Татьяна Зубачева - Мир Гаора

— Придётся тебе, Рыжий, рукомесло своё прикрыть, — язвительно сказал Зуда.

— А тебе что за беда? — ответил Гаор, приканчивая кашу.

— А ты мне по хрену!

— А ты мне…!

Ответ Гаора был одобрен дружным ржанием.

Полгода после того случая Зуда был тихим и никого не задевал, а теперь опять осмелел и на пару с Булдырём цеплялся то к одному, то к другому. Относились все к этому спокойно: у каждого своя придурь. Рыжий вон то отжимается, то крутится, то ещё что удумает, Ворон молчком всё, Махотка как из-под руки Рыжего удерёт, так от девок за уши не оттащишь…

— От девок за другое оттаскивать надо!

Снова все дружно грохнули и встали из-за стола, благодаря матерей.

В гараже главный механик, как обычно, проходя мимо него и не глядя, велел ему заняться хозяйской легковушкой. Личный шофер Сторрама, тот самый парень, что избил его тогда на стоянке у Рабского Ведомства, теперь не вмешивался, но торчал над душой, ему, видите ли, надо лично убедиться, насколько всё правильно и тщательно будет сделано. Помогавший Гаору Махотка сразу стал жутко неловким и уже примерялся случайно плеснуть на пол масла из канистры, чтобы голозадый поскользнулся и убрался. Но тут шофёра позвали остальные водители: им шестого в домино не хватало. И Гаор шёпотом отругал Махотку.

— Дурень, нам самим же скользко б стало.

Махотка вздохнул.

— А как надо было?

— Никак, — сердито ответил Гаор, — ты на дворе работаешь, на тебя ворона смотрит, тебя волнует?

— Неа, — ухмыльнулся Махотка, — мне она по хрену.

— А здесь нет? — язвительно спросил Гаор.

И Махотка тихо заржал.

— Ага, что лягва, что ворона, человеку они по хрену. Так, Рыжий?

Гаор изобразив, что влепляет Махотке подзатыльник, взъерошил тому волосы на затылке. Для него самого только сейчас, в этом разговоре, в неожиданно точной фразе Махотки открылось, что лягвы не люди, и потому что бы с ним они не делали, ему это не в обиду, не в стыд и не в укор. Не обижался же он на аггров, засыпавших его и остальных бомбами, стрелявших по нему. Те были враги, нелюди, так и эти не лучше. Клювач ведь потому так и вызверился на него за кабель, что посчитал, что он вздумал тем подыгрывать…

…Вечернее построение, пересчёт, обыск, запуск, и всё: можно по-вольному. Он думал, что с Клювачом придётся разбираться после ужина, но на него обрушились сразу, едва он вбежал в спальню, и не один Клювач.

— Ты чо, Рыжий, ошалел?!

— Ты на хрена эту пакость приволок?!

— Тебе чо, велено было?!

— Да ещё сам выпросил!

— Мы ж тебя за такое!

Самое удивительное, что в этом общем многоголосом, щедро пересыпанном руганью осуждении участвовал и Ворон.

— Да вы что, мужики? — попробовал он отбиться, — не знаете, что это?

— Мы-то знаем, а вот ты знашь?!

— Кабель это, телефонный. Вы что телефона не видели?

— Ты ещё и издеваешься? — вспылил вдруг Ворон. — А то ты его на себе ни разу не пробовал?!

— Чего?! — опешил он.

— То самое! — заорал на него Ворон.

Закончить Ворону не дала Мать, пришедшая узнать, чего это мужики ужинать не идут.

— Дурак ты, Рыжий, — вздохнула она, узнав из-за чего шум, — ну да ладноть, лопать идите, потом ему накостыляете.

Последние слова Матери заставили его поёжиться. Если каждый даст ему как самое малое раза, то сотни ударов ни одна шея не выдержит. Но за едой все малость успокоились, и когда вернулись в спальню, объяснили ему уже спокойно, что такими кабелями порют, когда хотят намертво уделать, чтоб сразу из-под порки да в "печку", а что он в рундуке в гараже лежал, так то, значит, берегли до нужды в таком, а…

— Душат ещё ими.

— Ну да, видал такое, до полного сумления, а потом что хошь с мужиком там, али парнем творят.

— А ещё, — у Ворона вдруг задрожали руки, в которых он вертел сигарету, — ещё его к аккумулятору подсоединяют, а другие концы тебе по телу, и водой полить могут, для пущей электропроводности.

Ворон порывисто закурил, словно совсем забыв, что в спальне курить нельзя, только в умывалке. Старший мягко похлопал Ворона по спине, одновременно и успокаивая и направляя в умывалку, и сурово спросил.

— Понял, Рыжий?

— Понял, — кивнул он, уже успокоившись и зная, как ответит, — я об этом не знал и в голове не держал, это раз, а когда я над ним поработаю, его уже ни подо что такое не приспособишь, это два.

— А ты его подо что взял? — уже вполне мирно и заинтересованно спросил Мастак.

— Увидишь, — озорно ответил он…

…Так и вышло. Плести из проволоки разные фенечки, брелочки и прочее он научился ещё мальчишкой у работавшего в отцовском гараже умельца. На фронте делал цветные оплётки на рукоятки ножей, чтоб не скользили в руках, найти обрезок кабеля всегда можно, а сделанное выменивал потом на сигареты, а то и кое-что посущественнее. Помнится, майор один за рамку-книжку для фотографии семьи отвалил ему недельную норму водки. На дембеле, работая в гараже, на ночных скучных дежурствах делал оплётки на рулевое колесо, тоже был приработок, с которого он в отличие от тех, за какие расписывался в ведомости, сорок пять процентов не платил. Да и колечко там или браслетик витой позволяли уговорить девчонку, вполне заменяя угощение, на которое денег ему всегда не хватало. Жуку он ещё в училище сплёл так ручку, вернее, чехол, куда вставлялся сменный стержень, вышло нарядно и как ни у кого, Жук тогда заикнулся о деньгах, и он ему врезал. И Кервину всё собирался сделать, да так и не успел. Вернее, Кервин отказывался, говоря, что растеряха и неминуемо потеряет, а он обещал сделать ему на цепочке-шнурке, чтоб носил на шее как смертный медальон. Ну да что теперь об этом? Несколько вечеров Гаор аккуратно, стараясь не повредить, стягивал наружный чехол-изоляцию, потом расплетал, разбирая по цветам, сердцевину, опять же аккуратно, чтоб не испортить. Второго-то кабеля у него нет и, видимо, не будет. Но значит, в гараже работал когда-то такой любитель, не плести, а наказывать, мастер бы взял материал с собой. Сам он тогда, увольняясь из гаража, очистил свой шкафчик, забрав даже самые маленькие обрезки.

Сначала за его работой наблюдали с мрачным подозрением, но потом то ли привыкли, то ли, в самом деле, поняли, что в разобранном виде кабель не опасен, и успокоились. Теперь слушая по вечерам чтение Махотки и Салаги, гоняя Махотку по дорожным правилам, а Салагу по физике и электротехнике, Гаор быстро сплетал, скручивал гибкие разноцветные проволочки. Оплётка на хлебный нож, очень понравилась Мамане, и Гаор сделал такие на все ножи, и каждый со своим узором, чтоб издали кидалось в глаза, какой нож для чего. А Мастак поделился инструментом: нашлись у него маленькие, видимо, маникюрные кусачки и маленький ножик для зачистки концов.

— Дело в руках великая вещь, — кивнул Мастак, глядя как-то на его работу. — Давно умеешь?