Юрий Циммерман - Серебро далёкого Севера

— Понимаю, друг мой, понимаю и принимаю. Я бы порекомендовал "Цветок сливы и золотую вазу". Это — лучшее заведение в городе, а тамошняя "первая леди", Минь Гао, не только искусна в музыке, танцах и любовных утехах, но еще и существенно умнее, чем притворяется. Так что удовлетворит самый изысканный вкус. Уж не знаю, насколько соответствуют истине россказни о том, что в ней обрела перерождение которая-то из блистательных наложниц одного из прежних императоров, или даже одна из младших принцесс… Но сам по себе факт, что такие слухи ходят, говорит о многом. Так что — счастливо отдохнуть, Твое Сиятельство!

И старик не удержался-таки от маленького саркастического укола на прощанье:

— Может, и заодно шестой элемент ненароком отыщется… У эдакой-то красотки да между ног, чтобы да не отыскать?!

— Бац! Хряп!! Вщи-и-ить!!!

Ослепительно блещущие шары с треском врезались в стволы вековых дубов, в мгновение ока переламывая напополам молоденькие берёзки и серебристыми всполохами осыпаясь по зеленеющей даже в эту осеннюю пору хвое елок и сосен.

— Какого лешего!

Леший, выглянувший было из-под коряги — поглядеть, что же это за раззор творится в подведомственном лесу, а может, и навести порядок при случае, — ловко увернулся от летевшего прямо на него сгустка холодного огня и с воплем "Матушки, ну чисто ведь смертоубийство!" забился обратно к себе в нору.

— Не-е, щас я вам всё тут переломаю к ядрене фене! И егерей ваших с лесничими в гробу видала: до конца недели я все еще считаюсь фавориткой Великого Князя, и пусть хоть один из этих сукиных сынов посмеет мне хоть слово сказать!

Гнев леди д'Эрве был страшен и неистов. Конечно, какой-нибудь мизантроп и женоненавистник назвал бы это скорее бабской истерикой, но произнести такое вслух рискнул бы только издали и шёпотом: если жечь княжеский лес Энцилия все-таки воздержалась, пожалев его красоту и ограничившись холодным огнем, прозводившим сравнительно мелкие разрушения, то по какому-нибудь злопыхателю из числа двуногих она вполне могла бы сейчас шандарахнуть и самым что ни на есть горячим файерболом. Чтобы служба мёдом не казалась, типа.

— Уй-юий!

"Прекрасно, вот и одной просекой больше в лесу стало! Сейчас я вам всем покажу, что такое настоящая высокая магия и на что она способна. А в храме вы меня в следующий раз увидите, когда отпевать будете — и не раньше!"

…..

Когда Энцилия ощутила внезапное прикосновение мужских рук, властных и одновременно предельно деликатных….

Да, именно оно — это прикосновение десяти унизанных перстнями тонких пальцев к ее обнаженным предплечьям — смогло совершить то, чего так и не добился перед этим зычный, твердый и повелевающий голос, уже некоторое время зудевший в ушах волшебницы: Энси пришла в себя и снова обрела равновесие. Нет, не пресловутое Великое Равновесие мироздания, с двух боков подпираемое жрецами и магами, но всего лишь свое собственное, маленькое и простенькое равновесие существа, предпочитающего стоять на двух ногах, сохраняя руки свободными для более возвышенных дел — вместо того, чтобы, подобно бессловесным и четырехлапым братьям нашим меньшим, цепляться ими за землю, дабы не упасть.

Однако же, пусть и прийдя в себя, но еще какое-то время Энси предпочла глаз не открывать, продолжая оставаться для окружающих всё ещё впавшей в обморок… Или зачарованной? Да хотя бы и оглашенной — не в терминах дело. Главное — в том, что она выторговала у ситуации несколько лишних минут на то, чтобы собраться с мыслями и попытаться понять, что же именно произошло только что в ритуальном храмовом зале. Призошло причем на ее глазах и даже более того, при ее непосредственном участии. А для начала — хотя бы внимательно вслушаться в ту речь, которую толкал сейчас монсиньор Винтезе: вне всякого сомнения, первосвященник должен был и сам что-нибудь объяснить. Пусть даже не ей, но хотя бы своей пастве. "Покамест мы внимательно послушаем, а разбираться уже потом будем".

— Возлюбленные братья и сестры мои, служители и служительницы Господина нашего Тинктара! — вещал тем временем жрец слегка дрожащим от возбуждения голосом. — Возрадуемся превелико, ибо близятся сроки свершений. Сегодня…

Монсиньор сделал многозначительную паузу.

— Сегодня всемогущий Вершитель Судеб воспослал нам великое знамение. Знамение, смысл которого — во всей полноте его — нам еще предстоит осознавать и прояснять. Но главное ясно уже и сейчас: ныне мы удостоились лицезреть воочию то, о чем говорится в Багровой Книге Пророчеств. То откровение, которое мы годами пытались постигнуть разумом и молитвой; та мудрость, кою тщились мы понять как иносказание — сегодня она наполнилось реальностью и свершилось въяви. Ибо сказано: Настанет час, и тьма обратится светом. Приидет миг, когда в торжестве мрака возродится свет новый, и негасимым пребудет пламя его.

С этими словами жрец легонько нажал ладонями на плечи Энцилии, аккуратно разворачивая ее лицом к пастве, и волшебница сочла за лучшее открыть глаза.

— Нам не дано прозреть божественный замысел во всей его полноте, — продолжал жрец. — Но свершилось то, чему предначертано было свершиться. И если Господь наш Тинктар, Творец Совершенного, избрал провозвестницей воли своей не одну из преуспевших во служении жриц — нашего ли храма, любого ли другого, воздвигнутого во славу Его… Если он нарёк возлюбленной невестой своей именно ее чародействующую милость, леди д'Эрве — дипломированную волшебницу, казалось бы, бесконечно далёкую от служения культу… Если таков выбор Его — значит, в этом сокрыт высший смысл, пред которым мы можем лишь благоговейно склониться в смиренном поклоне. Так почтим же, возлюбленные чада мои, сию избранницу Вершителя нашего и провозвестницу грядущих Свершений.

Мдя-а-а… Не сказать, чтобы всё происходящее Энси хоть сколько-нибудь нравилась. Если говорить по правде, то она была просто ошеломлена. Оторопела. Уж чего-чего, а подобного развития событий ей и в страшном сне не приснилось бы. Единственное, что ей в её теперешнем состоянии оставалось — так это постараться не принимать происходящее близко к сердцу. И она принялась напропалую и цинично богохульствовать, благо среди студентов-чародеев занятие сие издревле было одним из наилюбимейших: "Ну что, радость моя, Великого Князя тебе мало показалось?! С самими богами теперь трахаться будем? Не, а чё, прихватим Армана заодно и устроим групповушку, чего ж мелочиться-то? Ну просто-таки божественную групповушку забацаем, в самом что ни на есть буквальном смысле этого слова…"

К счастью для волшебницы, даже столь охальные размышления в святая святых храма сошли ей с рук — ни тебе столпа подземного пламени, ни разверзшегося пола, ни обвала с землетрясением… Более того, в голове у Энцилии наконец-то начало слегка проясняться. А осознав, что ее магические способности остаются свободными и никакое поле сопротивления им все еще не препятствует, девушка прежде всего быстренько поставила простейшее заклинание "прозрачной стены". Благо, такое заклинание можно было произвести одной лишь силой мысли, не махая при этом руками и не совершая вообще никаких телодвижений: поклонение поклонением, а дразнить храмовых гусей демонстративным колдовством на глазах у всей жреческой толпы ей пока что совершенно не улыбалось Но теперь девушка уже могла совершенно отстраненно и едва ли не равнодушно наблюдать за тем, как жрецы и жрицы один за другим склоняются к ее ногам в низком поклоне, прежде чем выйти наружу из ритуального зала. А затем — всё так же отстраненно и бесстрастно позволила монсиньору Вантезе отвести себя наверх, в его пастырскую келью. Не делать никаких резких движений было сейчас, пожалуй, самой мудрой и правильной тактикой, а лишняя чашечка кофия ей бы сейчас не помешала в любом случае. Тем более что никаких похотливых притязаний со стороны приора храма ожидать не приходилось: он, как всем было доподлинно известно, предпочитал мальчиков.