Гай Орловский - Ричард Длинные Руки - фюрст

И вряд ли докажу, что не Лютер, не я, чуть позже кто-то другой сделает это обязательно. Церковь всегда шла впереди человечества, в непроглядной тьме освещая факелом веры дорогу в будущее, но сейчас общество кое в чем идет с нею уже ноздря в ноздрю.

А как только Церковь останется позади, она потеряет накопленное почтение, даже уважение, превратится в объект снисходительных насмешек. А сие плохо, так как мощь Церкви велика, и терять ее глупо и недостойно. Мне же, как правителю мудрому и заглядывающему вперед, это вообще недопустимо.

Растер довольно рыгнул, закончив очищать стол, даже виноград пожрал, как коза какая-то, запил вином и с удовольствием потер ладони.

— Хорошо, — определил он с достоинством. — Вообще жить как-то даже хорошо! Лучше только, если бы еще и подраться… Сэр Ричард, что-то случилось?

— Да вот барон меня огорчает, — ответил я туманно. — Вы уж с ним разберитесь.

— С удовольствием, — пообещал Растер, — у меня давно на него кулаки чешутся.

— Еще бы, — сказал я.

— Больно умный, — объяснил Растер с отвращением. — Не по-мужски!.. Ну, я пойду готовить людей к войне?

Я отпустил его кивком, а когда за ним закрылась дверь, повернулся к барону.

— Ну, говорите.

Он вскинул на меня мрачный взгляд.

— О чем?

— Что вас гнетет, — потребовал я. — Я же вижу!.. Пусть Господь не дал мне великого ума и кротости, но проницательности от щедрот подкинул, за что великое спасибо.

Барон сказал мрачно:

— Вы правы, ваша светлость. В самом деле, что-то в последнее время давят недобрые предчувствия. Даже снится всякое… Когда я пришел к вам на помощь, поддавшись уговорам Митчелла, я чувствовал, что ввязываюсь в нечто опасное, рисковое и грандиозное. Но не ожидал, честно, что ваши амбиции и аппетиты будут расти с такой скоростью…

— Это плохо?

Он кивнул, острый взгляд внимательных глаз стал еще острее.

— Нельзя хвататься сразу за несколько дел. Больших дел!.. Еще не закончено завоевание Гандерсгейма, а уже прикидываете, как захватить этот злосчастный архипелаг… Все силы, деньги и ресурсы брошены на строительство громадного флота, с ума сойти…

— Без могучего флота острова не покорить, — возразил я.

— А надо? — спросил он мрачно.

— Если бы не угрожали нашим берегам, — отрезал я, — никто бы на них и внимания не обратил! Меня Юг интересует, дорогой барон. Вовсе не острова.

Он вздохнул.

— Завоевав архипелаг Рейнольдса… так его зовут?.. обнаружим, что этим, уже нашим, островам угрожают соседние… И так до бесконечности?.. Сэр Ричард, вы не потеряли чувства меры?.. Я помолодел с вами, однако головы теряют чаще всего молодые.

Я ответил бодро:

— Барон, разве мы не шли от победы к победе? Зачем предполагать, что наша поступь оборвется?

— Не оборвется?

Я изумился:

— С чего? Мы рождены для побед!

Он скупо улыбнулся, от строгих серых глаз разбежались лучики. Взгляд тот же острый и живой, что и в первый раз, когда я увидел его в помятых и посеченных доспехах армландского лорда.

— Мне кажется, — произнес он, — я с вами молодею, сэр Ричард.

Он не договорил «…и глупею», но мне почудилось, что это прозвучало довольно отчетливо.

Двор бурлит, оживление началось не только во дворце, но и распространилось на весь город. Даже в соседние земли, как мне сразу доложили, помчались гонцы с сообщениями, что в столицу вернулся неистовый сэр Ричард, еще неизвестно, что восхочет и чего потребует, но перемены точно будут.

Во дворе одна за другой появляются роскошные повозки. Приезжают по большей части молодые красивые девушки на выданье, роскошные дамы и дамищи, а также солидные вельможи, что при каждом шаге для важности опираются на украшенные золотом массивные трости.

Здесь ничего не меняется, таким я и оставил Геннегау, а мое сердце все еще на просторах безбрежного океана, морской ветер заполняет грудь, над головой ликующе трепещут вздутые паруса, а безбашенные пираты поют что-то о Флинте… ну, или о другом знаменитом корсаре, все они флинты и морганы, да и мы, если честно, в душе и сердцах.

Нахлынула сладкая тоска о такой утерянной возможности, как будто могу одновременно быть королем и пиратом, мудрым правителем и отважным бунтарем против этой гнусной тирании…

— Над чем мыслим, ваше величество?

Я оглянулся, из стены кабинета вышел Сатана в щегольском новеньком костюме, куртуазно поклонился, еще и руки развел в стороны, словно плывет брасом, затем сорвал громадную шляпу с разноцветными перьями и красиво помахал ею над выставленным вперед сапогом, словно сметал с него пыль перед тем, как дать мне поцеловать.

— Мыслим, — согласился я, — что это вы меня повысили в звании?

Он засмеялся, блестя отменными ровными зубами.

— Разве дело в титуле?

Я отмахнулся.

— Титул, звание, чин… Все равно у меня титул эрцгерцога, а должность майордома. Прошу вас, присядьте, а то у меня в глазах мельтешение от вашего костюма. Вина?

Он продолжал посмеиваться по-дружески, но с видом некоторого превосходства:

— Разве «ваше величество» не совсем рядом?.. Да, если нетрудно.

Я посмотрел в упор.

— Не понял, вы меня подталкиваете или отговариваете? Если подталкиваете, то я должен противиться, если отговариваете — буду стремиться к трону. Но если вы это учли, то подталкиваете к трону для того, чтобы я думал, что не подталкиваете…

Он опустился в кресло, с наслаждением вытянул ноги и вкусно расхохотался.

— Ах, сэр Ричард, а каким вы раньше были веселым и беспечным! И не таким подозрительным. Да что там не таким, вы вообще были чисты и открыты, аки я сам на первый день творения…

Я сосредоточился, на столе качнулся кувшин, я буквально чувствовал, как он тяжелеет, наполняясь коллекционным вином, какое я пил только однажды в прошлой жизни.

Он с интересом смотрел, как я наполняю кубки: сначала плеснул себе, потом наполнил доверху его, затем долил свой. Возможно, и не знает сокровенный смысл такого ритуала, но, думаю, с его умом и хитростью поймет, почему именно так.

— Спасибо, — сказал он, — вы не задумывались об этой своей способности?

— Хотите сказать, — задал я встречный вопрос, — это от нечистого?

Он улыбнулся.

— В смысле от меня?.. Вряд ли. Я не вправе наделять такими… да и не стал бы, если бы даже мог. В этом что-то нечестное, я не стану привлекать на свою сторону такими методами. Это меня унижает, а я о себе достаточно высокого мнения.

— Еще бы, — обронил я мирно, — поставить себя выше Господа…

— Я не ставил! — возразил он. — Клевета.

— Ну, на один с ним уровень, — поправил себя я. — Тоже нехило.

— И этого не было, — сказал он сердито. — Вы же знаете правду! Или нарочито хотите испортить вкус этого вина? Уверяю, ничто его не испортит.