Алек Экзалтер - Коромысло Дьявола

— Рыцарь-неофит! — прерывающимся хриплым шепотом обратился к нему дон Фелипе.

— Я не вижу тебя, но знаю: ты здесь. Мои телесные силы не совсем иссякли. Но Благодать Господня на время покинула меня — недостойного мужа апостолического.

Тяжкое искупление и неминуемая расплата за гордыню в любой миг могут обрушиться на меня…

Неподалеку за спиной рыцаря-монаха, на несколько секунд впавшего в беспамятство, шевельнулась одна фигура в желто-сером плаще с капюшоном, за ней другая. Два черномазых типа, явного семито-арабского горбоносого обличья, укрывшись за лошадиной тушей, лишь притворялись мертвецами.

— Горе, мне, горе! — в безмерном страдании воскликнул пришедший в себя рыцарь-монах.

— Я не сумел уничтожить "Гримуар Тьмы и Света. Так исполни наш долг, мой достославный потомок!

Как это у них вдвоем вдруг получилось, что Филипп в действительности, как был: в белых кроссовках и в спортивном костюме, с видом от первого лица, с рыцарским священным кинжалом в руке оказался на кровавом песке — разбираться вовсе ему стало недосуг.

"Ну, мать вашу, азиатцы…"

На Филиппа Ирнеева, студента педвуза, 20 лет отроду и так далее по анкете реально надвигались два арабских типчика, небрежно и самонадеянно поигрывая ятаганами.

"Кабронес! А вер!"

Ругань по-испански что ли помогла? Но снова Филиппа посетило приятное и бодрящее чувство дежа вю.

То ли это происходит где-то наяву, то ли в этом видении, данном ему в неведомых пространственно-временых ощущениях, но в четком осознании собственных сил и возможностей.

Зря это они, двое черномазых азиатов так злорадно ухмыляются, наверняка не считаясь с Филиппом как с серьезным противником, откуда не возьмись появившимся на месте событий. Иногда в бесконечности и в вечности случается то, чего не может быть никогда.

"Это мы щас-с-с посмотрим, кто кого", — с не меньшим предвкушением горячего столкновения с холодным оружием ожидал желто-серых убийц-ассассинов неожиданный и совершенно невозможный для них враг.

"Ох, где-нигде вы увидите белого ангела смерти. Тогда как в светлом облике скорби ни ангелам, ни ифритам крылья без надобности."

Ни внезапное появление Филиппа, ни облегающее белое траурное одеяние феодальных ассассинов нисколько не смутило. Возможно, им неведомы суеверия, оба тверды в мусульманском вероисповедании. Или же просто-напросто обкурились гашишем, как тогда частенько водилось.

"А вер! Как говорится по-испански, будем посмотреть."

С ним ли тягаться арабским наркоманам из прошлого? Ведь за Филиппом Ирнеевым стоят восемь трудных лет обучения боевым искусствам в современной школе выживания.

За ним восемь столетий развития утонченного, изощренного синтеза наук и технологий Запада и Востока, предназначенных для нейтрализации, ликвидации, утилизации вражеской плоти и крови, оружия, брони, защитных сооружений, приспособлений и ухищрений. Что ему два невежественных средневековых ассассина, когда он старше и опытнее их на восемь веков?

По тому, как враги двигались и держались, Филипп достоверно оценил категорию их боевой подготовки, моральный дух и ту степень угрозы, какую они для него представляют.

Мгновенно созрела оптимальная парадигма действий. Остальное — дело фехтовальной техники и непредсказуемой внезапности, обеспеченной сокровенным и проникновенным воинским познанием бытия.

Из невозможной позиции Филипп парировал выпад первого убийцы и, прикрывшись его телом, уклонился от второго. В скорости передвижения и отточенности боевых рефлексов он четко превосходил обоих противников.

Первому достался колющий проникающий удар под подбородок через корень языка, мягкое небо и далее в мозг под основание черепа. Тогда как второй чуть раньше получил свое в виде перерезанного тройничного лицевого нерва и вскрытой сонной артерии.

Последний агонизировал недолго, в то время как первому предстояло захлебываться кровью и судорожно корчиться на песке не меньше четверти часа…

Когда б, конечно, раньше его милосердно не добить или же отдать в профессиональные руки служителей медицины катастроф из далекого XXI века от Рождества Христова.

"Господи Иисусе! Со святыми упокой… Кому сказать, не поверят. В реале двух кукол-ассассинов завалил с ножичком.

Ну, дела… Помогай, Боже, Филиппу благочестному…"

От благочестивых скорбных размышлений над телами павших врагов победителя отвлек позвавший его слабым голосом дон Фелипе Бланко-Рейес:

— Рыцарь-неофит! Предзнание мне подсказывает: нам не суждено увидеться боле.

Будь здрав и счастлив, потомок!

С весельем и яростью, в радостной отваге и в горестном раскаянии проведешь ты земные дни свои…

Филипп не очень-то вслушивался в напутствия и прорицания рыцаря-монаха. Его другое беспокоило:

"Во, гады мавританские!!! Костюмчик новенький кровищей заляпали!

Надо его поскорей замочить в холодной воде и сказать Таньке-поварихе, чтоб простирнула по-быстрому…"

С этой вполне естественной мыслью культурного и цивилизованного человека Филипп вновь осознал себя в гувернерской. Костюмчик, к его удовольствию, не требовал немедленной стирки и химчистки.

"Малость грязноват после гимнастических упражнений на балконе, но еще разок одеть можно."

Только что окончившееся в секунду мелькнувшее видение не повлекло за собой кровавых пятен, ранений или каких-либо иных неприятных последствий для здоровья нашего героя. Филипп и шага не успел сделать по направлению к столу и монитору.

Перед завтраком-то он собрался заняться учебой. Один нехороший курсовик надо непременно доделать.

Сесть за большой компьютер он таки не успел. Зашелестел смартфон листами просматриваемой книги — пришло краткое сообщение.

"И кто же в несусветную рань решился прервать мои золотые и серебряные сны?

Ага!!! Сон в руку и ногу. Рыбка, то есть фея, она же дриада, клюнула.

Да еще как! С утра пораньше! Кто рано встает, тому Бог подает Филиппа Ирнеева в натуральном виде."

Филипп имел несомненные основания радоваться жизни и утренним новостям. В эсэмэске (на хорошем испанском языке!) вчерашняя фея в бирюзовом кратко и деловито предлагала дону Хуану-Фелипе встретить ее, ту самую сеньориту Нику сегодня на том же месте в парке.

Но позднее, в восемь часов вечера. Просьба подтвердить согласие.

Не слишком галантно он тут же ввел лапидарное сообщение:

"Син дуда альгуна, сеньорита!" То есть без всякого сомнения и с одним восклицательным знаком.

Прочие знаки восторга, восхищения и галантности он намеревался продемонстрировать возлюбленной сеньорите без предикативных подсказок смартфона и посредства услуг оператора мобильной связи.