Eldar Morgot - Тень на Солнце

Наместник Верхнего тевадства стоически вздохнул, погладил огромный живот и в сердцах воткнул в землю огромный меч. Аристофан, тщедушный глава лакеев светлейшего, бесстрастно держал поднос с пивом и закусками. Мурман протянул за пивом волосатую ручищу, но замер, обернулся на шум.

— Э, а это кто у нас? Зезва, ты, едрит твою душу?! Аристофан, отойди!

— Я, светлейший, — Зезва по прозвищу Ныряльщик перекинул ногу с седла, с любопытством рассматривая не меньше трех сотен копейщиков, замерших перед светлейшим. Солдаты тяжело дышали и имели весьма несчастный вид. — А что это тут, новобранцы? Учения?

— Учения? — фыркнул Мурман. — Ты глянь на этих баранов! Не учения, а мучения, едрит ихню жизнь!

Тевад снова подпрыгнул на месте, колыхнув животом. Потряс кулаками, схватил огромную кружку пива, выпил залпом, страдальчески скривился. Несмотря на довольно прохладный ветер, светлейший щеголял в одной рубахе с расстегнутым воротом и свободных шароварах ярко-желтого цвета. На голове бравого тевада красовался шишак. Из лакеев рядом был лишь невозмутимый Аристофан, но судя по доносившемуся из леса шуму и запаху костра, все остальные слуги находились рядом, причем вовсе не бездельничали. Мурман раздул щеки, отошел в сторону, развязал шнурок на шароварах и принялся отливать на пожелтевшую траву.

— Из этих мундозвонников такие же солдаты, как из меня джуджа! А, едрит твою мать, штаны намочил…Аристофан!

Зезва усмехнулся. Отец Кондрат и Каспер почтительно взирали на наместника, послезав с коней и обнажив головы. Монах даже покачал головой, ознакомившись с мнением тевада насчет "мундозвонного сборища недотраханых козодрючеров". Что касается Каспера, то юноша долго смотрел на тевада широко раскрытыми глазами, но затем, оглянувшись несколько раз на явно веселившегося Зезву, несколько успокоился. Не без сочувствия оглядел скорбные физиономии "козодрючеров", улыбнулся. Мурман уже шел к ним размашистой походкой, хмуря сросшиеся брови, и с мечом на плече.

— Уф, устал, ну! — тевад, прищурившись, окинул взглядом слезшего с Толстика гонца. — Долго тебя не было, сынок. Что, гоняла тебя Ламира туды-сюды, а? Ха-ха, едрит твою душу. А это кто с тобой? Гм!

Пока Зезва представлял своих спутников, Мурман делал вид, что рассматривает мокрое пятно на шароварах, хотя на самом деле пытливо изучал монаха и долговязого юношу, приехавших с гонцом.

— Отче, — кивнул он монаху, осклабившись, — из Орешника, значит, будешь.

— Именно так, сын мой.

— Хорошее у вас там пиво, клянусь дубом, да. А ты, юноша, — Мурман прищурился, оглядывая несколько смутившегося Каспера с головы до ног, — сын Алексиса, значит. Это которого?

— Победителя Сильнейших, — подсказал Зезва.

— Героя Водопадов?! — Мурман впился взглядом в Каспера, схватил за руку. — Похож, едрит твою налево, копия отец, ну! А я смотрю, напоминаешь кого-то. Зезва, сынок, хороших ты себе друзей завел, а? Время не зря терял. Хороший товарищ лучше тысячи окронов, дуб меня дери.

Ныряльщик молча поклонился. Мурман отгрыз кусок ногтя, сплюнул, критически осмотрел палец, наконец, поманил к себе Аристофана.

— Беги, скажи безмозглым баранам, что лакают мое вино в лесочке, чтоб готовили стол. И шустро, а не то, клянусь небритыми ногами мамочки, отправлю хлев чистить, ага. Ну, ты еще здесь?!

Аристофан убежал, смешно семеня ногами. Мурман засопел, повернулся к Зезве и его друзьям.

— Вот что, господа хорошие. То, что вы за гонца моего по разным оказиям стоите (а до меня доходят слухи), — лучшая рекомендация. Поэтому, без церемоний. Пока мои болваны готовят пожрать, и до того, как я в подробностях узнаю все о ваших приключениях в Цуме, хочу вам кое-что поведать. Как вы, наверное, знаете…а, дуб меня дери! — Мурман ударил себя по лбу ладонью. — Забыл про моих козодрючеров. Уф! Эй вы, бараны! А, ну, копья на пле-е-ечо! Раз-два! В казармы, шагом-марш! Левой, левой, левой! В ногу, в ногу, козотрахеры!! Раз-два, раз-два… В ногу!!!

Когда нестройная толпа новобранцев, неумело сжимая древка копий, почти скрылась за пригорком, вспотевший Мурман вытер лицо рукавом, сплюнул в пыль.

— Бараны тупомозглые! Вот такое теперь поколение, едрит их души через дышло! Видели этих доходяг? Деревенщина!

— Сейчас набор в армию? — осторожно спросил брат Кондрат, провожая копейщиков сочувственным взглядом.

— Нет.

— А почему тогда…

— Потому, что когда будет война, я не хочу, чтоб эти молокососы все до одного полегли в первом же сражении! — Мурман снял шишак, в сердцах бросил на землю. — Вот, пытаюсь вдолбить в их тупые башки, как маршировать, как идти в атаку, как защищаться от кавалерии, как строй, его мать, держать. Трудно, со скрежетом, но учатся помаленьку. Глядишь, и каждый третий ближайшую войну переживет. Да!

— Светлейший тевад считает, что будет война? — спросил Каспер, переглянувшись с отцом Кондратом. Зезва задумчиво жевал травинку, гладя довольно похрапывающего Толстика.

— Будет, сынок, — вздохнул Мурман. — Я смертоубийство окаянное нутром чую. Стараюсь, по мере сил, чтоб не всю молодь в селах поубивало. Ладно, к делу тогда. А то Аристофан уже спешит назад с таким видом, словно банкет накрыл на триста персон… Да будет вам известно, господа, что славный град Горда избран как место проведения грандиозного сборища сильных мира сего. Ну, чего вылупился, Зезва? Рот закрой, муха залетит. Будут делегации из Элигершдада, Баррейна, Рамении, Конфедерации, Кива… Говорят, прибудут даже посланцы Эстана и Аррана. Короче говоря, полный сбор, уф! И, самое главное, своим визитом нас осчастливят представители душевников. Братская встреча, вашу мать.

Зезва раскрыл глаза еще шире. Каспер опустил голову. Брат Кондрат принялся поглаживать дубинку.

— Каково? — вопросил Мурман, делая знак Аристофану не подходить слишком близко. Лакей замер, сверля взглядом пространство перед собой. — Будем обсуждать мирные, мать вашу, инициативы. Про недопущение беспорядков, выловление вооруженных банд, что грабят караваны в Душевном тевадстве. Приятель мой старый, Вож Красень, наверняка, с речью выступит, ха-ха! Ладно, пошли жрать, а то Аристофан уже утомился стоять на ветру. И еще, — тевад ткнул в Зезву пальцем. — Будь готов, что с тобой захотят потолковать кое-о-чем.

— Кто? — удивился Ныряльщик, выплевывая травинку.

— Увидишь.

— Светлейший, ты же знаешь, я не люблю загадки.

— Сначала поедим, понял?

Слуги во главе с Аристофаном постарались на славу. Обильное угощение, поджидавшее их в лесочке, сподвигло Мурмана довольно потереть руки, а уставших и проголодавшихся путников радостно глотать слюну. Свежая форель, сырные лепешки, овощи и жареная свинина вместе с настоящим махатинским вином и лучшим эстанским пивом надолго заставили их лишь молча работать челюстями под благодушные ухмылки Аристофана и суетившихся взад и вперед лакеев.