Della D. - Метаморфозы

Подземелья встретили его тишиной. Студенты давно спали. И все же ему не захотелось долго идти по коридору к своим комнатам. Он свернул в класс зельеварения, решив пройти к себе через кабинет.

— Профессор! – немного сонный голос остановил его уже у самой двери в его гостиную. Снейп резко обернулся. Что ОНА делает здесь в такой час? Очевидно, вопрос отразился у него на лице, потому что девушка добавила: — Я волновалась за тебя. Ты был у него?

Она волновалась. Она ждала его здесь, чтобы убедиться, что он вернулся от Лорда целым и невредимым. Никто никогда его так не ждал. Никто его не встречал. Такая мелочь, но это заставило бешено бьющееся сердце слегка замедлить ритм. Где‑то внутри разлилось теперь уже такое знакомое тепло. Она его ждала.

Снейп шагнул к девушке, порывисто обняв ее. Он так сильно прижал ее к себе, что она тихо ойкнула от неожиданности, но так же крепко обняла его в ответ. Она почти физически ощущала его беспокойство, тревогу, взволнованность. А Северус подумал: «Какое же это счастье, когда ты кому‑то нужен. Когда есть, кому тебя успокоить».

«И ты только что лишил этого счастья другого мужчину, — с холодным презрением сообщил ему внутренний голос. – Как смеешь ты наслаждаться объятиями своей женщины, когда ты только что убил другую? Ты думаешь, она так сильно тебя любит, что простит тебе это? Скажи ей, где был и чем занимался! Посмотри, как изменится ее лицо. Неужели ты веришь, что такая девушка, как она, будет обнимать и целовать убийцу? Твои руки в крови. Ты хочешь и ее в ней испачкать?»

Гермиона не поняла, почему Северус так резко от нее отшатнулся, словно обжегся. Не говоря ни слова, он развернулся и скрылся в своей гостиной. Девушка успела проскользнуть за ним. Она недоуменно наблюдала, как он на ходу скинул мантию, оставив ее лежать на полу, подошел к шкафчику, из которого достал огневиски и бокал. Наполнив его чуть ли не до краев, он выпил все залпом. Задохнулся и закашлялся.

— Что случилось? – спросила она. Снейп вздрогнул, словно его ударили.

— Уйди, — охрипшим от крепкого алкоголя голосом попросил он. – Сейчас не лучшее время для общения со мной.

— Что? – гриффиндорка не поверила своим ушам. Он еще ни разу не выставлял ее. Наверное, было бы разумнее просто развернуться и уйти, но в ней то ли взыграл дух противоречия, то ли она побоялась оставить его в таком состоянии.

Гермиона сделала несколько шагов вперед, подняла мантию. Просто чтобы что‑то сделать. Рука наткнулась на нечто мокрое и липкое. Девушка посмотрела на ладонь: она была испачкана кровью.

— Ты ранен?

— Я, кажется, просил тебя уйти, — грубо ответил Снейп, все еще стоя к ней спиной. Кровь снова стучала в висках. Левую руку начало покалывать. Не так, как когда его призывал Лорд. Ощущение было несколько другим. И все же у него не оставалось сомнений: покалывало именно Метку. – Неужели это так сложно?

— Я тебя три часа прождала, — она несмело улыбнулась, хотя он не мог видеть ее лица. – Неужели так трудно просто поговорить со мной? Я боялась за тебя. Ты мог бы просто меня успокоить…

— Со мной все в порядке, — холодно отозвался Северус.

— Я же вижу, что это не так. Откуда эта кровь?

Снейп чувствовал, что звереет. Еще немного, и он не сможет себя контролировать. Проклятая девчонка! Ну почему она не может просто уйти? Неужели ей нравится мучить его?

— Это не моя кровь, если тебе это интересно, — едва сдерживая гнев, ответил зельевар.

От его тона Гермиона чуть не заплакала. Все ее страхи вернулись с новой силой. Она видела, что ему плохо, но не знала, как помочь. Что самое обидное, она была не уверена, что он позволит ей помочь. Она сделала еще несколько шагов к нему, оказавшись очень близко. Рука сама собой потянулась к его плечу.

— Северус…

— Не трогай меня! – выкрикнул он, резко развернувшись.

Снейп сам не понял, что произошло. Он просто хотел сбросить с себя ее руку, так как ее ладонь отчего‑то жгла ему кожу прямо через рубашку. Он развернулся. Звонкий удар. Левую ладонь немного печет, а Гермиона почему‑то лежит на полу, держась за щеку. Северус перевел взгляд с девушки на свою руку, а потом обратно. Его взгляд встретил полные слез и обиды глаза.

Он ее ударил. Снейп не мог в это поверить. Он ударил Гермиону. Зельевар готов был закричать или даже заплакать. Случилось то, чего он боялся больше всего: он не смог совладать со своей природой. Со своей злостью, которая копилась в нем много лет. Он выплеснул ее на бедную девушку, которая рискнула быть рядом с ним. Он обидел ее, причинил ей боль. Боль, которая отозвалась десятикратной болью в нем самом.

— Уходи, — снова приказал он, его взгляд пылал ненавистью. – Оставь меня! Убирайся! – он снова отвернулся от нее, схватился за край комода, чтобы не упасть. Боль разрывала грудь изнутри, в глазах потемнело, он едва держался на ногах. – Уходи, — почти шептал он. – Уходи и больше никогда не возвращайся сюда. Оставь меня.

— Северус, не надо, — голос дрожит. Она сама чуть не плачет. – Это ничего не значит…

— Неужели ты не видишь, — все так же сдавлено, почти шепотом. – Я не могу принадлежать тебе. Я принадлежу только Ему, — Северус с трудом оторвал левую руку от поверхности комода и посмотрел на нее с ненавистью. – Он всегда со мной. Следит за мной. Управляет мной. Тебе здесь просто нет места. Сегодня я тебя ударил. Я не могу гарантировать, что завтра не убью тебя. Уходи.

— Но…

— Пожалуйста, — в голосе мольба. Глаза жжет что‑то подозрительно похожее на слезы. – Уходи.

Через несколько секунд хлопнула дверь. Она ушла, но боль осталась. Осталась его ненависть к самому себе. Они волнами прокатывались через его тело, скручивая мышцы, выворачивая суставы, словно неумело наложенный Круциатус. Снейп сдавленно зарычал, не в силах больше сдерживать себя. Хотелось кричать до хрипоты и крушить все вокруг до изнеможения. Он оглянулся в поисках чего‑то, что можно было бы сломать или разбить. Его взгляд наткнулся на стакан, из которого он пил виски. Снейп схватил его все той же – левой – рукой, но не швырнул в стену, а поднял повыше над головой, а потом с силой ударил им по поверхности комода, накрывая сверху ладонью. Толстое стекло не выдержало удара, треснуло, впиваясь острыми краями в ладонь. Зельевар надавил сильнее.

Затем он поднес ладонь к глазам, со странной улыбкой наблюдая, как кровь вырывается из порезов и стекает по руке, впитываясь в белоснежную ткань рубашки. Он почти получал удовольствие оттого, что вся его боль сосредоточилась в одном месте.

Ноги не выдержали, и он все‑таки упал на колени. Сейчас он был один. Сейчас он мог позволить себе слабость, мог позволить себе разреветься как ребенок, оплакивая свою любовь. Сейчас он мог не сдерживать слезы, но его глаза все равно оставались сухими.