Людмила Ардова - Путь бесчестья

— А, ты проснулся!

— Да, это я — Жоффре, кажется, припоминаю одну лазейку в свой мир, но туда надо еще добраться.

— Это далеко?

— Да, и небезопасно.

— Ну, так чего мы тут сидим, пошли. Чего кота тянуть за хвост, — сказал я Задире, который смотрел на меня круглыми глазами.

— Ты же только что при смерти был!

— С кем ни случается. Жизнь состоит из мелких неприятностей! Жизнь, вообще, одна сплошная мелкая неприятность.

Как всегда, пережив жуткую историю, грозившую мне кончиной, я становился неунывающим оптимистом…на некоторое время.

— Философ! — проворчал Задира.

О чем только не поговоришь в долгой дороге. Задира вдруг заявил, что устал скитаться и, вот ведь, Третий министр в драконьей стране был, пожалуй, прав: все у него есть для счастья — разве что детей не хватает.

— Я не знал, что ты считаешь продолжение рода важным занятием! — засмеялся я.

— Нууу…понимаешь, все мы должны продолжить жизнь после смерти. А в ком, как не в детях! — важно изрек Задира.

— Неужели? — съязвил я.

— Мне, кажется, так мой отец говорил, — стал оправдываться он.

Я решил над ним немного поиздеваться.

— А что, Задира, быть может, в Эбурге теперь живут твои дети!

— Ты о чем это? — испуганно спросил он.

— А ты забыл жаркую ночь в стогу сена с той аппетитной блондиночкой.

— Ууу!

Он задумался — мои слова глубоко запали в его голову.

— А что, ты думаешь такое возможно?

— А от чего нет? Все возможно. Ни ты, не я не знаем, сколько наших детей блуждает сейчас по свету, что может, и к лучшему.

Если бы я знал, что в скором времени мои слова покажутся мне почти пророческими!

Так получилось, что дорога привела нас в земли близкие к Союзу Семи княжеств. В одном селении покупая провизию, мы увидели знакомое лицо!

— Опа! Да это же Пантокло! Помнишь его, Задира?

— Как же помню, — пробурчал он, — по милости этого шалопая мы чуть не лишились золота! К тому же 10 монет слишком большая плата за работу посыльного.

— Брось, Задира, парень был не виноват! Эй, Пантокло! Узнаешь нас?

Он узнал и испуганно вздрогнул, видимо страшась появления дракозавра.

— Не бойся, его нет с нами. Как твой отец? Больше не бьет тебя?

— Он помер тем же летом, что были вы.

— А ты теперь все унаследовал?

— Да, и вот я тут по делам, продаю кое-что и покупаю.

— Расскажи нам, Пантокло, как жизнь в вашем Эбурге?

Он ухмыльнулся.

— После того как вы ушли, странные слухи бродили по нашим землям. Кто-то говорили, что вы нечистая сила, кто-то говорил, что вы ангелы с небес. Князь развелся с женой и женился на одной из этих…купальщиц. Его жена вышла за Андропола. А эти купания теперь вошли в обычай и каждый год…с той поры все девицы ныряют в реку, утверждают, что вода ее целебна: и молодит и красит.

Все жрецы вернулись и сильно негодовали! Ходили слухи, что двое объявили вас самозванцами. Но один жрец Найденос, возражал им и, выспросив все подробности обряда проведенного вами, утвердил его новое толкование. Вот так то!

— Слушай, Пантокло, а скажи мне, — спросил заинтересованно Задира, — не родила ли кого та блондинка, что уделяла мне внимание на празднике?

— Пипина? Да она родила после вашего отъезда. Двойню! Вылитые вы.

Задира густо покраснел. А я очень пожалел о том моем предположении, что подтолкнуло Задиру к опасным вопросам.

— И как же она? Одна?

— Ну, вышла замуж, муж ее почти сразу издох, а она ждет вашего возвращения.

— Вот что, Пантокло, — сказал тихо Задира так, чтобы не услышал я, но я все-таки услышал, — возьми деньги, ты, я знаю, парень честный, и отдай их Пипине, скажи, пусть детям что-нибудь купит…и себе там.

Этот болван отдал Пантокло почти все наши деньги!

— Ну что ж, за удовольствия надо платить, — недовольно сказал я ему, узнав о том, что наша наличность сократилась до двух серебряных монет.

С той поры Задира стал время от времени глубоко задумываться. Поначалу я не понял, что гложет его, но вот однажды он проговорился, глядя на крестьянских детишек копошащихся в песке:

— А вот и мои — могли быть такими!

До меня дошло! Мой приятель затосковал о своих невиданных детях! Я долго переваривал это открытие и, наконец, решил:

— Вот что Задира, думаю, что тебе надо отправиться в ваш Эбург и найти свою Пипину и воображаемых детей, если ты, разумеется, уверен, что они твои!

— Да! — обрадовался он, и его искренняя радость меня сильно огорчила, — ты тоже так думаешь?!

"Кажется, я потерял единственного друга", — мрачно подумал я.

— А как же ты? Твой меч…

— А что мой меч, если верить словам духа, то все это безобразие предназначено мне одному. О тебе он ни слова не говорил. Я найду его могилу и все… — разделаюсь с ним!

— Но как же нам потом встретиться?

— Двое, таких, как мы с тобой, всегда найдут друг друга. Если что у тебя не заладится в Эбурге, то возвращайся ко мне, мой изменчивый друг, я постараюсь оставлять для тебя весточку на каждом постоялом дворе — и ты найдешь меня.

Мы поделили скудные остатки провианта и денег и разъехались в разные стороны.

Мы с Жоффре так долго шли по такой нескончаемой дороге, что мне вдруг стало казаться я никогда в жизни не дойду до цели своего путешествия. Я привык спать под открытым небом, есть, что попало. Расставшись с Задирой, я как-то опустил руки. Я сказал: "мы с Жоффре" — это вышло забавно. Видно, человек все равно тянется к другой человеческой особи, пусть даже это бестелесный дух. Потеряв Задиру, я не утратил потребности общаться и теперь получал сомнительное удовольствие, слушая такие же долгие, как мой путь, монологи старого маразматика. Кое в чем он был наивен, как ребенок, кое в чем был источником полезных сведений. Его нудный скрипучий голос как ветер гудел в моих ушах.

Мы забрались так далеко, лишь потому, что, по мнению Жоффре, где-то тут скрывалась одна милая пещерка, в которой есть неучтенный магом проход.

Буря с грозой — вот, что мы нашли. Я сыпал на всю округу проклятиями, а Жоффре тихо подвывал, когда я упоминал его имя вперемешку с ругательствами.

Стемнело. Ураган рвал и метал, да так, что полы моего потрепанного плаща взлетали над головой. Я сбился с тропы, заблудился, устал. И вдруг — провал. Я упал на что-то колючее, но сухое и мягкое. Минутное затишье — и подо мной раздаются безудержные проклятия. На таком знакомом: певучем и темпераментном языке. Где-то я уже слышал этот голос.

— О мама миа! Донна бэлла! Пресвятая Дева! Кто вы!

К этому голосу присоединяется другой голос — помоложе, но он мне также знаком.

— Джованни?! Константин!

Я их сразу узнал. По разговору. В пещере темно, лиц не видно, зато я отчетливо чувствую нож, которым мне тычут в живот.