Джулия Голдинг - Тайны сирен

Капитан Грэйвс и Огненное Крыло появились справа от Кола — они летели быстро и уверенно, невзирая на порывы ветра. Потом Огненное Крыло полетел впереди Жаворонка, выводя его из грозы. Вновь оказавшись в голубом небе, Жаворонок начал успокаиваться, и страх сменился тяжким стыдом за свое поведение.

— Прости, посредник, я так виноват, — без конца повторял серый конь, когда они вдвоем летели обратно на ферму.

Посадка была жесткой: Кол оказался на земле, перелетев через голову пегаса. Он сел, потер колено, посмотрел вверх и увидел, как приземляются Огненное Крыло и его всадник. На холмах за их спиной все еще бушевала гроза. Теперь, когда Кол снова оказался на твердой земле, он пригляделся и обнаружил, что гроза была странно неподвижной, она как бы сосредоточилась в одном месте. Вокруг этого небольшого участка, затянутого тучами, стояла прекрасная погода — весь остальной выгон утопал в солнечном свете.

— Сейчас нам попадет, — пробормотал Кол Жаворонку, когда капитан Грэйвс соскочил с Огненного Крыла и зашагал к мальчику и провинившемуся скакуну.

Но, к удивлению Кола, капитан Грэйвс и не думал сердиться.

— Очень хорошо: весьма многообещающее начало. У тебя от природы хорошая посадка, мой мальчик, — сказал капитан Грэйвс, хлопая Кола по плечу. — К таким вещам нужно быть готовым во время первого выезда. Мне следовало тебе рассказать, что сегодня на эти холмы заезжать нельзя, потому что кто-то впервые встречается там со своим грозовым великаном. Все могло быть гораздо хуже, поверь мне: вы могли влететь в самого великана, который скрыт в облаках.

Кол с облегчением улыбнулся Жаворонку, который в ответ ласково уткнулся в него носом. Они прошли первое испытание, — может, успех и не был головокружительным, зато головокружительным был полет.

В воскресенье, в половине одиннадцатого утра, еще валяясь в кровати, Конни услышала тарахтение «Ситроена», который, видимо, стоял внизу на дорожке. Тетя предупреждала, что ей нельзя встречаться с мистером Коддрингтоном, пока не придет время для испытания. Конни села перед заляпанным зеркалом и принялась расчесывать волосы, стараясь придать себе уверенный вид, но в зеркале она видела свои глаза, в глубине которых прятался страх. Почему она идет на это? Она ведь не должна заставлять себя проходить испытание, если не хочет, так в чем же дело? Из любопытства? Но что говорила тетка про любопытство и кошку? Не ошибается ли она, позволяя тетке устраивать для нее этот вступительный экзамен в Общество? Может быть, это даже опасно?

Приготовления были достаточно серьезными. Утром, выходя из дома, синьор Антонелли спел ей задушевный стих из «Panis angelicus» [18] «(Ангельский хлеб» ( лат. ) — гимн французского композитора С. Франка. и поцеловал руку так, будто мог никогда больше с ней не увидеться. Эвелина с тряпкой для пыли в руках изучала гостиную: верный признак, что грядет нечто серьезное, поскольку обычно она особенно не убирала. Эта гостиная была холодной комнатой, которую мало использовали, в ней пахло Сыростью и пылью, и она стояла нетронутой со времен жизни здесь Сибиллы Лайонхарт. Полку над камином все еще украшали свадебные фотографии Сибиллы в потускневших рамках, сбоку от них стояли две статуэтки — белая мраморная статуэтка, изображающая поднимающегося из волн коня, и бронзовая фигурка медведя. Конни это помещение казалось больше похожим на мавзолей, чем на жилую комнату.

В конце концов, было поздно жалеть о своем решении пройти этот экзамен. Эксперт уже находился в пути. Испытания запланированы на одиннадцать, так что ей надо еще как-то убить полчаса.

Внезапно взбунтовавшись против навязываемой теткой секретности, Конни решила, что даже если ей и нельзя встречаться с экзаменатором, ничто не может помешать ей одним глазком взглянуть на него из окна, раз машина уже подъехала.

Мужчина в темном костюме, с всклокоченными каштановыми волосами неуклюже выбрался с пассажирского сиденья: ноги его были слишком длинными, чтобы удобно помещаться внутри. Конни мельком увидела бледное длинное лицо и неодобрительный взгляд в сторону их домика-развалюхи. Потом он быстро исчез внутри, чтобы на кухне насладиться гостеприимством ее тетки. За этот короткий миг он показался Конни более похожим на банковского клерка или страхового агента, она вовсе не таким представляла себе того, кто носит гордое звание эксперта. Ей совсем не улыбалось, чтобы он испытывал ее, ей вообще не нравилась мысль, что он будет что-то с ней делать.

Нервы потихоньку начали сдавать. Нужно было быстро отвлечься, пока она совсем не струсила и не пошла на попятную. Конни застучала по клавиатуре компьютера, чтобы скоротать время в поисках информации об окружающей среде в Интернете. Может быть, тест будет письменным, как экзамены в школе? Никто не говорил ей, в чем именно он будет заключаться. Объяснялось это тем, что суть испытания должна храниться в тайне от кандидата, чтобы тест сработал правильно. А может быть, они будут проверять, насколько она разбирается в проблемах местной окружающей среды? Думая об этом, она решила искать недавние истории о нефтяных авариях и получила список ссылок на множество страниц. Сердце ее защемило, когда она увидела фотографии морских птиц, измазанных в мазуте, медленно умирающих от голода из-за невозможности найти пищу в загрязненной воде. Читать об этом было очень больно.

Конни почти обрадовалась, когда тетя, которая казалась еще более нервной, чем в день приезда синьора Антонелли, появилась в дверях ее комнаты и пригласила ее вниз.

— Уже пора? — спросила Конни, затаив дыхание: ее чуть не затошнило от мысли о том, что сегодня должно произойти.

Тетка коротко кивнула. Конни следом за Эвелиной спустилась по крутой лестнице с мансарды, где была ее спальня, в промерзшую гостиную. Эвелина избегала смотреть ей в глаза, она пропустила Конни вперед, а затем исчезла на кухне, не сказав ни слова.

Сделав глубокий вдох, девочка тихонько постучала в дверь и толкнула ее, скривившись, когда та заскрипела на ржавых петлях. Комната казалась пустой. Быстро шагнув внутрь, она столкнулась с мистером Коддрингтоном, который стоял за дверью так, что его не было видно. Она вздрогнула, поспешно извинилась и отступила назад. Вблизи он еще меньше был похож на защитника природы. Он был бледен бледностью человека, который большую часть своей жизни провел в помещении; волосы его были прилизаны, руки без конца теребили карманные часы, ногти были длинные, в пятнах от чернил.

— Итак, весь этот сыр-бор из-за вас, — сказал мистер Коддрингтон, глядя на Конни так, будто самый вид ее был ему противен. — Надеюсь, я не зря трачу на вас свое время.