Хаген Альварсон - Девятый Замок

Путники сидели перед походным костром, Борин пел, и казалось слушавшим — не в стылом отнорке сидят они, но на пиру ярлов в замке Бальдра-конунга, за одним столом с великими вождями Эриком Раудом и Хродгаром Хрольфсоном. Однако и тут, пред ясными очами орлицы Асы, звучит голос скальда…

Слушатели сжимали кулаки, точно это каждый из них — там, на озере, покрытом льдом, а напротив — враг… И не было уже ни пещеры, ни гор Безмолвия, только струнный звон, звон клинков, и где-то на задворках сознания — звонкий смех единственно любимой девы…

Не сказано в песне, чем же закончилось то кровавое сватовство — однако каждый из слушавших услышал смех кровавовласой невесты во тьме зимней ночи над обледенелым болотом… И каждый увидел лицо той единственной, ради которой готов сокрушить горы и стряхнуть алмазные звёзды с бархатного небосвода.

Лишь один Эльри ничего не увидел, ибо задремал на середине песни.

— Так они погибли? — спросил Дарин. — Или Аса вышла за кого-то из них?

— Это мне неведомо, — отвечал Борин, в то время как пальцы его блуждали по струнам.

— Не было бы хорошо, если бы такие герои погибли из-за женщины, — зевнул Эльри.

— Думается мне, не Аса дочь Бальдра была худшей девой в тех краях, — заметил Дэор.

— Это ничего не меняет, — возразил Эльри. — Ибо глупо мужам ссориться из-за жён.

— Счастливый ты, Эльри Бродяга, — завистливо сказал Тидрек.

— Или несчастный, — произнес Дарин, — ибо не изведал мёда любви.

— Меньше всего нуждаюсь в ваших советах, — проворчал тот. — Ибо стал свидетелем того, как разрушилась крепкая дружба из-за такой вот крутогрудой ладьи очага.

— Стало быть, — молвил Дарин, — не столь крепка была та дружба. Скажи-ка, Борин-скальд, знал ли ты Торунну Златовласку в детстве? Ведь вы — двоюродные родичи. Какой она была?

Борин пожал плечами:

— Она была ужасной хвастушкой. И непоседой. Помню, полезли мы с ней на крышу. А было это у деда Тора. Фьярхольм. Высоко, красиво. А кто-то из взрослых заметил. Надо было слышать тот крик! Бабушка одна осталась спокойна, хотя переживала сильнее всех. Я, как самый неразумный ребёнок, послушно слез. Внизу меня ждал дедушка Тор. И его ремень. Две недели я не мог ни сидеть, ни лежать на спине. А Торунну уговаривали слезть едва не полчаса. И ничего ей за это не было… Мы потом славно потешались над этой историей. Спи спокойно, милая кузина…

— Спи спокойно, милая, — глухим эхом отозвался Дарин. — Недолго осталось жить твоему убийце.

Дэор хотел было отпустить ещё одно едкое замечание, но наткнулся на взгляд Борина-скальда, потом — на взгляд Тидрека-мастера… и промолчал.

Вместо этого спросил Борина:

— Я так понимаю, ты идёшь мстить за деда?

— Ты верно понимаешь, — кивнул тот. — Только что тебе до того?

— А то, что мне не хуже иных ведомо, что это такое — когда твоих родичей унижают. Род — святое для всех людей нашего языка.

— Кстати, про людей вашего языка, — зевнул Эльри. — А где Рольф?

— Спасибо тебе, друид из сидов, — прозвучал во тьме мужской голос, тяжелый, как звук колокола.

— Не за что тебе благодарить меня, сын гор, — отозвался колокол поменьше и звонче. — Ибо мы в гостях у тебя. Кроме того, вы вдвоём разорвали бы их.

— Нет, — ударил исполинский колокол.

— Разве ты — худший боец твоего племени?

— Не в том дело, — отвечал женский голос, слегка хриплый, клёкот старой орлицы. — Я только что разрешилась от бремени. Мы отдали детей старейшинам согласно обычаю нашего рода, а потом ушли в уединение, чтобы провести обряд… ничего, если я умолчу о том обряде?

— Мне нет дела до ваших обрядов. Хотя как жрецу Золотого Совета, мне необходимо было бы… но я — странник, и дело у меня иное.

— Нам нужно уходить, — мужской голос. — Нам не удастся пройти мимо вашей стоянки.

— Быть может, вы присядете у костра…

— Не слишком ли многого ты просишь, волшебник из сидов?

— Нет. Не слишком.

— Всё тихо? — спросил Рольф.

— Вроде бы да, — ответил Асклинг.

— Как думаешь, где наш чародей?

— Где-то бродит. Может, плесень со стен соскребает, грибы, мхи там всякие…

— Ну грибы ещё куда ни шло, — фыркнул Рольф. — Но мох ему зачем?

— Он же друид, лесной чародей, — напомнил Асклинг, — учёный человек.

— А, ну тогда всё ясно, — презрительно скривился Рольф. — Муж женовидный…

— Ты не слишком-то уважаешь учёных людей, как я погляжу.

— Учёность — не для мужчин! — гордо заявил Рольф. — Война — вот истинная утеха!

Асклинг хмыкнул.

— Сколько тебе лет, герой?

— Двадцать и две зимы прошли с тех пор, как я родился. А что?

— У тебя мама есть?

— Умерла год назад от чахотки.

— А любимая?

Рольф самодовольно рассмеялся:

— Многих дев любил я, много тайных пещер было мною изведано…

— Я не о том. Я спрашиваю: единственная, любимая, у тебя есть? Которая ждёт? Ждёт тебя дома, считая часы до твоего возвращения?..

— Что за чушь ты несёшь? — Рольф насмешливо улыбнулся.

— Тогда живи. Живи, сын Ингвара. Потому что я и сам не знаю, как это бывает…

Рольф покрутил головой, стряхивая непрошенные мысли и чувства.

— Я пойду, поищу колдуна, — сказал он глухо, не глядя на Асклинга. — Есть у меня к нему несколько вопросов…

Асклинг, маленький деревянный мудрец, смотрел ему вслед неподвижными каменными глазами.

Рукоять длинного мэккира сама ткнулась в ладонь Рольфа, едва он свернул за угол. Он выхватил клинок и который раз порадовался, что он сработан из лёгкого эльрада. Клинок сиял во мраке голубоватым огнем, и сияла улыбка на лице молодого героя. Ибо меч чувствовал врага, встречи с которым так жаждал северянин.

Тролли вышли перед ним такими, какими Рольф увидел их в пещере. Они трогательно держались за руки, узоры на их лицах исходили нежно-лиловым светом. Рольф с ужасом понял, что не видел ещё пары прекрасней. Непрошенные мысли и чувства вновь отозвались в сердце.

— Отойди, златовласый чужеземец, — сказал тролль.

Его голос вернул Рольфа из туманных далей смятения. Он ухмыльнулся.