Елена Ларичева - Охотник И Его Горгулья

- И все-таки удивительно, что ты никого из заговорщиков не знаешь, - не отставала от страдалицы горгулья.

- Нет, - измученно прошептала девушка.

Перед визитом к сонному магу мы побывали в тюрьме, полюбовавшись невеселыми лицами похитителей княжеских детей, но чародейка как ни вглядывалась в хмурые, разукрашенные синяками и ссадинами физиономии, опознать никого не сумела.

- Хм, - горгулья принялась расхаживать по присыпанному снегом газону. - В письмах довольно подробно описана твоя внешность. Фиалковые глаза, соблазнительные формы и все такое прочее. Кому дарила свой портрет, признавайся!

Девушка растерялась. На осунувшемся лице проступило подобие румянца.

- Портрет? Его рисовал Келистен по просьбе Ретеля, барда из "Одинокого паломника" месяца два назад. Обещал балладу про меня сочинить.

- Вот и сочинил! - обрадовалась горгулья. - О, моя чудесная чаровница! От твоего звонкого голоса я готов позабыть самые звучные напевы, ибо после речей твоих они кажутся надоедливым жужжанием пчел в летнюю жару. Губы твои - живительный родник, к которому я готов припадать вновь и вновь … - процитировала она одно из писем. - Ничего не напоминает?

- Напоминает! - ахнула Виреса и резко поднялась. Но не рассчитала своих сил, пошатнулась, и если бы не я…

Волосы ее пахли розовой водой, а длинные серебряные серьги весело позвякивали.

- Только там рифма была, - добавила девушка, отстраняясь от меня.

- Пошли в экипаж. Я жажду побеседовать с этим чудесным бардом. И еще с художником, - обрадовался Триель.

"Одинокий Паломник" оказался весьма занимательным заведением. У входа навеки застыла зловещая фигура сгорбленного человека в черном плаще с капюшоном, с кривым посохом. Стоило посетителю с неведомого какого бодуна заглянуть под капюшон, на него щербато скалилась жирная харя со свиным рылом, узенькими фосфоресцирующими красными глазенками и тонюсенькими червячками-усами. Сразу становилось понятно, с чего этот паломник такой одинокий. Составить ему компанию не захотел бы и самый пропащий вурдалак!

В последнее время по всему Шеехру пошла мода на мрачные трактиры под старину. Деревянное здание "Паломника" торчало среди аккуратных четырехэтажных домиков из розоватого камня экзотическим уродцем. Над специально криво прибитой вывеской висел фонарь с обычным (не магическим) пламенем. Указатель возле экипажной дороги больше напоминал виселицу…

Внутри обстановочка была соответствующей. Первое, что бросалось в глаза - резные деревянные колонны по периметру широкого зала. Деревянные стены украшали зеленоватые гобелены со сценами охоты. Аромат свежесобранных груш (посреди зимы!) перемешался с аппетитным запахом жареного мяса. Длинные столы без намека на скатерти, глиняная посуда, официантки в простых льняных платьях.

Играла заунывная музыка… Тощий бородатый бард усердно щипал струны дофры, хрипловатым голосом выводя:

- Правильно, не дождешься, - пробормотал я. - Он? - повернулся я к Виресе.

- Не-е. Это Бринар. Они по три дня поют.

- Где художник? - спросил Тирель, жестом показывая официантке, что не нуждается ни в еде, ни в ночлеге.

- На втором этаже.

- Веди, - великодушно согласились мы.

Поскольку в деревянном здании от Тиреля проку, как мне казалось, было немного, я осмелился взять дело под свой контроль.

Вломившись без стука в захламленную мастерскую Келистена, мы спугнули полуобнаженную натурщицу. Та схватила свое тряпье и с взвизгом выскочила в коридор.

Художник, русоволосый детина, более уместно смотревшийся бы в поле за плугом, возмущенно раскрыл рот, но тут же закрыл его, едва из-за моего плеча вылетела шипящая Нюка. Она ринулась на детинушку, со всего маха повалила его на голый пол, опрокидывая холсты, и взгромоздилась немалой тушкой на могучую грудь. Опередив меня, она сама начала допрос в весьма своеобразной манере.

- Вот ты и попался! Сейчас мы проводим тебя к твоим дружкам в тюрьму дожидаться казни. Наш палач как раз новое заклинание выучил. Оно не испепеляет сразу! Вначале ты долго будешь поджариваться, не имея возможности пошевелиться. Потом начнешь мерзнуть. Потом испытаешь все прелести холеры и чесотки вместе взятых. А уж затем рассыплешься в прах. И все это за каких-то два часа! Нравится?

- Вы перепутали! Я не тот… Я… - промямлил бедняга. Я подозревал, что чесотка и холера у него могут начаться гораздо раньше попадания в тюрьму уже от одного вида моей крылатой спутницы. Но та не дала ему собраться с мыслями и выпалила:

- Ты что заговорщикам помогать вздумал? Князя свергнуть решил? Чем тебе старик Шиани помешал?

- Каких заговорщиков? - просипел он, даже не пытаясь пошевелиться, ибо Нюка выпустила коготки и для большей убедительности клацнула перед его лицом зубастой пастью. А если учитывать, что Нюка в очередной раз позавтракала чесночной запеканкой (не обращая внимания на мои угрозы отправить ее ночевать на чердак), тонкая натура художника задохнулась.

- Говори теперь, что не знаешь! - кровожадно склонилась над пленником горгулья. - Скажешь, не ты Вирескин портрет малевал, чтобы вашему барду легче было с него стихи писать, а потом порочить чудесную девушку, используя ее имя в переписке?

Она потопталась лапами по груди и животу художника и для большей убедительности еще дыхнула на беднягу. Тот захрипел, попытался отвернуться, но горгулья от всей души отвесила ему пощечину (хоть когти втянула). А на белой рубахе расцвели алые кровавые розы. Но я знал, Нюка не опустится до членовредительства. Она просто оставила художнику глубокие царапины на память о столь чудесной встрече.

- Это не я. Я был против, - пытаясь хоть как-то продохнуть, забормотал он. Голос его был низким, сочным. На такой женщины западают легко. - Я только письма на почту носил. Это все Ретель! Он чародей! Он у Виресы выведывал все. И еще у одной… У Фингролы. До него у нее в любовниках ходил сам князь! И письма Ретель писал.

- Где он? - потрясенный таким быстрым и простым способом получать информацию, подал голос Тирель, взглядом скользя по картинам на стенах.

Я тоже оторвал глаза от жертвы горгульи и обомлел. С маленького карандашного наброска, приколотого к пустому холсту, смотрела Ассельна. Стрижка до плеч, лицо повзрослевшее и строгое, но это была она, вне всяких сомнений.

Где- то жаловался на побег барда Келистен, ругалась Нюка, вел допрос Тирель, а я смотрел на маленький бумажный листок и понимал -все это время она была рядом. Хотя, кто знает, вдруг это очередная уловка моих преследователей? По их мнению я должен получить код ячейки и выудить из нее отцовское наследство как можно скорее.