Елена Грушковская - Нить Ариадны[СИ, книга не издавалась]

Но самым главным было, конечно, это чудесное выздоровление. К вечеру от симптомов ОРЗ не осталось и следа.

Но с этого дня Ариадна заболела другой болезнью… Эта болезнь называлась «Влад».

Она сожалела, что они так и не обменялись ни телефонами, ни адресами электронной почты. Думала, что больше никогда его не встретит. Как же его теперь искать?

Искать не пришлось: человек-солнце сам её нашёл. Точнее, они опять встретились случайно. Хотя случайно ли?.. Случайности — давно задуманные, но преподнесённые в нужный момент ходы судьбы.

Они просто сели в одну маршрутку. Человек-солнце с улыбкой протянул деньги:

— Передайте на билет, пожалуйста.

Их руки соприкоснулись, и тогда Ариадна впервые почувствовала эту волну силы, приподнимающую все волоски на теле и смыкающуюся за лопатками.

Она уже не помнила, куда и зачем ехала, когда они вместе вышли из маршрутки на какой-то остановке. Просто шли и шли куда глаза глядят, разговаривая обо всём подряд. Сейчас Ариадна уже и не помнила, о чём они тогда болтали, но в памяти отпечаталось, как она смеялась до боли в лицевых мускулах.

Он разрешил ей поприсутствовать на одном из своих занятий. Ариадну поразило, какая свободная и ненапряжённая, но деловая, спокойная и доброжелательная царила атмосфера в аудитории. Никто не бездельничал, не смотрел, скучая, в окно, не лузгал семечки «на камчатке», не готовился по какому-то другому предмету: философия и только философия. Все владели материалом, все были заинтересованы. Сидя за последним столом, Ариадна совершенно растворилась в разговоре, в пространстве, во Владе. Студенты не обращали на неё внимания, да и Влад, казалось, тоже, но девушку не покидало чувство, что он, даже не глядя, держит её в поле своего внимания. Да уж, под таким «всевидящим оком» даже просто подумать о шпаргалках было немыслимо. Но страха или дискомфорта она не ощущала. Поначалу было немного не по себе, но постепенно она привыкла. Это внимание отличалось дружелюбием, уважительностью, не угнетало и не запугивало, напротив — Ариадне было приятно его на себе испытывать.

Пара закончилась, студенты покинули аудиторию, и они остались наедине.

— Ну, как тебе? — спросил Влад.

— Мне понравилось, — призналась Ариадна. — Хотела бы я быть твоей студенткой!..

Он тоже зашёл к ней на работу — нагрянул совершенно неожиданно в обеденный перерыв. Коллеги Ариадны, в большинстве своём женщины, засмотрелись на высокого, ладно сложенного молодого мужчину с тёплыми карими глазами и чуть вьющимися светло-каштановыми волосами, их очаровала его открытая улыбка и спокойно-доброжелательная, но не слишком развязная манера держаться. Ариадна, сама не зная отчего, вспыхнула, как маков цвет. Когда Влад ушёл, на неё насели с расспросами: кто таков, откуда, как давно они с Ариадной встречаются — словом, естественное женское любопытство. Девушка ответила:

— Мы… не встречаемся. Он просто друг.

Это «просто друг» стало её самой большой неотступной болью. Влад не ухаживал, не дарил цветов, целовал её только в щёчку или в лоб — благо, лоб Ариадны был как раз на уровне его губ, не позволял себе обнять её с хотя бы каким-то намёком на страсть — только с дружеским теплом. Поначалу Ариадну озадачивала такая сдержанность, и она, устав мучиться в неизвестности, решила сама «прозондировать почву».

На Восьмое марта Влад в первый раз подарил ей цветы, а также набор товаров от популярной пчеловодческой компании: крем с пчелиным ядом, экстракт прополиса на масле, баночку мёда с какими-то добавками и крем для рук.

— Всё это очень хорошее и полезное, — сказал он. — А мёд — ещё и очень вкусный. Такого ты на рынке или в магазине не купишь.

— Спасибо, — пробормотала Ариадна, краснея. И решилась… Момент настал.

Чуть приподнявшись на цыпочки, зажмурилась и прильнула дрожащими губами к губам Влада. Сердце колотилось, как бешеное, стало трудно дышать…

Он не оттолкнул её, его губы даже ласково ответили на поцелуй, но продлилось это недолго. Влад мягко отстранил девушку, взглянул в глаза — серьёзно и чуть грустно. Эта грусть окатила Ариадну холодной волной, колени затряслись, сердце замерло. А Влад тихонько засмеялся, держа её за плечи:

— Ты чего такая перепуганная? — И потёрся носом о её нос, пропустил прядь её волос между пальцами. — Русалочка ты моя. Надо было ещё шампунь купить для твоих чудесных волос, эта фирма не только кремы и мёд выпускает, но и шампуни производит — тоже с добавками. Ладно, в следующий раз куплю.

Ариадну трясло. Она пыталась держаться как ни в чём не бывало, попыталась улыбнуться, но не получилось. Влад с беспокойством заглядывал ей в глаза.

— Ариш, ну ты чего?

— Ничего… нормально. Нормально. — Ариадне удалось наконец изобразить улыбку и поймать дыхание.

— Не прикидывайся, я вижу, — сказал Влад грустно. — Ну, иди сюда.

Он обнял её, щекотно дыша ей в ухо. Нет… Она чувствовала: так не обнимает любящий мужчина. Скорее — старший брат, друг…

«Просто друг» — эти слова выжглись на её сердце калёным железом.

В этот день они совсем недолго погуляли: Ариадна, будучи больше не в силах беззвучно, с улыбкой на лице носить в груди обожжённое, саднящее от боли сердце, засобиралась домой. Ей хотелось спрятаться от всех. Залезть в раковину и не высовываться. Влад, улыбнувшись грустно и виновато, сказал только:

— Ладно… Домой так домой.

В тот же вечер у Ариадны подскочила температура. Подарок Влада оказался кстати: она пила горячее молоко с прополисом и мёдом, но, как ни хороши были эти продукты, ожог на сердце они не могли вылечить…

Она решила махнуть рукой. Забить. Притвориться, что ничего не было. Свернуть с дорожки, на которой она наступила на острую корягу и поранилась. После Восьмого марта они не виделись с Владом целый месяц: Ариадна избегала встреч. Влад не навязывался ей, но она чувствовала, что он грустит и скучает по ней. Молча. Между ними образовалась связь, которую невозможно было разорвать никакими средствами — по крайней мере, Ариадна таких средств не знала. «С глаз долой — из сердца вон» не сработало. А вырвать у себя сердце, чтоб не саднило — нет, такой кровавый ужас был ей не под силу. Хотя может быть, и помогло бы. Помогло же капитану «Летучего голландца» Дэви Джонсу из «Пиратов Карибского моря». На какое-то время.

От себя не убежишь… Смяв листок со стихами, она поднесла к нему пламя зажигалки. Строчки горят, но боль остаётся.