Хаген Альварсон - Девятый Замок

Риггененсвыртадеминас не ответил. Ответила Хьёлле:

— Наш Лоддир в детстве пережил много… неприятностей, поэтому его иногда слегка заносит. Вы его простите, по молодости?..

Все захохотали, как сумасшедшие. Эльри подмигнул Хьёлле:

— Диво, что ты говоришь о молодости, о юная госпожа!

Она одарила его милой улыбкой.

— Думается, и в самой Долине вы наделали дел, — несколько укоризненно сказал Герна. — Там большой сбор племён. Говорят, знахарке одного посёлка было откровение, и теперь она вещает великие истины, путая быль и небыль. Младшая дочь старосты ей помогает. Говорят, она в тягости, и её сын станет великим вождём и первым сказителем…

Все молчали, сидели тихо, подобно окаменевшим героям древних сказаний, и пламя билось в их глазах. Коптящие факела, струны Борина, и мой голос. "И битва была, и померкло светило за чёрной грядой облаков…"

Глумхарр встал с полной чашей в руке. Обвёл зал взглядом, полным гордости. И молвил:

— Великое свершили наши гости! Воистину, достойны они того, чтобы сдвинуть чаши в их честь!

Борин прятал взор.

За разговорами и угощением мы не заметили, как настала полночь. Мёртвый Рольф Ингварсон ждал нас в Зале Улыбок. И мы пошли проститься с ним.

Стены были черны и холодны. Со стен нам улыбались десятки блинов. Лишь после того, как Тидрек громко выругался, Дарин звонко ойкнул и побледнел, а Корд покачал головой, я понял, что нам улыбаются лица. Точнее, содранная с лиц и растянутая в улыбках кожа.

— Как маски для представлений на Юге, — обронил Борин.

Я начертал Руну Охраны. Лоддир заметил мой жест и усмехнулся. Я смутился, замешкался, споткнулся… и закричал.

Пол был вымощен лицевыми костями черепов.

Как и потолок.

Черепа весело улыбались.

— Кто это? — спросил я.

— Теперь уже никто, — ответила Хьёлле. Почему-то я обрадовался, услышав именно её голос.

Рольф ждал нас в кругу камней. Он сидел на жёлтом костном троне и тоже улыбался. Будто его кожу стянули на затылке, и губы сплющились, обнажив дёсна. Глаза героя были закрыты.

Мы окружили кольцо камней. Хранители стояли сзади.

На их лицах тоже застыли улыбки.

— Рольф, сын Ингвара, сына Хельги, сына Хёгни, сына Харрика из рода Вирсингов, фрэльс Ордена и славный юноша, — говорил друид, — храбрый воин из племени хлордов погиб вдали от родных берегов, от железного неба над фьордами, и не слышать ему плеска волн. Мы совершим обряд по обычаю Севера. Если я ошибусь — Дэор меня поправит.

— Ты не ошибёшься, — обещал Дэор.

— В краю лесистых гор, что нависают над ледяным морем, воина, погибшего в битве, провожают в последний путь с весельем и радостью. Ибо нет для мужа лучшей доли, чем гибель от меча. Однако нет у меня сил радоваться его смерти — ведь по моей вине он погиб. Клянусь на этом круге камней, что имя Рольфа Ингварсона войдёт в саги, что рассказывают северяне, коротая долгие зимние вечера у жарких очагов.

— Я помогу тебе в том, — сказал Борин.

— И я, — добавил Дэор.

— Корд, сделай что-нибудь с его улыбкой, — попросил Асклинг. — Больно жутко!

Тот кивнул и коснулся посохом губ мертвеца. Уста хлорда сомкнулись, а глаза — открылись. Я вздрогнул.

Сзади раздался шорох. Дарин обернулся, я — вслед за ним.

Ничего.

Только улыбки сползли с лиц Хранителей.

Впрочем, Глумхарр все же улыбался. Но уже по-другому.

— Мы предадим твою плоть огню, — продолжал друид, — ибо ты был язычником и поклонялся Эрлингу. Пусть у тебя будет вдоволь света, и ты не станешь добычей Хеллы.

— Не станешь… — глухо повторил Эльри.

— Лёгкой дороги к Золоченым Палатам!

На конце посоха вспыхнул белый огонёк. Корд поднес пламя к одеждам Рольфа, но я крикнул:

— Стой!

— Да, Снорри, тебе есть что сказать?

— Этот меч… воин не разлучается с мечом.

Я достал Рольфов мэккир. Его сияние озарило полумрак.

— Если по правде, — говорил я, — то без Дэора, Корда и Рольфа мы стали бы кормом для лезвий пустыни. С нашей стороны не будет достойно оставить себе этот меч…

— Всё верно, — кивнул Корд'аэн, прервав меня, — но эльрадовые мечи на дороге не валяются. Кроме того, оружием снабдил его Орден, а Орден служит Совету, и я на правах человека Совета говорю, что не будет урона ничьей чести, коль этот меч останется у тебя.

Я молча пожал плечами.

И вспыхнуло пламя.

Рольф сидел в бело-золотом коконе. Духи огня радостно плясали вокруг него, прыгали ему на колени, точно дети, обнимали за шею нежными руками, жарко ласкали и целовали в уста. Мы неотрывно смотрели на танец огненной страсти, тени метались на наших лицах. Бездымное пламя растворяло в себе Рольфа, пожирало его тело, а вместе в ним — и мысли о нём. Прошлое чернело и рассыпалось пеплом на престоле из жёлтых костей. Вчерашний день обуглился.

Осталось лишь грядущее.

Все, кроме Корда, радостно смеялись, глядя на сожжение трупа, и Хранители смеялись, и Зал смеялся тьмой мёртвых улыбок над нами, под нами, вокруг нас, но — не в нас. То, что три года не давало мне покоя, тоскливо кричало ночами из пустоты, то, что я забыл в чертогах смерти, было совсем рядом. Я нашёл это. Осталось лишь взять.

И я весело рассмеялся, глядя на полыхающее тело соратника.

— Слава силам земным и небесным! — воскликнул Дарин, когда Риг провёл нас в спальные комнаты, — наконец-то! Перина и подушка! Одеяло и простыня! Ого, чистая!

— Сюда бы еще бабу, — усмехнулся Эльри. — Да хоть эту… Герну. Да, Снорри?

— Тьфу на тебя, — я никогда не жаловал подобных шуток.

— Ты скучный, — бросил Эльри.

— Зато ты весёлый, — заметил Корд'аэн. — Боги не любят смешения кровей. Я сам — лишнее тому подтверждение. Я ублюдок жены сидов от семени северянина, и у меня не будет детей.

— Это ведь можно исправить чарами? — спросил Тидрек.

— Да, вопрос хороший, — сказал Дэор сурово.

— Пусть минует тебя чаша сия… — прошептал Корд, похлопал северянина по плечу и улегся спать.

Комнатки были небольшие — пять на семь альнов. Четыре кровати, синие бархатные подушки, зелёные простыни и одеяла. Если вернусь — куплю нам с Митрун такие же.

Я оказался единственным двергом в комнате. Дэор храпел справа от двери, Асклинг взобрался на кровать и замер. Корд сопел рядом. Из соседней спальни доносились голоса Эльри и Тидрека, которые обсуждали достоинства Хранительниц.

Вдруг Тидрек громко спросил:

— Колдун, ты спишь?

— Сплю, — ответил Корд'аэн.

— Я так и понял… Я вот что подумал… почему ты не ослепил финнгалка как тогда, у Поющего Озера? Нам было бы проще сегодня…

— Тогда было немного света. Здесь же света нет. Совсем нет.

— Но ты же мог взять наш свет, как то сделала Аллиэ!

— Если бы я взял ваш свет, вы бы умерли.