Юлиана Суренова - По ту сторону гор

— Что? — Алиор был готов на все, даже прыгнуть с обрыва вниз, лишь бы заслужить его одобрение. Это было… странное чувство. Потому что юноша не мог понять, зачем это ему, никогда особо не ценившему чужое мнение. Но… Вот бывает — втемяшит что-то в голову. И, кажется, ерунда, мелочь, но без нее жизнь не мыслима.

— Судя по всему, ногу я вывихнул не слабо. Поможешь вправить?

— Я… я не умею, — пролепетал Аль-ми, со страхом глядя на брата.

— Умей не умей, а больше все равно некому, — ухмыльнулся тот.

— Что ж, — ему ничего не оставалось, как согласиться. Присев рядом с братом на корточки, он потянулся к его ноге.

— Дерни посильнее, авось и нога встанет прямо. Только быстро. Не тяни резину…Подожди, — остановил брата Альнар. Кряхтя, он сдвинулся чуть в сторону, чтобы отломить кусок палки, и, не отряхивая от снега, сунул себе в рот. — Теперь давай.

Юноша кивнул, а затем, не давая ни себе, ни брату опомниться, рванул. Тот глухо вскрикнул, замычал, царапая ногтями снег, но уже несколько мгновений спустя справился с болью и, смахнув со лба капли пота, прошептал:

— Везет нам с тобой — с первого раза все получилось.

— Кость вправилась? — недоверчиво глядя на него, с надеждой спросил Аль. Ему бы не хотелось повторять. А самое замечательное, что и сапог снялся — теперь можно было перевязать поврежденную ногу. Юноша принялся раздеваться, прежде чем брат успел понять, что он делает, и остановить. Стащив с себя нижнюю рубаху, он отложил ее в сторону, остальную же одежду с поспешность натянул.

— Что ты делаешь? — все же спросил его Альнар, хотя уже и сам начал понимать.

— Ногу нужно перевязать. А то придется потом начинать все с начала.

Щиколотка наследника распухла так, что косточек не было видно, ступня побледнела и казалась твердой.

Юноша нервно повел плечами, чувствуя себя неуютно. Чужая боль ранила его, как своя собственная, да и вообще, он испытывал некий подсознательный страх перед ранами, словно они, как и болезни, могли передаться через касание. Поэтому, наконец, закончив с перевязкой, он вздохнул с облегчением:

— Все.

— Ну и ладно, — Альнар огляделся вокруг, что-то ища, затем, тяжело опершись на выступавший вперед камень, поднялся.

— Ты что?! — подскочил к нему брат, спеша подставить плечо.

— Спать иду, — хмурясь, бросил в сторону царевич, — устал.

— Это правильно, — юноша даже выдавил из себя улыбку. — Давай я тебе помогу.

— Сам справлюсь, — тот легонько отстранил его руку.

— Послушай… — начал Аль, затем замолчал, словно не зная, как это сказать.

— Что? — брат нахмурился, недовольно глядя на собеседника. — Давай, говори, — ему было тяжело стоять, но он не жаловался.

— Может, стоит завтра никуда не идти.

— Если это из-за меня, — резко прервал его Альнар, — то нет!

— Да не в тебе дело… Вернее, не только в тебе. Без еды мы долго не протянем. А кто знает, сколько нам еще скитаться по горам, вдали от людского жилья. Конечно, здесь вряд ли изобилие живности, но, какую-нибудь птичку или древесную крысу отыщем.

— А ты умеешь охотиться? — усмехнувшись, качнул головой царевич, сам отвечая на свой вопрос.

— Нет, — спокойно признал его правоту юноша. — Но Лот точно умеет. Я сам видел, как он ловко добыл крысу.

— Крысу! — Альнар презрительно фыркнул.

— Добыча есть добыча, — пожал плечами юноша. — И Лиин, наверно, тоже неплохой охотник. Он ведь сын воина, а их с детства учат держать лук в руках.

— Их? Как будто нас с тобой отец не учил!

— Ну, мне те уроки никогда не давались.

— Еще бы, это тебе не книги читать, мечтая неведомо о чем… — а затем, умолкнув, он вдруг тяжело вздохнул: — С каким бы удовольствием я пошел на охоту! Хоть какое-то развлечение. Надоела эта треклятая дорога, хуже горькой редьки!

— Но ты начнешь свой охотничий сезон не завтра.

— Увы… — ему было действительно жаль этого, как будто больше было не о чем сожалеть.

Алиор плохо спал в эту ночь, часто просыпался, подолгу не мог заснуть, когда же, наконец, проваливался в тяжелое забытье, ему вновь приснился кошмар, еще хуже, чем тот, повторявшийся за разом раз сон о каменном мосте, потому что тогда являвшаяся к нему смерть имела лишь одно лицо, а, как известно, ко всему можно привыкнуть, когда часто встречаешь.

Теперь же все было иначе. Сначала он оказался в сером бесцветном болоте.

Остроконечные, как пики, камыши вставали в полный рост, преграждая путь, листья кувшинок легли на черной, дымившейся туманом воде следами невидимого духа, манившего за собой, обещая открыть самые сокровенные тайны.

Алиор шел следом, не боясь попасть в трясину, не удивляясь, каким образом тонким хрупким лепесткам удается удерживать на себе вес людского тела. Так было, возможно, потому, что он и не считал себя человеком, скорее бесплотным духом. Ведь он не ощущал своих рук и ног, не видел своего отражения в зеркале водной глади, где мерцали не то какие-то подводные огоньки, не то забредшие за грань горизонта звезды.

До слуха доносились вздохи и стоны, но они не вселяли в душу страха, не трогали сердце сочувствием чужому горю. Словно у Аля не осталось не только тела, но и души с сердцем тоже больше не было. Но и холода безразличия в груди он тоже не ощущал, скорее уж, там была пустота, совершенная, бесконечная, неживая…

"Должно быть, так чувствуют себя духи, — пришла к нему спокойная, медленная мысль, — и поэтому не сожалеют о потерянном, не надеются на грядущее. Им не важно, что было и что будет, потому что для них ничего нет…"

Это было странно, но он вдруг с совершенной ясностью понял, что другой, и никогда не будет таким. Не то, чтобы он мечтал о бессмертии, нет, признавая порядок вещей, Аль знал, что однажды придет и его время. Но… почему-то в этот миг он был совершенно уверен, что с ним ничего подобного не случится, что он будет всегда, что даже тогда, когда сам захочет уйти, не сможет этого сделать, что даже когда умрет, не исчезнет совсем, просто станет другим, что…

Юноша не мог этого объяснить, да и, по большему счету, не хотел, медленно двигаясь по болотному миру туда, где, на уже замаячившем впереди заросшем островке его кто-то ждал.

Это были люди. Их лиц не было видно за сгустившемся туманом, ни в фигурах, ни в движениях не было ничего знакомого. Чужие, безразличные… Они сражались. В косых, то предательски ярких, то лживо тусклых лучах луны сверкали змеевидные клинки мечей. Было в этом бое что-то неправильное.

Хотя, как он мог судить, ведь в своей жизни он ни разу не бился в реальном сражении, лишь сотни раз делал это в своих мыслях, мечтах, повторяя битвы легендарных героев.

И все же… Эти замедленные движения, бессмысленные выпады в пустоту. Такое чувство, что перед ним была толпа слепцов, которые, перессорившись, схватились за ножи и стали наносить удары во все, что было вокруг, но делая это не с одержимостью безумца, а спокойным расчетом убийцы.