Ирина Ивахненко - Заря над Скаргиаром

— Дядя, — сказал он, — я должен тебе сказать, что мы приехали в эти края не просто так. Всему виной эта война с Буистаном, и король послал нас с важной миссией. Впрочем, Лио расскажет это лучше меня.

Предоставив Аскеру, таким образом, возможность говорить, что было ему гораздо больше по душе, Моори умолк и занялся наконец своей тарелкой.

— Что же это за миссия? — спросил дядя, внимательно посмотрев на Аскера.

— Дело в том, господин Лароор, — сказал Аскер, — что после войны с Аргеленом боеготовность Эстореи находится не в лучшем состоянии. Король Аолан считает, что нам необходимо заручиться поддержкой короля Лийра, да продлят боги его дни на этом свете. Мы с Моори едем в Агаджарайн, чтобы договориться с королем Лийром о предоставлении нам нескольких корпусов всадников.

— Разумное дело, — кивнул дядя, вонзая зубы в окорок. — Можете не сомневаться, что король Лийр такую помощь вам предоставит. Орды этих сайрольских разбойников шныряют около наших границ, и им все едино — что Эсторея, что Гедрайн, — лишь бы поживиться за чужой счет. Но молодой король Рисгеир!.. Слыхано ли дело — начинать правление с войны? Ты бы у себя сперва осмотрелся, а потом уж и к другим лез! — дядя сокрушенно покачал головой. — Нечистое это дело.

Аскер заметил, как при словах «нечистое дело» все, кто сидел за столом, сделали знак от сглаза. Суеверия здесь процветали вовсю.

— А что, племянничек, сколько ты думаешь у нас погостить? — спросил дядя.

Этот вопрос застал Моори врасплох. С одной стороны, ему не хотелось покидать родной кров, под которым он так долго не был, а с другой — он не мог задержаться здесь даже на день, потому что войска противника были уже совсем близко.

— Не знаю, дядя, — потупился он. — Боюсь, что завтра мне надо уезжать.

По столу пробежал ропот. Многочисленные дядья и тетки, кузены и кузины Моори встревоженно зашептались между собой.

— Как же это? Эрлушка, да что же это? — подала голос кормилица. — Столько тебя не было…

— Помолчи, Лайрна, — сказал дядя, — тут дело важное. Нельзя задерживать государственного посла.

Дальше обед проходил в молчании. Здесь Моори был всеобщим любимцем, и его краткий визит только острее дал всем почувствовать, что теперь он живет вдали от родного дома.

После обеда дядя разогнал дворню, которая ходила за Моори табуном, чтобы дать гостям отдохнуть. Дядя пригласил Аскера и Моори в гостиную, где он любил посидеть после обеда и поразмышлять о всякой всячине. Он попросил Аскера рассказать историю падения крепости Фан-Суор, на что Аскер охотно согласился, правда, опуская множество подробностей, которые могли показаться дяде слишком уж кощунственными. Но господин Лароор был не промах, и к концу повествования на его губах все явственнее обозначалась лукавая улыбочка.

— Ну и история, господин Аскер, — покачал он головой, когда Аскер окончил свой рассказ. — Вы великолепно рассказываете, но еще лучше умеете умолчать о том, что не хотите рассказывать.

— Простите, господин Лароор? — поднял брови Аскер с видом оскорбленного достоинства.

— О, я совсем не имел ввиду ничего такого, — хитро прищурился старик, — и уж тем более не хотел вас задеть. Вы спасли жизнь моему племяннику, за что я вам очень благодарен.

— О, не стоит, — отмахнулся Аскер.

— Я имею ввиду то, как вы его спасли, — сказал дядя. — Знаете, я много видел на своем веку, но чтобы такое…

Аскер кинул на Моори убийственный взгляд. Тот вжался в кресло, но дядя пришел на подмогу своему племяннику.

— Не сердитесь, господин Аскер, — сказал он. — Эрл не сказал мне ничего такого, что могло бы вам повредить, — просто я догадлив от природы. Эрл так вами гордится и в таких выражениях описывает ваши деяния в своих письмах, что я уже по одному этому заключил, что вы — нечто особенное. Я хочу пожелать вам продолжать в том же духе.

Аскеру стало неловко слушать про себя подобные вещи, Моори — тоже, и они поспешили завершить разговор. Надо было подготовиться к ночлегу и разместить дюжину воинов эскорта, чем они и занялись. Моори притащил в комнату, отведенную под спальню Аскера, одно из кресел, стоявших в гостиной, невзирая на вопли кормилицы, которая причитала, что он надорвется. Аскер и сам перенес бы туда кресло, но Моори не доверил ему эту честь, сказав, что его гости не должны перетруждаться. Словом, каждый изощрялся в гостеприимстве, как мог: кормилица — перед Моори, а Моори — перед Аскером.

В девять часов вечера сели ужинать. Стол ломился от яств так же точно, как и за обедом, и Аскер снова развлекал все общество разговорами: это позволяло ему поменьше заглядывать в свою тарелку. Когда вставали из-за стола, родственники Моори смотрели на него, как на героя с картинки, а Моори раздувался от гордости за своего друга.

Ужин закончился в одиннадцать часов. Аскер тотчас отправился в свою комнату. Его мучили угрызения совести: события последних недель в Паореле не давали Моори возможности съездить домой, и по лицам родственников и дворни было видно, с каким сожалением они ждут его отъезда. Кормилица тихонько вздыхала в платочек, не скрывая своих чувств, и даже дядя время от времени грустно поглядывал на своего племянника. Моори был ему, как сын: своих детей у господина Лароора не было.

Аскер решил, что было бы жестоко лишать Моори и его родственников возможности пообщаться как следует. В голове у него уже вызревал план действий.

Едва за окном забрезжили предрассветные сумерки, как Аскер проснулся и, не теряя времени, засобирался в путь-дорогу. Одевшись и пристегнув саблю к поясу, он на цыпочках вышел из своей комнаты, бесшумно прошел по спящему дому и прокрался в загон. Переступив через мальчика-стремянного, спавшего у двери на охапке соломы, Аскер снял с крюка на стене свое седло, висевшее среди прочих седел, а в сундуке под вешалкой обнаружил и свою сбрую.

Сквозь решетку одного из стойл просунулась голова Сельфэра. Он хотел было фыркнуть, приветствуя хозяина, но Аскер приложил палец к губам, и берке поплотнее сжал челюсти, поняв, что здесь пахнет конспирацией.

Выведя Сельфэра из стойла, Аскер прикрыл за собой дверь и оседлал берке уже на улице, чтобы звон сбруи не разбудил стремянного. Подогнав все ремни, Аскер вскочил в седло и тихим шагом отъехал от дома подальше, а когда был уже достаточно далеко, пустил Сельфэра галопом. Берке задрал хвост трубой, лебедино выгнул шею и помчал так быстро, как мог только он.

«Теперь никакие дела государственной важности не смогут помешать Моори гостить у дяди, — удовлетворенно подумал Аскер. — Записка, которую я ему оставил, отобьет у него всякую охоту пытаться догнать меня».

Дорога на Агаджарайн пролегала вдоль реки Альфарийт, забирая к западу, а Аскер хотел попасть в столицу Гедрайна как можно раньше и решил ехать напрямик, ориентируясь по солнцу. Оно как раз вставало над степью, золотое и ослепительное, окрашивая небосвод розовым цветом и подсвечивая снизу легкие серебристые облачка. Седая роса, похожая на изморозь, испарялась и улетала в небеса, и отягченные ее весом травы распрямлялись, свободно вздыхая. Сельфэр несся вперед во весь опор, распустив хвост по ветру и беззаботно оглашая окрестности радостным визгом. Здесь был Гедрайн, и нечего было опасаться залетных сайрольских шаек: они не рисковали забираться слишком далеко вглубь чужих земель без посторонней поддержки.