Джеймс Оуен - Здесь водятся драконы

— Ну что ж, справедливо. Жаль только, что не удалось отвесить ему еще один подзатыльник.

Самарант поднялся и расправил крылья, готовясь взлететь.

— Подождите! — воскликнул Артус. — Драконы и правда вернулись? Навсегда?

Самарант поглядел на юного короля и улыбнулся:

— Да, — наконец вымолвил он. — Драконы действительно вернулись — а останемся мы или нет, зависит от тебя. Правь мудро. Правь справедливо. И, случись нужда, призови нас.

Дракон наклонился, накрыв юношу своей тенью, и протянул лапу. Артус вытянул руку, и на ладонь ему упало кольцо Верховного Короля Паралона.

— Я забрал кольцо у одного короля, недостойного носить его, — сказал Самарант, — и снова поступил так вчера. Надеюсь, ты не дашь мне повода сделать это опять.

— Прощай же, король Артус на Серебряном Престоле.

Друзья собрались на последний совет с королями и представителями различных рас Архипелага и капитанами корабдлей-драконов, прежде чем отплыть в Паралон и по домам. Командование «Желтым Драконом» перешло к Эвин до тех пор, пока «Индиговый Дракон» не поднимут со дна и не отремонтируют. Затем она сможет выбирать, капитаном какого из кораблей останется. Посоветовавшись с журавлями, которые задержались на острове на всю ночь, Берт согласился воспользоваться «Белым Драконом», чтобы вернуть Ящик Пандоры на Авалон, а Джона, Джека и Чарльза — в Лондон.

Артус решил, что отныне и до скончания времен остров станет неотъемлемой частью Серебряного Престола Паралона, мотивируя это тем, что средоточие власти будет находиться там, где пожелает король.

— И я дал острову имя, — сказал Артус. — Ну, не то чтобы раньше у него его не было, но «Остров на Краю Света» как-то громоздко звучит, вам не кажется?

— Возможно, — ответил Джон. — Скажи, как ты его назвал, и я внесу изменения в «Географику».

— Термин [103], - объявил Артус. — Отныне остров называется Термин.

Не считая заботы о жертвах Порождений Тьмы, которыми занимались Харис и кентавры, последним пунктом повестки дня была подготовка кораблей к отплытию с Термина.

— Похоже, Верховный Король нашел свою королеву, — шепнул Джон Берту, кивнув на Артуса и Эвин, обозревающих починку корпуса «Белого Дракона».

Эвин оставалась все такой же острой на язык, однако теперь, когда Артус открывал рот, она смотрела на него по-другому, относилась к его словам серьезно и с уважением — даже с чем-то большим. Это была еще не любовь, но ее отголоски. И не было никакой ошибки в том, как Артус смотрел на нее или как свободно он обхватил — а она позволила это — Эвин за талию, ведя ее вокруг корабля.

— Да, — вздохнул Берт. — Я заметил еще несколько дней назад. И все же, — прибавил он, — есть типы и похуже, на которых она могла клюнуть, если ты меня понимаешь.

Позади них упал мешок, Джон и Берт обернулись и увидели, как Джек шагает прочь.

— Господи, — встрепенулся Берт. — Как думаешь, слышал он? Я, конечно же, не его имел в виду…

— Знаю, — ответил Джон. — Но думаю, он все принял на свой счет.

Эвин тоже заметила уход Джека. Нежно тронув Артуса за плечо, она пошла на поиски юноши.

Среди припасов, погруженных на корабли, были и многочисленные экземпляры поваренной книги Туммлера, которые он убедил Немо захватить из Паралона «так, на случай».

— Туммлер! — воскликнул Чарльз. — Восхищаюсь твоей силой духа. Не сомневаюсь, твою книгу ждет успех.

— Есть у меня план, — ответил Туммлер, гордо демонстрируя какие-то наброски на кусочке пергамента. — Следущая книжка будет даж похлеще. Вот, взгляните.

— Ничего не понимаю, — произнес Чарльз, вглядываясь в пергамент. — Ты что, собираешься издать «Воображаемую Географику»?

— Агась, — кивнул барсук. — Я все обговорил с Верховным Королем, и мы решили, что кой-какие беды от Зимнего Короля были из-за всех энтих секретов. Тайные земли, тайные места, тайные тайны. А если у каждого капитана будет своя «Географика» — тогда никаких больше тайн. Может, мы все начнем ладить.

— Разумно, — нашел Чарльз. — Нам, уж конечно, было бы легче, если бы каждый раз, как мы теряли свою «Географику», можно было бы заскочить в местную лавочку и разжиться копией.

— Ну и рядом с поваренной книжкой она будет неплохо смотреться, — решил Туммлер.

— Я все равно не понял символизм черники, — признался Чарльз.

— Да все просто, — махнул лапой Туммлер. — Черника — один из величайших символов добра во всем мире.

— С чего ты взял?

— Ну… а вы когда-нить видели, чтобы тролль, или Вендиго, или… — он вздрогнул, — Порожденье Тьмы ели черничный пирог?

— Нет, — ответил Чарльз.

— Вот, — назидательно произнес барсук, — все потому, что они не выносят доброты в чернике.

— Да, здесь не поспоришь.

— Еда вить тоже бывает добрая и злая, прям как люди, или барсуки, или даже студни.

— Злая еда? — переспросил Чарльз.

— Пастернак, — сказал Туммлер. — Злобный аж на вид.

— Ну-ка погоди минутку, — перебил Чарльз, листая поваренную книгу, — вот здесь у тебя рецепт пудинга из пастернака, на странице сорок три. Если пастернак такая злыдня, как ты это объяснишь?

Туммлер с минуту задумчиво смотрел на него.

— Тут две причины. Во-первых, его придумали сестры-гарпии [104], а они по базарным дням ошиваются в Паралоне, и вот они прознали про мою книжку, ну так и так, и я сам ничо не понял, а они уже настаивали, чтобы я включил рецепт в книгу. И вы уж мне поверьте, не надо злить сестер-гарпий.

— Ну а вторая причина: только потому, что пастернак — злодей, это ж не означает, что в один прекрасный день он не может стать хорошим — ну, или, по крайней мере, частью хорошего рецепта.

— Заметьте, старина Туммлер не один до этого додумался, но нельзя ж притворяться, что в мире есть только добрая еда. Должен, знаете ли, быть баланс. Вы меня понимаете, студень Чарльз?

— Да, — ответил Чарльз. — Я тебя понимаю.

Эвин нашла Джека стоящим у окна в каюте «Белого Дракона», откуда он следил, как грузят другие корабли. Он не повернулся, когда она вошла, но ритм его дыхания изменился, и девушка поняла, что он знает, кто пришел.

— Джек, — позвала Эвин. — С тобой все в порядке?

— Не знаю, — ответил он какое-то время спустя. — Правда, у меня такое чувство, словно я никогда не оправлюсь по-настоящему, уже никогда.

— Слишком многое стояло на кону, — сказала Эвин. — Все, кто сражался в той битве, понимали и риск, и ставки.

— Неправда, — ответил Джек. — Я не знал, каковы ставки — или, по крайней мере, предпочел не верить в это. И Немо погиб из-за меня. Потому что поверил, будто я знаю, что делаю, а я не знал и подвел его, и теперь он мертв.

— Джек, — снова заговорила Эвин, — ты прежде не был в такой ситуации. Все знают, что ты старался, как мог.