Лана Тихомирова - Ноль

На холмах мы долго искали место, где можно было бы присесть и не испачкаться, где был бы хороший вид на реку и закат и где нас не настигли бы вездесущие туристы и гуляки. Такого места просто не было. В конце концов Виктор упал на траву и заявил, что больше он никуда не пойдет, потому что так можно и в область уйти пешком, а нас там никто не ждет.

Темнело, мы все еще молчали. Я прилегла на его плечо и почувствовала, как он дрожит всем телом.

— Холодно? Возьми куртку обратно.

— Нет, спасибо, — как-то нервно отозвался Виктор и вперил взгляд в гризонт, где не было пока еще ничего, кроме огней большого города и уродливой тарелки стадиона.

— Знаешь, мне все интересно, когда уже они начнут высаживаться на землю? — начал Виктор после продолжительного молчания.

— Кто они?

— Гуманоиды. Смотри — натурально, летающая тарелка, а не стадион. Когда уже они начнут колонизацию земли?

Я внимательно посмотрела на Виктора потом на стадион. Действительно летающая тарелка.

— А я бы ни за что не стала колонизироваться, — фыркнула я, чтобы поддержать разговор, — лишили бы меня всякой свободы, сделали бы из меня раба.

— Мы не рабы, рабы не мы! — пробормотал Виктор, — зато кормят три раза в день и лечат бесплатно и о жилье заботиться не надо. Чем не жизнь?

— Для клопа, возможно. Ты бы не выжил, мне кажется, взвыл.

— Может, и вызвыл, — прикуривая, заметил Виктор, — Тут дело в другом.

— В чем другом?

Виктор не ответил. Он смотрел, как из-за шпилей высоток встает луна. Эдакий эритроцит — большая красная, луна. Она как-то очень быстро карабкалась на небо и скоро мы наблюдали ее в полном великолепии.

— Сегодня луна ближе всего к земле, поэтому, кажется, такой большой, — проговорил он.

— Интересно, а в раю ночью есть луна?

— Есть. Совжу тебя, как-нибудь в Грецию узнаешь.

— В Грецию?

— Туда проще попасть, это раз, и там все есть, это два.

— Откуда взялась эта дурость, что в Греции все есть?

— Не знаю, но надеюсь, что это святая правда. Очень бы хотелось, чтобы было место на земле, где все есть.

— Зачем?

— У нас сегодня день глупых вопросов? — рассмеялся Виктор, — Если есть места, где ничего нет, значит, должны быть и те, где все есть, — простая жизненная, детская логика.

— Я не ребенок, мне ее не понять.

— Психиатр ты мой, — Виктор меня обнял, — я на тебя посмотрю лет через десять, как ты не будешь ребенком.

— Эй, я не собираюсь так скоро впадать в маразм.

— Чего?

— Детство бывает лишь, однажды, когда оно повторяется, это называется маразм.

— Не поспоришь, тебе лучше знать, ты у нас специалист.

Трава возле нас зашевлилась, там явно что-то ползло. Змей я не боюсь, но прижалась к Виктору плотнее.

— Что там у нас?

Он наклонился и долго наблюдал, как нечто в траве медленно нас обползало. Резким движением он поймал маленького ужика.

— Смотри какой хорошенький, — он радовался, как ребенок.

— Отпусти его, а?

— Как хочешь, он не опасен. Просто маленький ужик. Хочешь погладить?

— Нет, спасибо.

— Пустите, — недовольно фыркнул уж, — я вас не трогал и вы меня извольте отпустить!

Я онемела, и только глазами могла спросить Виктора слышит ли он тоже что и я. Он был спокоен, молча опустил ужа на землю.

— Вот и славно! — уж нервно дернулся и поплоз дальше.

— И нечего было ворчать, — недовольно сказал Виктор.

— Не ваше дело! — донеслось из травы, — нечего руками лапать.

— Подумаешь, какая цаца!

— Не разговаривай с ним! — прошептала я.

— Почему?

— Может, он — глюк?

— Композитор? Вряд ли. И потом массовых галлюцинаций не бывает. Экология сейчас такая, что говорящий уж, так по мне вообще не новость.

— Но как он может говорить?!

— Ротом, милая, ротом! — засмеялся Виктор.

— Это же невозможно!

— Этим нормальные люди и отличаются от психов. То, что невозможно для тебя, возможно для меня. Попробуй рассказать завтра ван Чеху… Хотя нет, не рассказывай, упечет еще в дурку, носи тебе потом яблочки туда.

— Из-за яблочек кое-кого из рая поперли.

— Нас не попрут, мы же врать не будем?

— Не будем.

— Вот мы и молодцы. Ладно, вставай. Тебе вредно сидеть на земле, я еще внуков поняньчить хочу!

— Ура!

— Ты чего орешь?

— Мне не надо будет рожать детей.

Пришел через Виктора впадать в ступор.

— Ну, как ты не понимаешь. Приедем домой поскребем по сусекам, пометем почему там надо мести и будет у нас внук…

— Несчастный гловоротый инвалид без рук и ног, — закончил Виктор.

— Зачем же уродов плодить? Нет, хорошенький такой внук, будешь его нянькать.

— И у кого из нас было психическое расстройство? — скептически спросил Виктор, — Это я смотрю все еще вопрос номер один. Идем, лиса.

— Кстати, я бы сейчас с удовольствием бы зохавала колобка.

— Тестоубийца! Пойдем, мой юный хищник, я покормлю тебя. Ёжики из фарша невинноубиенного агнца тебя устроят?

— Баранина? — скривилась я.

— То есть тельца, да. Прости.

— Телятина это вкусно.

— Пойдем, кровожадина.

— Что-то ты сегодня стал слишком много обзываться.

— Зато какое разнообразие. Я совсем не занудлив, не так ли? И не смей врать, что не так, я по улыбке вижу, что так.

— Уже поздно, — протянула я, когда мы шли к трамвайной остановке.

— И что ты предлагаешь?

— Я наверное домой поеду?

— И кто еще из нас зануда? Где в тебе дух авантюризма?

— Я могу сказать, где, но ты же принципиально не выносишь друных слов.

— Какая ты вредная! Твое дело! — он равнодушно пожал плечами и отвернулся к луне, которая все еще висела на небе, уже розовая, как июльское яблочко.

— Уговорил, — спустя неколько минут сказала я, — Остаюсь у тебя.

Виктор хмыкнул, нежно обнял меня и улыбнулся.

— Чего-то ты слишком довольна жизнью, для утра вторника, — мрачно спросил меня ван Чех. Мрачность была напускная. Доктор тренировался в построении зверских рож, для пугания входящих. Пока получалось не очень хорошо.

— Вот такая я зверушка, — улыбнулась я.

— Забавная, да, ничего не скажешь, — ван Чех сложил губки бантиком и внимательно меня изучал. — Я смотрю, Виктор у нас слишком за тебя боится.

— Что?

— Ну, застолбил, как говорится, чтобы злой доктор ван Чех на тебя не покусился. Но я-то не претендую, потому что сердце мое раз и навсегда отдано только одной женщине…, - патетически начал завывать доктор.

— И Имя ее — Работа.

— В точку, — ван Чех широко улыбнулся и прищелкнул пальцами, — Молодец, Брижит. Я вообще в восторге от всего почти, что ты делаешь.

— Тогда следующая моя мысль вам тоже понравится.

— Внимаю, — доктор сделал лицо джинна, который выслушивает желание повелителя лампы.

— Я считаю, что роман "N0" стоит выпустить в свет. Боюсь, что половина проблем дер Гертхе от того, что он хочет написать, но не может из-за фобии. Фобию преодолеть можно дав ему компьютер или ноутбук.