Хаген Альварсон - Девятый Замок

И — видели боги! — немалых усилий стоило чародею не рассмеяться. Презрительно, надменно, холодными брызгами орошая холм…

Все же он отдал ожерелье старейшинам, и те оживленно защёлкали и засвистели на своём языке. Потом один из них кивнул Корду, и он махнул спутникам — проходите, мол, сюда. Тидрек, Асклинг и Дарин взвалили Рольфа на плечи и понесли, спотыкаясь от усталости. Дэор, Эльри и Борин шли перед ними, взяв оружие наизготовку.

Встречать их вывалил весь посёлок. Взрослые и подростки обоих полов потрясали корявыми палками — поди пойми, копьё или дубина. Дети галдели и носились вокруг удивительных пришельцев. Эльри корчил им жуткие рожи и рычал, а те пугались и потешались: знали, что дядя совсем не страшный.

Откуда им было знать, что Эльри в своё время прозвали Убийцей Щенков…

Стариков же почти не было видно.

Подойдя ближе, Дарин промолвил:

— Ну, что я говорил? Они! Вчерашние разбойники!

"Разбойники" были одеты в шкуры и полотняные тряпки, на которых явно виднелся папоротник. Несколько женщин носили одежды с узором из кустов, однако на их телах и лицах виднелись следы побоев, и держались они робко, а в их глазах мутилось от страха.

— Рабыни, — объяснил Эльри. — Будут рожать им ублюдков. А ну, кыш! — он грозно топнул на осмелевшего детёныша. Ребятёнок испугался и с воплем кинулся прочь, к маме.

— Да ты суров! — неодобрительно покосился на него Борин.

— Каков есть, — отвечал Эльри. — Жалко, Корд их не поджарил чуток.

Корд'аэн поморщился:

— Это всегда успеется, господа. Кстати, я настоятельно прошу вас убрать оружие. Не скажут хорошо о том, кто ходит в гости с железом наголо.

— А они давеча явились в тот овраг с оружием, не так ли? — горько ухмыльнулся Дарин.

— Но железа-то у них не было, — отвечал волшебник. — А эти их деревяшки очень схожи с твоей тростью, сын Фундина.

Эльри, Борин и Дэор переглянулись, и разящая сталь исчезла.

— Что ты им наплёл про это ожерелье? — спросил ювелир, когда они вошли в деревню.

Корд'аэн улыбнулся:

— Правду. Я сказал им, что это легендарный Бриссингамен, изготовленный их, цвергов, далекими предками в дар богам. Боги решили вернуть Ожерелье Всевидения им, кирлингам, и мы с вами идём от Золотого Престола аж сюда только для того, чтобы исполнить волю богов. Чувствуете, господа, сколь мы благородны?

— Я думал — альвы не лгут, — мрачно проронил Дэор.

— А он и не солгал, — заявил Борин. — Он начал сказание. А я постараюсь продолжить. Только… эта старая кэрлинг… Меньше мне нравится её взгляд, чем стоило ожидать.

— Я понял тебя, Борин-скальд, — кивнул заклинатель, улыбаясь.

— …не дура, не так ли!? — спросил Корд'аэн у старухи, войдя в её землянку. Та оторвалась от сушёных грибов, трав и кореньев и бросила на пришельца угрюмый взор.

— Тебе нужен алый корень. Ты обманул вождей.

— Я не обманывал, — возразил с улыбкой друид.

— Ты верно сказал — я не дура. Я всё вижу и всё знаю.

— Если ты не дура, — прошипел гадюкой чародей, пристально глядя на травницу стеклянными немигающими глазами, — то должно быть тебе ведомо, что я сделал одолжение твоему роду. Ибо мог бы не платить вообще ничего. А взял бы всё силой.

— Ты не такой, — засмеялась было ведьма, но смех стал колом в горле и вышел сухим саднящим кашлем.

— Откуда тебе знать, каков я на самом деле? — оскалился Корд'аэн, и женщина отпрянула в страхе, заметалась взором в поисках укрытия…

Ибо перед ней стоял уже не молодой жрец Великого Древа, что превыше всего ценит жизнь. О нет! Теперь это был хладнокровный палач, убийца, Медный Судья, как звали его когда-то… Сейчас перед старухой стоял, опираясь на посох, одетый в тысячелетия, древний седой мертвец, водивший некогда многосотенные рати на приступ Тар Бранна, Башни Ворона. В его глазах строились копейщики в зелёных плащах, и пылали останки крепости Братства Золотой Ветви…

И крики, громкие крики казнимых пленников звучали в безмолвии хижины.

— Мне ничего не стоит испепелить всё село огненными черепами, — устало говорил Корд'аэн в глаза старухе, — а тебя пытать до безумия, знахарка. Но я милостив. Потому ищи корень, и давай готовить зелье.

— Я понимаю, господин, — склонилась травница.

Нечто незнакомое проклюнулось в её голосе, подобно родничку в толще скальной породы…

Селение кирлингов было огорожено валом и стеной из камней, стволов и веток, а также ороговевших останков исполинских грибов. Тут даже наблюдалось некое подобие дозорной вышки. И стражи, вооруженной кривыми палками.

— Почти как у нас в Норгарде, — усмехнулся Эльри, и никто не понял, шутит он или нет.

Кирлинги жили в землянках с дощатым полом и стенами, а над головами смыкались ветви карликовых деревьев, прутья и сухая лоза. Кое-где на эти крыши были натянуты шкуры — там обитали наиболее богатые и знатные семейства. Как раз в такой землянке и остановились путники, сдав Рольфа на попечение Корда и мудрой знахарки.

Оказалось, это жилище одного из толстых старейшин. По стенам развешаны шкуры убитых врагов, меха и вышитые куски полотна. На полках с посудой Борин заметил много черепов с залепленными глиной глазами. Деревянный пол был застелен шерстяными вязаными ковриками, а в углу угрюмо и величественно смотрела на гостей единственным своим глазом каменная печь. Её разверстая пасть плотоядно облизывалась языками пламени.

— Устроились, однако, — усмехнулся Эльри. — Наши-то из Морсинсфьёлля огня боятся…

И тут раздался крик.

В тесноте трое цвергов ухитрялись мутузить четвёртого. Что произошло — никто не понял. Бедолаге разбили лицо, поломали рёбра, наставили синяков. Потом подхватили на руки — и сунули заживо в пылающее чрево печи. Завоняло палёной шерстью, затем — подгоревшим мясом. Несчастный пытался вылезти обратно, орал, отбрасывал горящими руками раскаленную заслонку, вылезал по пояс, но всякий раз его заталкивали обратно, ловко орудуя ухватами и дико хохоча. Наконец успокоился. Трое "пекарей" явно были собою довольны.

— Жертвоприношение? — почесал в затылке Эльри.

— Казнь? — предположил Дэор.

— Просто молодые люди развлекаются, — ухмыляясь, объяснил Тидрек.

А Дарина попросту стошнило.

Кирлинги отпрянули от него с галдением. Хозяин уважительно посмотрел на молодого дверга и сам собрал извергнутое им в деревянную плошку, которую передал служанке и что-то пробормотал повелительно. Та кивнула, бросила на Дарина испуганно-почтительный взгляд и удалилась.

Между тем, гостям принесли черепа, наполненные мутной и пахучей жидкостью. Принюхавшись, Эльри просиял:

— Пойло! Ну точно — знаменитое грэтхенское пойло, настоянное на девяти травах! Сто лет не пил!