Елена Белова - Звездный дождь

– Что?! – кулаки Тира сами собой сжались.

– Успокойся… Ты лучше припомни: никому из Ордена дорожку не переходил? В храм ходил в срок, дары подносил как положено, словом недобрым не сердил?

– Нет! Ну… насколько я помню – нет.

– Взял себя в руки? Молодец, – устало похвалил отец, – Может, вместе поймем, с чего бы тогда Ордену тебя бесчестить… Понимаешь, не оставляет меня мысль, что все оттуда пошло. Вроде как именно в орден за душеспасением эта Лилия обращалась. Понимаешь? А у слуг Ордена длинные руки и доступ к любому королю. Будь очень осторожен, Тир.

Будь осторожен… Толку-то.

Несколько дней, пока отец разбирался с проблемой, Тир не выходил из дома. И к себе никого не звал. Приналег на книги, заучивал труды премудрого Мар-Бироша "О нраве и обычаях, в сопредельных государствах бытующих". Тренировался.

Но если Злиш в силе, то и Судьбина не убережет. На четвертый день Тир проснулся в чужом доме. Сильно болела голова, шумело в ушах… не слушался язык. Незнакомая комната плыла и качалась. А рядом, на залитом кровью полу лежали два тела. Незнакомая девица и младший сын рода Риже с ножом в груди. Ножом Тира…

Когда Тир наконец смог более-менее соображать и сумел отвечать на вопросы, за ним уже сомкнулись двери дворцового затвора – что-то вроде тюрьмы для Вышних и Средних, чья вина пока не определена.

Отец смог навестить его всего один раз. Вернее, два, но вторая встреча проходила под надзором высокого сухопарого орденца, а иносказаниями много не расскажешь. И вот уже три дня – ничего. Тишина и шлепанье веревочных сандалий за дверями. Орденцы…

Что же им от него надо?

Тир не позволял себе распускаться. Он делал упражнения, вспоминал прочитанные труды мудрецов. Думал о первых сражениях… Но тишина и полное однообразие чем дальше, тем больше выводили из равновесия. И еще – бессилие. Он, наследник Высшей знати, воин, рыцарь, мужчина – и ничего не может сделать против стайки безродных людишек в сине-белых сутанах! (сутана – сине-белое одеяние слуг Ордена. Прим. автора). Попался в тенета, словно летучий крыс в сеть лесовика! Опоили, вынесли из дома, а он проспал все на свете!

За дверью снова послышался шорох. И шелест нескольких пар веревочных туфель! Нескольких! Тир поднялся.

Да, это шли к нему.

Дверь распахнулась, в проеме замаячили синие сутаны. Отца с ними не было, зато орденцы зачем-то привели с собой мага, старика с каким-то выцветшим лицом. Тир никогда не видел молодых магов, только старых. Тихих, почти бессловесных, очень послушных…

– Дитя мое, мы к вам с вестями, – первый орденец, с полноватым лицом, приветливо улыбался, но от прищуренных глаз веяло не теплом, а темной стужей.

– Мое имя Тир Соброн, – медленно проговорил юноша, – И я не дитя.

Он знал, что орденцы имеют право называть по-своему даже короля, но признавать за ними это право не желал. Не сейчас.

– Ошибаетесь, дитя, – снова улыбнулся орденец. – Король Деруа (да будет на нем благословение обоих богов) рассмотрев сегодня ваши грехи и преступления…

– Сегодня? – не выдержал Тир.

Без него!

– Сегодня, – кивнул отче, – И выслушав сегодня перечень ваших прегрешений, а также ходатайства сторон, милует вас и отдает под опеку ордена. Дабы мы воспитали в вас подобающее уважение к закону и канонам веры. А посему мы прибыли препроводить вас в должное место в нашем прибежище ревнителей веры.

Тиру показалось, что он снова на поляне лесовиков. Под стрелами… Неужели так можно? Прибежище. Прибежище… как дикаря, как… А его отряд на границе, его семья, отец? Рука само собой потянулась к пустому поясу.

– Я не пойду.

Не дамся без боя. Рыцари не сдаются… Неужели отец ничего не смог сделать?

По группке синих прошло движение.

– Дитя, я позабыл сказать, – Ваш отец тяжело болен. Упал прямо во дворце, и вот, при смерти. Так что…

Пол ушел из под ног.

– Нет… – проговорил Тир. В висках тяжело заломило. – Нет!

– Мы можем послать к вашему отцу лекаря. Даже мага. Если вы проявите…

– Нет!

– Держите его!

Пламя возникло в комнате неожиданно, казалось, оно спрыгнуло со свеч. Прямо у ног Тира вспыхнули горячие желтые языки, мгновенно выросшие до пояса. Страх промелькнул и исчез, и вместо него пришла ярость.

– Не смейте… вы…не смейте!

Огненный вал рванулся в дверям, выплеснулся в коридор, к потолку рванулся дикий крик. В огне заметались фигуры, уже не синие…

– Хватай его!

Прямо из огненного облака вдруг выдвинулась темная фигура старого мага. На равнодушном лице не дрогнуло ни черточки, когда пламя внезапно дрогнуло… взвихрилось и погасло.

И вместе с ним погасло сознание Тира.

Прощаясь, мать по обычаю поцеловала его в обе щеки – чтоб и бог, и богиня не оставили своей милостью – и накинула на запястье браслет-петельку. Чтобы помнил…

Асанка все никак не могла поверить в свое счастье – сына приобрели не хозяева плантаций и не владельцы "красных домов". Сина купили добрые люди из Ордена, сразу новую одежду справили, подлечили…

– Пора. Юноша, в повозку. Поехали.

Легкий скрип колес, легонькое облачко рыжеватой пыли. Син вцепился в борт повозки, глядя, как тает в пыли дом, где он прожил шестнадцать лет. Как мама крепится, прижимая ко рту натруженные руки, старается вытерпеть, а потом не выдерживает, шагает вслед повозке, и по смуглым щекам дождевыми капельками скатываются слезы…

Несколько шагов, и Асанка точно сламывается. Опускается в пыль.

Мама.

Увидятся ли они когда-нибудь.

Увидятся. Я вернусь. Я буду работать, работать изо всех сил, я заработаю выкуп и вернусь. Подожди меня…

Селище бесновалось.

– Гони колдовку!

– Вон пошла! Вон!

– Забудь сюда дорогу!

Латка шла по улице среди воплей и криков, глядя в землю. Старенькие постолы шаркали по пыли. На плечи давили веревки заплечного мешка. А вокруг орали, свистели, швырялись огурцами…

Ее родное селище.

– Вот что, девка… – сказал ей вчера староста, уводя глаза в сторону, – Мы супротив тебя ничего не имеем, я даже подумывал сыну своему… да что теперь. Словом, не место колдовкам в Пригорках.

– Да куда ж я, дядька Софрон? Я ж никогда никуда… – Латка с отчаянием посмотрела на старосту. Глаза у нее опухли и покраснели, голос подрагивал, будто она болотного газа надышалась. Отец и мать уже велели ей собираться, но Лата надеялась, что сможет хоть в селище у кого-то пожить. Немного монет у нее было, за хатку заплатить хватило бы, наверное.

Староста покачал головой:

– Нет уж. Мы того… этого. Словом, до утра тебе время на сборы. А на заре чтоб уже… поняла?

И вот… Она понимала отца – тот, наконец, понял, почему дочка неудачная такая… Она и старосту понимала. Но подружки, которые учились у нее ожерелья плести, но братики, но мама…