Людмила Ардова - Путь дипломатии

Все переглянулись, с трудом сдерживая бурю весьма противоречивых чувств, но поздравили меня вслед за Ахтенгом.

— А теперь, вы все должны присягнуть немедленно, что никогда не допустите существования на землях анатолийских ордена "Чистого сердца".

Ни о чем не спрашивая, все дали клятву. И произнеся дежурные фразы, соответствующие моменту, все покинули кабинет вслед за его величеством, направившимся в пиршественный зал, заполненный светом, чарующими запахами и роскошно одетыми людьми.

Вскоре вошли королева с детьми. Они отдохнули и переоделись. Все шумно приветствовали их.

— Вы родились под счастливой звездой, — едва сдерживая зависть, процедил Вахтенд. — Мы, самые преданные королю люди, годами служившие ему оказались в тени, а вы, появившись в Анатолии всего два раза, добились титула, дающего огромную власть. Будьте осторожны, ваше странное возвышение вызывает у всех законное сомнение.

— Что вы имеете в виду?

— Воздействие чар, конечно, же.

— А вы сообщите о своих сомнениях его величеству, — предложил я.

Вахтенд тут же замолчал, разумеется.

Мне показалось, что сеньор Ахтенг тоже был сильно уязвлен предпочтением короля оказанным мне. Он, натянуто улыбаясь, поздравил меня. Вот так и проверяются люди — не в печали и беде, а в дни, когда их ближний получает милости из рук судьбы. Пережить чужой успех — порой куда более тяжкое испытание, чем прийти на помощь в час невзгод.

— Полноправный Защитник Наследника! Это звание дает вам неограниченные возможности, — объяснил мне Маркоб. — Признаюсь, я удивлен, но король очень часто поступал своенравно и необъяснимо. Наверное, у него есть свои причины. Если он думает, что Наследнику может понадобиться регент, то вполне разумно, что он сам же его и назначил. Случись иначе — мы все передеремся за это почетное право. Вы человек со стороны, ко всему нейтральный, наверное, в этом кроется одна из причин.

Король произнес небольшую речь.

— Если боги что-то хотят сказать человеку, они выбирают порой очень жестокие способы. Я пережил серьезное испытание, и понял, что все земные богатства не стоят моей любимой семьи. И еще, мои подданные, и мои друзья показали себя, проявили свою преданность мне по-разному, и каждый получит по заслугам.

Слова короля не был пустым звуком. Чуть позже все узнали, что в сторону крепости, оказавшей королеве в помощи, уже скакал отряд воинов. И день спустя чьи-то головы полетели с плеч.

Пока вино щедрыми струями разливалось по кубкам, я размышлял. Тайный замысел судьбы совершено неожиданным и необъяснимым образом привел меня к высокому положению, сделал другом могущественного монарха. Осознавая, что мне предстоит, я считал для себя это добрым знамением и удачей. Но я все еще был для Яперта бедным дворянином, человеком, который получил милость из его рук. Как он поведет себя со мной, если узнает о моем высоком происхождении? Ведь тогда я стану равным ему по крови.

Я подумывал о том, как бы открыть Яперту свою тайну, и даже попросить помощи у него. Пока я строил самые радужные планы, Яперт менялся в лице, прямо на наших глазах. Из цветущего, полного жизненных сил и здоровья человека он превращался в больного старика. Гримаса невыносимого страдания обезобразила его. Он вдруг побагровел и зашатался.

— Его величеству плохо, король болен! — зашептали все вокруг.

Придворные подхватили Яперта под руки, но ему стало настолько дурно, что он не смог идти сам и пришлось нести его на руках.

Срочно вызвали докторов. Королева тут же поднялась и, выйдя из-за стола, направилась вслед за супругом. Все притихли и сидели, не зная, что делать: покидать высочайший стол без высочайшего позволения было оскорбительно, но король его не давал, он просто не в состоянии был это сделать — все отлично видели, как он "уходил", а королеве было не до этого.

Прошло полчаса. Все тихо перешептывались, и никто уже не притронулся к пище.

— Может, эта же странная болезнь, что косит людей в Джимпагеде и Алогеде? — предположил Вахтенд.

— Не знаю, но все это очень подозрительно, — ответил я.

— Не могли ли вы привезти ее собой? — спросили Ахтенга.

— Да что вы говорите! — возмущенно воскликнул он.

Все устали ждать, и всеобщее напряжение достигло апогея. Что-то нехорошее нависло над столом, вокруг которого сидели изнывающие от догадок и недоумения люди.

Из покоев короля вышли Маркоб, Вахтенд и доктор. Королева задержалась.

— Это убийство! — прокричал Маркоб, — его величество отравили!

— Да, подождите вы, — прошипел Вахтенд.

— Как мрао, приказываю арестовать сеньора Кантанно.

Кантанно, придворный, прислуживающий в этот день королю за столом, ошеломленно взглянул на Маркоба и упал на колени. Но его поза никого не тронула. Тягостное молчание овладело всеми.

— От имени королевы прошу всех покинуть зал, кроме графа Сарлона и сеньора Аплореса. Это были друзья Кантанно.

— Но вы не…можете! — вскричал Сарлон.

— Что не могу? — веско спросил Маркоб.

Граф молча последовал за стражей. Все поняли, что при неблагоприятном исходе дела, эти люди могут поплатиться только, за дружбу с Кантанно.

Все были потрясены. Какое-то проклятие нависло над этим семейством, и я догадывался какое.

"После того как Яперт будет устранен известным нам лицом, его пустующий трон займут люди, посторонние и не имеющие права на престол", — вспомнились мне слова из проекта Додиано. О боги! Я не придал им значение! А Яперт понял. Я машинально пересказал ему текст, и он принял меры, сразу же!

Переполох, случившийся во дворце, был ужасный. Королева в рыданиях удались в свои покои. Дети ушли вместе с ней. В последнее время на них слишком много свалилось.

Первым делом Маркоб, занимавший должность мрао, равную должности канцлера потребовал, чтобы стража арестовала Кантанно — придворного, который снимал в тот день пробу с вина и пищи короля, а также всех, кто был занят на кухне и подаче блюд. Вместе с Кантанно арестовали его лучших друзей. Вместе с личными слугами короля набралось пятнадцать человек.

Маркоб отдал приказ провести тщательное расследование. С девятью представителями Совета, он, закрывшись в кабинете, велел своему помощнику вызывать заключенных под стражу, и они по одному опрашивали этих людей.

Я пожелал присутствовать, и Маркоб согласился. Вахтенд что-то недовольно процедил, но счел нужным оставить свои "умные мысли" при себе.

Первым мы вызвали сеньора Кантанно. Это был человек лет тридцати пяти, но его вялый вид, сластолюбивое лицо не оставляли сомнения, что он слишком глуп и ленив, чтобы участвовать в каком-либо заговоре. Он сам был потрясен не меньше остальных тем, что случилось. Парню просто не повезло, — как говорится, оказался не в том месте не в тот час. И все-таки каким-то косвенным образом он был причастен к смерти короля. Я это понял сразу. Не знаю: как, но понял.