Джоэл Розенберг - Серебряная корона

Джон Норман, съешь свое сердце, подумал он и тут же – на миг – пожалел об этом. Бедная девчонка сомлела от страха; не будь это необходимо – тому, что он сделал, не было бы прощения. Но даже и сейчас гордиться ему было нечем.

Разошлись драпировки, и из соседней комнаты с лампой в руке вышел Фурнаэль.

– Бералин одевается; она сейчас выйдет.

Одевается? Черт бы побрал всех баб! Дела такого сорта, как это, можно делать и в пижаме – или что там Бералин носит в постели?

– Отлично. Она догонит нас с Ахирой. – Словотский взвалил на плечо спеленутую служанку и вышел за дверь.

Его ждала лестница на третий этаж. Уолтер помедлил, собираясь с духом.

Ахира тронул его за плечо:

– Если понадобится помощь…

– Значит, мы уже мертвы. – Он пожал плечами. – Не знаю, что ты станешь делать, если услышишь наверху драку – но сделай это хорошо.

Он крадучись пополз вверх по лестнице к спальным покоям Пирондэля. Фурнаэль следовал вплотную за ним. Уолтер выглянул из тени. Перед дверями, в полном вооружении, с копьями в руках, стояли двое солдат. Глаза их поблекли, плечи ссутулились – но они были настороже.

Дьявол. Уолтер отшатнулся и взял метательный нож.

– Нет, – в самое ухо ему прошептал Фурнаэль, хватая его за плечо.

Спорить времени не было. Уолтер отпихнул барона и встал.

Боль взорвалась у него в голове; мир подернулся дымкой; он ощутил, как сильные пальцы вырывают из его руки нож.

Одна только сила воли не давала Словотскому соскользнуть во тьму.

Он слышал: Фурнаэль встал и идет через зал.

– Я – барон Жерр Фурнаэль, – ровно произнес он. – Разбудите князя Пирондэля и сообщите, что я прибыл для встречи с ним.

– Какого…

– Ступай, приятель.

Уолтер поднялся на ноги и выглянул из-за угла. Один из стражей скрылся в спальне. Другой, теперь вовсе не сонный, стоял между Фурнаэлем и дверью.

Дьявол тебя побери, барон. Одним мягким, плавным движением Уолтер поднял нож, шагнул в зал и метнул нож в стража.

Позже он сам не мог сказать, сделал ли он это умышленно, а только нож ударил солдата рукоятью меж глаз, и тот свалился, будто марионетка, которой перерезали нити.

Барон обернулся и взглянул на него. Если дела нельзя сделать, сообразуясь с честью, говорил этот бесстрастный взгляд, лучше его не делать вообще.

Как скажете, подумал Уолтер, решив, что, коль скоро они выберутся из этого живыми, познакомить барона с бейсбольной битой – и знакомить до тех пор, пока его благочестие не признает, что, выбравшись из всего этого живым, он все-таки прежде всего обрадовался.

Да – а где я бейсбольную биту-то возьму?

В спальне зазвучали шаги.

– Князь согласен на краткую аудиенцию, – проговорил второй стражник, высунув голову из-за портьер.

Глаза его расширились; рот открылся…

Уолтер ударил его в горло ребром ладони, потом шлепнул солдата по ушам. Оставив его на Фурнаэля, Уолтер ворвался в спальню, вытащив второй нож и моля Бога, чтобы ему не пришлось воспользоваться им.

Князь, в одной ночной сорочке, пытался в темноте зарядить арбалет.

Уолтер бросился на него; несколько минут они катались по толстому ковру, пока Уолтер не сумел сблокировать толстяка, как надо.

Но в конце концов ему удалось завернуть руку князя к спине и приставить острие кинжала к яремной вене.

– Не рыпайся, жирняга, – сказал он по-английски, потом перешел на эрендра. – Я бы не советовал вам делать резких движений, ваше величество, – и, пожалуйста, храните молчание.

Он слегка повысил голос.

– У нас все в порядке, барон. – Уолтер заставил князя по-лягушачьи запрыгнуть на кровать и уложил его лицом вниз, пока Фурнаэль, войдя в спальню, зажигал развешанные по стенам светильники.

– Посмотри, нет ли в кровати оружия, а я пока пригляжу за твоим князем.

Фурнаэль быстро обшарил постель, смахнув с ночного столика на пол небольшой кинжал.

– Хорошо. Теперь, пожалуйста, заряди арбалет и дай мне.

Фурнаэль вставил болт в ложбинку, натянул тетиву и подал арбалет Уолтеру.

– Садись, барон, – пригласил Уолтер. – Представление начнется через пару минут. – Он положил палец на спусковой крючок и выпустил князя. – Теперь можете повернуться, ваше величество, – весело разрешил он. Подтолкнув табурет к ближайшей стене, он убедился, что тот стоит твердо, и только тогда сел.

– Теперь так: я слыву лучшим из лучших арбалетчиков. – Что, разумеется, неправда. – Кстати, там, откуда я родом, один магистрат как-то заставил меня сбить яблоко с головы моего сына шагов этак со ста… Не думаю, чтобы я затруднился пробить вам стрелой горло, ваше величество, – только попробуйте позвать на помощь. Будете пробовать?

Князь замотал головой.

– Не слышу.

– Нет, – прошептал Пирондэль.

– Нет-нет. – Уолтер поморщился. – Не шепчите. Ничто не привлекает внимания так, как шепот. – Он подавил улыбку, когда князь глянул на него, как на безумца. – Давайте говорить нормально. Итак: Карл Куллинан шлет вам привет. Карл слегка раздражен тем, что вы предали нас, и послал барона, Эллегона и меня за объяснениями.

Фальшиво-возмущенный и потрясенный взгляд князя запоздал на один лишь миг.

– Так это правда, – сквозь зубы процедил Фурнаэль. – А я-то все время надеялся, что есть другое объяснение…

– Считай, ты попал, дурья башка, – сказал по-английски Уолтер князю. И, уже на эрендра, поинтересовался: – Почему, Пирондэль?

Пирондэль развел руками:

– Не знаю, о чем ты говоришь, Уолтер Словотский. Я… никого не предавал.

– Тогда как ты объяснишь, что холты узнали достаточно, чтобы выслать вперед убийц с драконьим роком? Кроме наших людей, лишь четверо знали, что мы ожидаем его: ты, двое твоих солдат и Бералин. Ни у кого из этих троих не было причин предавать нас. У тебя – была. Это не вышло, но, – он поглядел на окно, – Эллегон разозлен. Он прибудет сюда сам – к утру, – чтобы лично сообщить об этом. – Уолтер прислонился к стене. – Нам остается лишь чуть-чуть подождать.

– Что ты сказал о драконе? – чуть громче, чем надо, спросил Пирондэль.

Не обращая на него внимания, Уолтер обратился к Фурнаэлю:

– Знаешь, почему люди не любят драконов, барон?

– Нет, Уолтер Словотский, не знаю.

– Не только потому, что они большие и хищные, хотя это и правда. Но в мире полным-полно крупных хищников, однако – я бы не стал дергаться, Пирондэль, — люди отчего-то не боятся их так, как драконов.

Истинная причина, – продолжал он, – в том, что драконы читают мысли. Они знают, что ты думаешь, и – если нужно – могут вытащить на свет божий все, что ты когда-либо делал. Каждый грязный секретик, любую совершенную пакость, которую ты постарался забыть – любое предательство, Пирондэль.

– Я никого не предавал, Уолтер Словотский.