Юлиана Суренова - По ту сторону гор

Один раз он чуть не расшиб себе лоб. Во всяком случае, удар был достаточно сильным, чтобы остановить его и, стало быть, позволить, наконец, оглядеться вокруг.

И этого хватило, чтобы он, ошарашенный, застыл на месте, более не думая о том, чтобы продолжать свой путь.

Аль был у себя дома и, в то же время — неведомо где. Погруженные в полумрак залы были не просто покинуты, они были совершенно мертвы и холодны, словно в них никогда и не было жизни. Полы словно скрылись под толстым слоем снега, который, в отсутствии света, лишился своего блеска и белизны, став серым и тусклым, похожим скорее на пепел давно отбушевавшего, успевшего забыться пожара. Стены причудливым рисунком покрывал лед, скрывая створки оказавшихся закрытыми в миг прихода мороза дверей, замуровывая их навек. Но некоторые из дверей были открыты и путь вперед оставался. Вот только в глазах странника это выглядело так, словно его специально ведут куда-то.

В ловушку?

Юноша на миг прикусил губу. Его глаза горели от переполнявших их горячих, как угли, слез, которые, однако же, никак не желали переливаться через грани век, словно осознавая, что, стоит им сделать это, как они погаснут, превратившись в лед.

"Ну и пусть, — подойдя к самой грани отчаяния, он глядел на свою жизнь с безразличием. — Зачем мне жить, если все умерли?" — и он пошел вперед, если на что и надеясь, то лишь на то, что в конце пути найдет ответ хотя бы на этот вопрос.

И вот, он оказался посреди залы, которая, как и все вокруг, была погружена в звенящую ледяную тишину.

На какое-то мгновение Аль растерялся, непонимающе огляделся по сторонам.

— Эй вы, духи! — закричал он. — Зачем вы привели меня сюда, если здесь никого нет?

Тишина была ответом ему.

Зловещая тишина, в которой не нашлось места даже эху.

Им овладело отчаяние, когда ничто не пугало более пустоты. Душа металась от стены к стене в поисках хоть чего-нибудь живого, к чему могла притулиться в поиске покоя. В какой-то миг она затрепетала в робкой надежде: Алю показалось, что он увидел что-то впереди, в дальнем конце залы. Какие-то фигуры.

От одной из них, сидевшей на троне, веяло чем-то до боли знакомым.

— Отец! — не думая более ни о чем, ничего не видя, юноша метнулся к царю. Он хотел припасть к его груди, прижаться, стремясь согреться в его тепле, успокоиться хотя бы немного, хоть на одно мгновение. Но стоило ему приблизиться на расстояние вытянутой руки, как веявший от сидевшего на троне жуткий, ни с чем не сравнимый холод заставил Аль-ми остановиться.

— Что же это? — облаком пара сорвались с губ слова.

Перед ним был не живой человек, а ледяная статуя, которая, однако же, сохранила все людские черты, даже чувства не стерлись с лица, искривив его болью отчаяния. Казалось, сейчас он откроет глаза, очнется от своего странного сна, заговорит…

Алиор стоял и, не мигая, смотрел на отца, ожидая прихода этого мгновения. Его сердце обливалось кровью, душа разрывалась на части, слезы сжигали глаза, но он не шевелился, не отводил взгляда, еще веря. Пока еще. Пока…

Но время шло. Ничего не происходило. И мрак отчаяния поглотил последний луч надежды.

— Что же это? — прошептали вмиг замерзшие губы. — Неужели все? Я опоздал? — он тонул в отчаянии, не в силах самостоятельно выплыть из его ледяной воды.

— Сын мой, — прозвучавший в немой тишине глухой, неживой голос заставил юношу задрожать всем своим телом, всем своим существом.

— Отец, — побелевшими губами не прошептал — выдохнул он, глядя на ледяную статую, такую же неподвижную, какой она была прежде. Но ведь мертвые не могут говорить с живыми, если конечно… — Ты — призрак моего отца? — спросил Аль. Отчаяние придавало ему такую смелость, какой у него не было никогда прежде.

— Я — тот, кто остался, когда все остальные ушли.

— Все? — он не верил, не мог поверить, что люди обратились в лед. — Все до единого? — это не могло быть правдой. И, все же, где-то в глубине себя, в той части души, которая, не поддаваясь чувствам, продолжала спокойно и безучастно смотреть на мир, он понимал: это правда. Случилось то, что должно было произойти. Вот только… — Когда? — он понял, что спит и видит кошмарный сон.

Но на этот раз он не собирался в отчаянии бежать прочь, стремясь поскорее проснуться и постараться забыть обо всем. Упрямо опустив голову, Аль сжал что было сил кулаки, намереваясь как можно дольше удерживать этот сон.

— Когда? — повторил он свой вопрос. Он должен был знать. Возможно, у него еще есть время, есть шанс не допустить, чтобы это случилось.

— Мы спим вечным сном в надежде на воскрешение…

— Когда это случилось?! — вскричал он, заставляя призрака замолчать. — Через сколько времени после нашего ухода?

— Лишь месяц подойдет к концу…

— Месяц? — да, надежда оставалась. Если, забыв о караване, обо всем на свете, устремиться в обратный путь прямо сейчас, им удастся вернуться в срок и, забрав живых, перевести их через горы.

— Лишь месяц подойдет к концу, — повторил призрак, как делает человек, если его слова не верно истолковывают.

— Что ты имеешь в виду? — юноша нахмурился. Он знал, что призраки — не живые люди и всегда говорят загадками, но у него не было времени на то, чтобы их разгадывать. — Ответь мне!

— Лишь месяц подойдет к концу, — в третий раз повторил призрак, а затем… Юноше показалось, что он видит какую-то тень — блеклую, с размытыми очертаниями, сквозь которую, словно туманную дымку, проглядывалась зала. Она шевельнулась, проходя рябью по воздуху, словно прикосновение по глади воды, указывая не рукой, которой у нее не было, а всей собой на окно, глядевшее пустой глазницей в черное ночное небо, в котором зловеще поблескивал острым серпом бледный, как сама смерть, месяц.

— Этот месяц? — прошептал Аль-ми, уже понимая, но еще отказываясь верить. Он с ужасом смотрел на таявший на глазах, истончаясь с каждым мгновением серп. — Но до новолуния осталось всего несколько дней! Мы не успеем вернуться, даже если полетим на крыльях ветра! — юноша смотрел на призрака в надежде, что тот скажет что-нибудь еще. Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем посланец вещего сна заговорил вновь:

— Лишь месяц подойдет к концу, мы все уснем. Но сон — не смерть. Если спящего заставить проснуться.

— Проснуться? — он вскинулся, в глазах вспыхнула долгожданная надежда — вот он, путь к спасению.

— Аль-ми! — откуда-то издали донесся до него голос, измененный гранью, лежавшей между явью и сном настолько, что его было невозможно узнать. — Просыпайся! Уже утро!

"Нет! — юноша упрямо стиснул губы, что было сил цепляясь за утекавший, как вода сквозь пальцы, сон. — Еще несколько мгновений! Боги, прошу!"

Мир вокруг него уже начал меняться, истончаясь, становясь прозрачным, чтобы затем под легким порывом ветра подняться, словно туман над озером, исчезая навсегда.