Эрик Эддисон - Змей Уроборос

НА следующий день Королева пришла к Лорду Джуссу и Лорду Брандох Даха, и повела их, а также прислуживавшего им Миварша Фаза, с собой через луга и по проходу, очень похожему на тот, по которому они вошли в гору, но ведшему вниз. — Вы, конечно, поражаетесь, — сказал она, — видя дневной свет в сердце горы. Тем не менее это не что иное, как тайное творение Природы. Ибо лучи солнца, ударяясь в Коштра Белорн, тонут в снегу, как в воде, пробегают тайными проходами по толще камня и освещают ту пустоту в горе, где мы живем. Эти же проходы, сотворенными великими богами, дают нам возможность дышать свежим воздухом. И как снаружи за многоцветным днем следует закат, за закатом ночь, освещенная луной или совершенно темная, а за ней снова рассвет и светлый день, так и у нас, в горе, чередуются свет и тьма.

Так они шли, все ниже и ниже, много часов, пока неожиданно не вышли наружу, под ослепительный свет солнца. И оказалось, что стоят они на песчаном берегу, белом и чистом, и простирается перед ними обширное сапфировое озеро, усеянное маленькими скалистыми островками, поросшими деревьями и цветами. Многоруким было это озеро, стремилось оно вырваться из извилистых берегов и добраться до тайных отмелей за мысами, к подножию гор, державших его в своей утробе; кое-где берег его зеленел деревьями или роскошными цветами, но кое-где из воды выступали голые камни или высокие зубчатые утесы, посылавшие водяную пыль в озеро под собой. Был полдень, дул свежий ветер, по небу проносились облака, отбрасывая тени на кристально чистую воду. Над озером кружили белые птицы, и время от времени, как вспышка лазурного пламени, проносился зимородок. На запад от них с отрога Коштра Белорн сбегала долина, заросшая соснами, между которыми виднелись примулы. Долина заканчивалась мысом с песчаным пляжем. На севере стояли две высокие горы, которые, как стражники, стерегли узкую долину, ведшую к Вратам Зимиамвии. Теперь казались они намного больше, чем тогда, когда Демоны впервые увидели их, ибо только с расстояния в шесть-семь миль стало ясно, что возвышаются они над озером не меньше, чем на шестнадцать тысяч футов. Воистину великолепное зрелище открылось перед людьми: Коштра Пиврарха, как орлица, раскинула над миром свои крылья, а Коштра Белорн, как спящая богиня, казалась утренней звездой, висевшей в высоком небе. Удивительно ярко сияли их снега под лучами летнего сонца, но призрачно и нереально было смотреть на них через дрожащий жаркий воздух. Оливковые деревья, серые, с нежным силуэтом, похожие на овеществленный туман, росли в нижних долинах; склоны заполняли дубы, березы и другие лесные деревья; теплые впадины опоясывали розовые рододендроны, стремившиеся вверх, к моренам над более низкими ледниками и к самому началу снегов.

Королева взглянула на Лорда Джусса, чей взор был устремлен налево, мимо Коштра Пиврархи, мимо тупого невысокого гребня Голлио, к высокому одинокому пику, находившемуся намного дальше лабиринта кряжей и вершин, нависших над озером. Южное плечо горы тянулось длинной изогнутой линией утесов к острой вершине; северное, намного более крутое, резко ниспадало вниз. Очень мало снега сумело задержаться на его отвесных склонах, только там, где их разрезали глубокие трещины. Грацией и красотой могла эта гора соперничать с самой Коштра Белорн, но выглядела она ужасным пристанищем холодной ночи, и даже светлый полдень не мог полностью изгнать из нее тьму.

— Вот гора, высокая и прекрасная, — сказал Лорд Брандох Даха, — которая спряталась в облаке, когда мы были на верхних кряжах. Она выглядит как огромный спящий зверь.

Но Королева глядела только на Лорда Джусса, который никак не мог оторвать взгляд от горы. Наконец он повернулся к ней, сжав руки на пряжках грудных лат. — То ли это, что я думаю? — спросила она.

Лорд Джусс с трудом вздохнул. — Именно ее видел я в первую ночь, — сказал он. — Но мы слишком далеко, чтобы увидеть медную крепость, или понять, существует ли она вообще. — Он повернулся к Брандох Даха. — Остается только забраться на нее.

— Это невозможно, — сказала Королева.

— Увидим, — сказал Брандох Даха.

— Послушайте, — сказала она. — Безымянной стоит на земле эта гора, ибо до этого часа никогда не падал на нее взгляд живого человека. Но боги, давшие ей имя, и блаженные духи, населяющие эту страну, и несчастливые души, плененные на холодных вершинах гор, знают ее как Зора Рах нам Псаррион, и стоит она посреди безжизненных вечных снегов, питающих ледник Псаррион; самая одинокая и самая загадочная среди всех земных вершин, и самая заколдованная. О милорды, — продолжала она, — даже не пытайтесь взобраться на Зору. Заколдованно кольцо вокруг нее, и не успеете вы дойти до границы вечных снегов у ее подножья, как обрушатся на вас погибель и разрушение.

И улыбнулся Лорд Джусс. — О Королева Софонисба, как мало знаете вы нас, если думаете, что это может заставить нас повернуть назад.

— Я говорю это, — ответила Королева, — совсем с другой целью: я хочу показать, что вам надобно выбрать другой путь, ибо хорошо я знаю, что вы никогда не откажетесь от попытки. Только Демону могу я рассказать о нем, иначе небеса обвинят меня в его смерти. Ибо, если правда то, что я узнала много лет назад, в старину водились в Демонландии гиппогрифы, и только сидя на нем можешь ты совершить этот крайне опасный подвиг.

— Гиппогриф? — спросил Лорд Брандох Даха. — Конечно правда. Разве не является он эмблемой нашего величия? Тысячи лет назад гнездились они на Невердейл Хаус, и даже сейчас на скалах остались отпечатки их копыт и когтей. Гиппогриф — мой предок, и предок Лорда Джусса.

— Тогда должен Лорд Джусс вновь поскакать на нем, — сказала Королева Софонисба, — ибо он единственный смертный, который может покорить Зора Рах, и силой своих рук вывести оттуда того, чье имя мы не называем.

— О Королева, — сказал Джусс, — я немного знаю божественную философию и искусство магии, но не достаточно, и прошу вас научить меня, ибо живете вы здесь поколение за поколением и умеете говорить с мертвыми. Как мне найти этого жеребца? Ибо мало их, и высоко летают они над миром, и рождается такой конь раз в три сотни лет.

— Есть у меня яйцо, — ответила она. — В любой стране такое яйцо останется стерильным, но только не в Зимиамвии, священной для благородных рас мертвых. Вот как может родиться этот жеребец: если человек, намного превосходящий духом и сердцем обычного, заснет в Зимиамвии, с яйцом на груди, страстно желая совершить великий подвиг, огонь его великого желания оплодотворит яйцо, и наружу выйдет гиппогриф, вначале маленький и слабый, как бабочка, только что вышедшая из куколки. Только тогда сможешь ты оседлать его, и, если хватит у тебя мужества и сумеешь ты совладать с ним, отнесет он тебя в самые отдаленные уголки мира и сумеешь ты исполнить свое заветное желание. Но если твое мужество меньше величайшего, берегись, и езди только на земных скакунах. Ибо если засомневаешься ты даже на секунду, либо дрогнет твое сердце, либо изменит хладнокровие, либо забудешь ты свою славную цель, гиппогриф немедленно растерзает тебя.