно достойное внимания. Я, видите ли, собираюсь жить на этой планете, — доверительно сообщила Беля. — И хочу обустроить ее удобно. Чтобы все по моему вкусу. Разруха далеко не способствует нормальному самочувствию. С этими останками ушедшей цивилизации, до половины провалившимися под землю, ландшафт вообще не смотрится. Надо смастерить что-нибудь взамен. И попрочнее. Этим вы и займетесь — под моим чутким руководством! Все ясно? — Беля обвела старателей вопросительным взглядом.

— И скоро планируем отправляться? — послышался из толпы невеселый голос.

Беля лукаво улыбнулась.

— Ну, пообретаемся здесь маленько… Как надоест, так и в путь!

Старатели зашумели в порядке предположения, что "никогда не надоест". Беля засмеялась своим странным смехом, словно думала о чем-то другом.

Из книги Станислава Ладшева "Беля. Как мы учились сражаться со временем и побеждать себя":

(Стас Ладшев)

Конечно, сразу мы никуда не поехали. Все мечтательно разбрелись по новостройкам и принялись осваиваться с привычными заботами в новой обстановке, то и дело выглядывая в окно и восхищенно качая головой. Массивные башни, сиявшие радужными огнями и, несмотря на колоссальные размеры, словно парившие в воздухе среди облаков, придавали городу какой-то ирреальный, неземной колорит. Не верилось, что мы вообще имели отношение к строительству. Мы помнили работу над некоторыми деталями, но целое оказалось далеко за пределами любых ожиданий. Вскоре мы заметили еще одно удивительное свойство города: несмотря на отсутствие шумового экрана, габбро поблизости не появлялись, словно занятая архитектурной новацией часть пространства оставалась для них невидимой.

Мы пробыли в преображенной долине еще несколько месяцев, но почувствовали себя вознагражденными за всю предыдущую жизнь. Когда мы предложили Беле придумать для города название, она кивнула и объявила на своем шелестящем языке: "Суман Суал". После просьбы перевести она думала значительно дольше и наконец, небрежно помахав пальцами, отчиталась кратко: "Шаг".