Евгений Филенко - ШЕСТОЙ МОРЯК

— Что-то мы с тобой не на шутку расфилософствовались, — сказал Локи. — Не настало ли время сделать наши мысли проще, а языки свободнее при помощи известного снадобья?

— Не думаю, — ответил Бьярки. — Но если у тебя есть желание пить, то пей, не стесняйся.

— В том-то и беда, — сказал Локи сокрушенно, — что не могу я пить в одиночестве и без тостов.

— Неужели то, что творится в долине, — все это мы натворили? — спросил Бьярки.

— Это еще цветочки, — пообещал Локи. — Я только во вкус начал входить.

Честному олуху

вдруг поразилась

Задница,

откуда неведомо взявшись.

Слаф невеликий

ночами безлунными

К углю тайком

приступал зачастую.

Мысль толковала

с пенною брагой.

Лужа с немалым упорством

работала.

Тайный драккар

доставил героя.

Лепешка случайная

сделала пьяницу.

Оттель Уродливый

взором распутным

Глядел

на последний забор .

— Как у тебя только язык повернулся назвать Оттеля уродливым! — возмущенно сказал Бьярки. — Умом он не блещет, это правда, но может ли судить о внешности другого человека тот, кого пугает собственное отражение в пруду?

— Все относительно, — сказал Локи. — Случалось мне бывать в компаниях, где я был прекраснейшим из мужчин. Да и ты можешь однажды очутиться в кругу тех, кто станет пугать тобой собственных детей.

— Наверное, ты имел в виду все тех же троллей, — предположил Бьярки. — Думается, у них собственные представления о красоте.

— Да, и эти представления бросают вызов здравому смыслу, — отвечал Локи. — Кстати, ётунши бывают очень недурны собою. Взять хотя бы ту же Ангрбоду [36] Ангрбода — великанша, известная буйным нравом и мизантропией, что не помешало ей родить от Локи троих примечательных детишек — волка Фенрира, уродину Хель и мирового змея Ермунганда, сильно отыгравшихся на асах во время Рагнарёка. , что бы о ней ни говорили злопыхатели, которых она сурово, как и подобает великанше, отшила. Или ту же Скади-Лыжницу.

— Скади-Лыжницу, — сказал Бьярки, — предоставляю взять тебе. Если Один не возражает.

— Маленький слаф, — промолвил Локи укоризненно. — Чем ты по ночам занимаешься с углем в доме своего хозяина? Хороша, если просто грызешь. А если что похуже?

Некий тупица

врага колебал.

Невесть зачем

наковальня трудилась.

Вечер блуждал

нипочем, за бесценок.

Взгляд преисполнен

великой тоски.

Асгард бывал

не в новинку для Тюра.

Родич моржовый

обрел себе друга.

Недруг и ётунов

злой истребитель [37] Тор — бог грома и бури, истребитель чудовищ. В качестве оружия пользовался железным молотом, повозку же запрягал ездовыми козлами, которых порой себе жарил на ужин, а поутру возвращал к жизни. Автору что-то подсказывает, что симпатий у козлов к хозяину такие вечери не добавляли.

В свару ввязался

с собакой затраханной.

Гнусный бобыль разболтал,

что весеннюю

Морду замкнула

смешливая задница.

Фляга просторная

свою участь вручила

Опившемуся тингу.

— Что у вас творится на тингах? — засмеялся Локи. — Похоже, вы, исландцы, для того и собираетесь в одном месте весной и осенью, чтобы окончательно опростать все емкости с брагой, которые не освободились еще от прежнего содержимого, а уж попутно разрешить свои споры, расплатиться с долгами и втихомолку прирезать обидчиков. А потом начать новую жизнь с новой браги, новых долгов и новых врагов.

— Скучновато протекает наша жизнь, — сказал Бьярки. — Ты и сам видел, в каком унылом месте приходится нам коротать свои дни. Голые скалы да вечные льды. Вот и выдумываем себе развлечения как умеем.

Крыша в родстве

состояла с убийцей.

Браге густой

поразился рассудок.

Обречена была

женщина чахлая.

Ас вредословный

согласно кивнул.

Уродец безмолвно

доверился Бьярки.

Гость скудоумный

сердито ворчал.

В пятки нырнула

душа у бочонка.

Впрочем, косматый

медведь пренебрег

Одетой женой.

— Любопытно, есть ли для медведя разница, — сказал Бьярки, — одета та жена или нет?

— Вопрос в том, чья это жена, — заметил Локи. — Если это жена медведя, то вряд ли ему понравится, когда она вырядится по-людски. Не в обычаях у медведей носить иные одежды, кроме собственной шкуры. По этой причине любой уважающий себя и своих предков медведь откажет в супружеских ласках невесть что возомнившей медведице, и будет в своем праве. Иное дело, если это человеческая жена или, того хуже, жена кого-нибудь из асов, да хотя бы та же Скади-Лыжница. Тут уж вполне естественно задаться вопросом, а что же тогда это за медведь?

— Это ты на меня намекаешь? — насторожился Бьярки. — Не так уж я и космат, если присмотреться.

— Однако же тебе в косматую голову не приходила блажь овладеть Хейд Босоногой, — сказал Локи, — покуда она была одета.

— Стыдно признаться, — промолвил Бьярки, — но я не отважился бы приступить к Хейд, будь она и вовсе раздета. Это она затащила меня в свою постель, и теперь могу сказать честно, что моя жизнь прожита не напрасно. Да ведь Хейд, насколько мне ведомо, никому не жена!

— Жена, не жена... — усмехнулся Локи. — В этом мире все так условно.

Ас, улыбаясь,

взирал на долину.

К фляге красотка

припала губами.

Без комаров вековала русалка.

Трезвая сволочь

пеклась о кувшине.

Хульда известная

с липой болтала.

Бьёрк Косоглазая

диву давалась.

Тяжко вздохнул

сирота неприкаянный,

Робко с речами

обратился к любезной

Колдунье.

— И о чем же вы там болтали? — спросил Локи, ухмыляясь.

— С кем, с кем болтали? — зардевшись, вскричал Бьярки.

— Ты, разумеется, — сказал Локи, — и твоя ненаглядная колдунья. Наверное, все косточки мне перемыли, до сих пор между ребер чешется.

— Должны же были мы уговориться, как тебя называть, — промолвил Бьярки. — Я и сейчас до конца не уверен, что наше подозрение было оправданным.

— У меня было много имен, — сказал Локи. — И даже в этом мире всякий народ зовет меня на свой манер. Так какая же мне забота, что за прозвище вы двое мне выбрали? Пускай сегодня я буду Локи. А завтра я и сам не знаю, кем захочу стать.

Дождь словно меч,

низвергался бесстыдно.

Морж Натолкнулся

на стену сарая.

Зашевелился

сосед ненавистный.

Старец случайный