Эрик Эддисон - Червь Уроборос

— Верно, — сказал Хеминг. — Отыскать врага. За этим мы сюда и пришли — а не затем, чтобы искать тебе женщин.

При этих словах лорд Кориний нанес ему через стол мощный удар в лицо. Разгневанный, Хеминг выхватил кинжал, но Гро и Лакс удержали его, схватив за руки. Гро промолвил:

— Господа, господа, не следует произносить столь опасные и злые слова. У нас здесь лишь одна цель: возвеличить господина нашего короля и его славу. Ты, Хеминг, не забывай, что король вложил власть в руки Кориния, так что, направляя на него свой кинжал, ты тем самым вероломно направляешь его на его королевское величество. А тебя, господин мой, молю я быть более сдержанным в своем могуществе. Именно от жажды открытой битвы столь скоры мы на эти мелкие перебранки.

Когда возбуждение улеглось под действием этих рассудительных слов, Кориний попросил Гро высказаться о том, что, по его мнению, им надлежит делать. Гро ответил:

— Господин мой, я придерживаюсь мнения Лакса. Оставаясь здесь, у Кротеринга, мы уподобляемся ленивым поварам, что увлеклись сладостями, в то время как жаркое подгорает. Нам следует разыскать и уничтожить тех из них, кто пока остается на воле, прежде чем их силы снова возрастут и станут представлять для нас опасность. Ибо, куда бы ни бежали эти лорды, не сомневайтесь: они готовят нам какие-то неприятности.

— Понятно, — сказал Кориний. — Вы все трое сговорились против меня. Только грош цена всей этой вашей болтовне, ибо как бы вы ни старались задурить мне голову, я вас насквозь вижу.

— Истинно то, — сказал Лакс, — что к войнам с женщинами мы относимся с некоторым пренебрежением.

— Да ну, долой крышку с блюда! — воскликнул Кориний. — Под нею-то сущие помои! Вы жаждете женщин, каждый из вас, и это туманит ваш взор, заставляя думать, будто меня обуревают те же глупости. Ты только и думаешь, что о своей темноглазой шлюшке, которая, готов поклясться, уже много месяцев назад променяла тебя на другого. А этот Хеминг — не знаю уж, о какой прелестнице сохнет его юное сердце. Гро, ха-ха! — тут он разразился смехом. — Зачем король взвалил на меня этого Гоблина, известно лишь ему одному, да его помощнику дьяволу, не мне. Клянусь Сатаной, у тебя столь страдальческий вид, что я начинаю думать, будто поручение, с которым отправлял я тебя к кротерингским воротам, не пошло тебе на пользу. Не находишь ли, что девичьи волосы цвета воронова крыла заставляют сильнее биться в жилах твою холодную кровь, нежели рыжевато-каштановые? Или думаешь, будто у нее помягче грудь, чем у твоей королевы, и тебе приятней будет зарываться туда своей надушенной бородой?

При этих словах все трое вскочили с мест. Гро с пепельно-серым лицом промолвил:

— На меня можешь извергать любую брань, какую пожелаешь. Я к такому привычен и снесу ее ради Витчланда, пока ты не подавишься собственным ядом. Но одного я не позволю тебе, пока я жив — ни тебе, ни кому-либо другому: осквернять своим грязным языком имя королевы Презмиры.

Кориний замер в кресле в нарочито спокойной позе, однако меч его был наготове. Его могучие челюсти были крепко сжаты, презрительный взгляд его дерзких синих глаз обращался то на одного, то на другого лорда.

— Тьфу! — сказал он, наконец. — Кто назвал ее имя, как не ты, господин мой Гро? Уж никак не я.

— Лучше не начинай сначала, Кориний, — сказал Хеминг. — Разве мы не следовали за тобой и не поддерживали тебя? Так мы будем поступать и впредь. Но помни, я сын короля Корунда. И если ты еще раз произнесешь эту гнусную ложь, я заставлю тебя заплатить за нее своей жизнью, если смогу.

Кориний простер к ним руки и рассмеялся.

— Ну же! — вставая, воскликнул он радостным и дружелюбным тоном. — Это была всего лишь шутка, и, я легко это признаю, шутка неудачная. Я сожалею о ней, господа мои.

А теперь, — продолжил он, — вернемся к делу. От Кротерингского Замка я не отступлюсь, ибо не по мне это — сворачивать со своего пути, ни ради смертного человека, ни даже ради всемогущих Богов, если я его единожды выбрал. Но я заключу с вами сделку, и она будет такова: завтра мы пойдем на приступ крепости в последний раз, бросив на штурм всех своих людей и все силы. И если — что, по моему мнению, маловероятно и для нас весьма постыдно — взять ее нам не удастся, тогда мы отправимся прочь согласно твоему совету, о Лакс.

— Уже четыре дня потеряно, — сказал Лакс. — Их уже не вернешь. Как бы там ни было, будь по-твоему.

Так окончился их совет. Однако в мыслях и на сердце у лорда Гро было неспокойно, но переполняли его всевозможные надежды, страхи и старые страсти, что переплетались подобно змеям, извиваясь и противоборствуя. И ничто не представлялось ему ясным, кроме испытываемых им смутной тревоги и неудовольствия, и казалось, будто осознание какой-то сделанной им самому себе уступки внезапно простерло между ним и его мыслями некую пелену, которую он не решался отдернуть.

Рано утром Кориний приказал всем войском двигаться на Кротеринг. Лакс подходил с юга, Хеминг и Карго — с востока, со стороны главных ворот, а сам он — с запада, где стены и башни выглядели неприступнее всего, но сама местность была более удобна. В крепости осталось мало людей, ибо Мевриан отправила к Зиггу две сотни конных, и из Двуречья они не вернулись. День все тянулся, а битва продолжалась, стороны по-прежнему обменивались ударами, и чаша весов все сильнее клонилась отнюдь не в сторону демонландцев, и замок все больше держался за счет собственных укреплений, ибо способных оборонять стены людей было недостаточно. И вот Кориний почти уже захватил замок, взяв стену к западу от донжона и принявшись вместе со своими людьми очищать ее от врагов, устремившись на тех подобно волкам. Но Астар с Реттрея остановил его столь мощным ударом меча по шлему, что тот сорвался со стены и, оглушенный, упал в ров, однако его люди вытащили и спасли его. Так лорд Кориний был выведен из битвы, хоть и продолжал неистово подгонять своих людей. И в пятом часу пополудни сыновья Корунда взяли главные ворота.

В тот час затишья в сражении леди Мевриан собственными руками поднесла Астару чашу вина. Пока тот пил, она сказала:

— Астар, настал час потребовать от тебя клятвы в повиновении, как поклялись мне мои люди и Равнор, что командует моим гарнизоном в Кротеринге.

— Госпожа моя Мевриан, — ответил тот, — Пока это обеспечивает вашу безопасность, я буду повиноваться вам.

Она сказала:

— Никаких условий, сударь. Слушай и запоминай. Во-первых, я хочу поблагодарить тебя и твоих доблестных людей, что столь отважно обороняли нас и золотой Кротеринг от наших врагов. Таково было мое намерение — оборонять его до последнего, ибо это дом моего дорогого брата, и я считаю неприемлемым, чтобы Кориний ставил своих лошадей в наши покои и осквернял своим кутежом вместе со своими пропойцами наш прекрасный пиршественный зал. Но вот, по суровой воле разрушительной войны, это произошло, и в его руках все, кроме одной лишь этой башни.