Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — гроссфюрст

Впереди появились и начали стремительно приближаться мелкие деревца, какие-то хилые, каргалистые, с неприятными проплешинами гнилой стоячей воды, мясистыми листьями болотных кувшинок и темно-зеленой тиной.

— Бобик! — крикнул я. — Придержи эту ящерицу!

Он весело ринулся за убегающими, словно это игра, прыгнул на хвост ящеру и с азартом сомкнул на нем челюсти.

Тот закричал тонким, режущим уши голосом, резко дернулся в сторону. Гиллеберда инерция швырнула по прямой, он упал, трижды перекувыркнулся. Шлем от удара о землю слетел и откатился, звякая.

Я был уверен, что так и останется лежать в тяжелых доспехах, убитый падением или с переломанными костями, однако он сумел подняться и, сильно хромая, бросился прочь.

— Стоять! — заорал я.

Арбогастр тревожно фыркнул, под нами захлюпало, его копыта уже в зловонной жиже, неприятный запах ударил в ноздри. Гиллеберд с разбега вбежал в гнилую воду, его роскошный плащ лег на поверхность и медленно тащился за ним, а сам Гиллеберд погрузился по грудь, но упорно стремится к противоположному берегу, что всего в десятке ярдов.

Я соскочил с седла, под сапогами противно чавкнуло, выбрызнула мертвая тухлая вода. Бобик подошел, испачкал лапы и брезгливо попятился, отряхивая их, как кот.

— И что? — крикнул я. — Это конец великого Гиллеберда?.. В вонючем болоте?.. Даже мне поверить трудно.

Вдали послышались крики, топот, в нашу сторону несутся сэр Клемент и его люди на взмыленных конях. Они торопливо натягивали поводья, а сэр Клемент покинул седло и подбежал ко мне.

— Ваша светлость?

— Все нормально, — заверил я. — Это же нормально, когда наши противники тонут вот в таком?

Он напряженно улыбнулся.

— Как скажете, ваша светлость… Что под ним за черт был?

Я отмахнулся.

— Уже удрал? Ладно, пусть побегает. Такая магия недолговечна… наверное.

Он указал взглядом на барахтающегося короля.

— А что с ним?

— Понаблюдаем, — сказал я.

Он последил за ним, сказал с беспокойством:

— Я лучше пошлю людей на ту сторону.

— Только осторожнее, — предупредил я. — Болото, судя по траве, вширь больше, чем в длину.

— Постараемся успеть, — сказал он.

Я вошел в болото до середины голени, от невидимого дна по темной воде к поверхности устремились серебряными жемчужинами пузырьки воздуха, но когда лопались, уже не казались жемчужинами из-за тошнотворного запаха.

Гиллеберд погружается в вязкую топь быстрее, чем продвигается на ту сторону, он это вроде бы понял, движения стали замедленнее, экономнее, но все еще стремится на ту сторону, она так близко, и наших людей там еще нет…

В какой-то момент с трудом повернул голову, в покрасневших от напряжения глазах я увидел наконец-то страх и понимание, что все, болото не одолеть, из десяти ярдов топи он одолел пока только три… Если бы не рыцарские доспехи, еще можно бы…

Я не остыл от схватки, злость распирает сердце, и пока ни капли милосердия, но если пробарахтается слишком долго, могу увидеть только красивого седобородого старика, что в отчаянии борется за жизнь в засасывающей его трясине.

Он изо всех сил старался удержаться, раскидывал руки и набирал в грудь воздуха, единственно правильное решение, даже сейчас не запаниковал, вот только тяжелые доспехи, рыцарские сапоги и пояс с мечом вся равно тянут в глубину.

Подбежал сэр Клемент, крикнул с ходу, что уже побежали с двух сторон, успеют обойти, хотя болото в самом деле подлое, двое с разбега уже окунулись с головой.

— Вытащили? — спросил я.

— Да, — ответил он виновато. — У нас людей хватит, ваша светлость. Может быть, вам лучше его стрелой?

— Я не убийца, — отрезал я. — Тонущего еще и добить? Нет, это негуманно, Господь не простит.

Гиллеберд снова повернул в нашу сторону голову, лицо багровое от натуги, серебряные волосы уже покрыты грязью, а усы тонут в грязи.

— Я… — прохрипел он, — сдаюсь…

Я переспросил громко:

— Что-что?

Он выкрикнул с яростью:

— Да будь ты… сдаюсь я!.. Сдаюсь!

Я спросил:

— Безо всяких условий?

— На милость победителя, — простонал он. — Все… я побежден…

Я огляделся, увидел вблизи длинную сухую ветвь, настоящую жердь, подобрал ее, а хмурому сэру Клементу бросил шепотом:

— Будьте готовы, дорогой друг.

Он взглянул с вопросом в темных запавших глазах, я посмотрел зло, он поспешно кивнул.

Я вошел в болото по щиколотку и протянул шест по болоту, пригибая мясистые листья кувшинок. Гиллеберд попробовал ухватить кончик, но пальцы лишь взболтнули грязь. Я сделал шажок и сразу же погрузился до колен.

Шест продвинулся еще, Гиллеберд сделал чудовищное усилие, погрузился в болотную жижу почти с головой, но я ощутил, как дернулось в моих ладонях дерево.

— Держись, — крикнул и бросил на сэра Клемента взгляд, — тяну!..

Мокрый шест выскользнул из пальцев Гиллеберда, но он успел придвинуться к берегу на ладонь. Я протянул снова, теперь король ухватился уже двумя руками, я начал тащить медленно, чтобы его руки не сорвались снова, налипшая зловонная грязь старается не отпустить ценную добычу, не каждый день здесь тонут короли, удивительно цепкие пальцы у этого моего самого опасного врага…

Последние футы пошли легче, хотя Гиллеберд совсем изнемог, но держался за облепленный грязью шест, пока я не вытащил его наполовину на берег.

Он остался лежать в полном бессилии, упершись руками в растоптанное нашими сапогами месиво, стараясь не задохнуться, дышит часто и хрипло, а сэр Клемент перехватил мой требовательный взгляд, вытащил меч из ножен, поднял над головой.

— Правителя, — сказал я, — очень трудно столкнуть с первого места на второе… зато как легко со второго на последнее!

Гиллеберд не ответил, дышит тяжело и хрипло, сэр Клемент побледнел, в глазах ужас, никто не смеет поднять руку на священную особу помазанника Божьего, но никто и не смеет ослушаться Ричарда Завоевателя…

— Знаешь, — сказал я с отвращением, — если бы тебя задушили в подвале, я бы все-таки корчился бы какое-то время в муках совести… хоть и надо, но как-то нехорошо и даже грубо убивать вот так человека, да еще с такой седой бородой, хоть и остриженной, прям патриарха…

— А сейчас что изменилось? — спросил он хрипло.

— Ты убил человека, — сказал я, — которого я чтил, короля Фальстронга. Ты убил его молодую красавицу-жену!.. Ты убил многих знатных и благородных рыцарей, не считая простой люд… ну, тех не жалко, ладно. Ты слишком много пролил крови, потому убиваю тебя не как человека, а как взбесившегося волка.

— Ты убил мою дочь, — прошептал он.

— Принцессу Изагельду, — спросил я, — которую ты предлагал мне в жены?.. Ее спасла одна из нянек. Спрятала в груде грязного белья, а потом вынесла в корзине за пределы дворца. Я знаю, где ее прячут, но не трону. Ей никогда не быть королевой, но хорошим человеком… может быть, станет… А вот ты… ты не только поджигатель войны, но и активный развязыватель!.. Потому я, как уполномоченный представитель Высшей власти, осуждаю тебя на смерть.