akchisko_san1 - Гарри Поттер и Обитель Бессмертия

Когда Снейп, наконец, выпрямился, и его способность удерживать равновесие не вызывала сомнения, ученик поджег палочку. По воздуху поплыл терпкий аромат горящего дубового полена, а в темноте засветился огонек.

— Что это ты там делаешь, Поттер?

Гарри напряженно и целеустремленно ждал. Да, конечно, Снейп приблизился к нему, не мог ведь профессор оставить странные, незапланированные манипуляции Поттера без внимания. Ветер нес запах прямо на профессора, и все же Гарри подозревал, что и сам понюхал.

Снейп стоял совсем рядом, а затем он, сам того не ведая, еще больше подыграл плану Гарри, когда наклонился и потянул носом. Гарри едва сдержал торжествующий возглас, зная, что теперь профессор, вне всякого сомнения, вдохнул правдодым.

— Я всегда хотел знать, действительно ли Вы – человек Дамблдора? – спросил Гарри.

— У меня такое чувство, что следует ждать от тебя подвоха, Поттер, – спокойно произнес Снейп вместо ответа.

Затем, гриффиндорец пошатнулся, оттого что Снейп, верный своим привычкам, сделал попытку прочесть его мысли; плохое освещение помешало ему выполнить это так же хорошо, как всегда, но Гарри почувствовал, что обескуражен. Гермиона утверждала, что сопротивляться воздействию правдодыма невозможно.

— Я уверен, в Ордене вы преследуете свои цели. Это так? – напирая на вопросительную интонацию, произнес Гарри.

— На твоем месте, Поттер, я бы больше думал о том, что тебя непосредственно касается, – был ответ.

Они стояли напротив один другого, и между ними тлела палочка, которая, невзирая на давнюю историю, с каждой секундой казалась Гарри все более бесполезной.

— А тетя Петуния про Вас интересно рассказывала, – предпринял новую попытку Гарри, но разговорить Снейпа оказалось не так просто.

— Она всегда и про всех интересно рассказывала, – фыркнул профессор, и тут изменение тона его голоса отчетливо сказало Гарри, что запах подействовал. – Сплетница паршивая, – добавил Снейп и сплюнул.

— Она говорила, Вы к ее родителям за пирожками ходили, – вырвалось у Гарри прежде, чем он успел сообразить, что стоило бы более рационально тратить минуты. Как назло, ни одного подходящего вопроса на ум не приходило.

— Помню, – прошипел Снейп, совсем как на уроке. – Дорогая Петуния постоянно сидела на диетах. Но, когда мне чего‑то хотелось, она набрасывалась на это так, как будто соревновалась со мной. А когда поправлялась после этого, то виноват, само собой, был я.

Гарри совсем не удивился. Ему сразу вспомнилось, что в далеком бесправном детстве Дадли всегда норовил отобрать у Гарри даже то, от чего самого Дадли тошнило.

— Что еще она говорила? – спросил Снейп как бы между прочим, но у Гарри мгновенно возникло чувство, что допрашивают его, и злость завибрировала в душе. Это, впрочем, совершенно не мешало ему подумать, что он выяснил о Снейпе далеко не все. И, как бы ни доверяли ему Дамблдор и Перси, некоторые факты его биографии, если они подтвердятся, ничем нельзя оправдать. И не место таким типам в ни в Ордене, ни тем более в «Хогвартсе».

Но сопротивляться вопросу гриффиндорец действительно не мог и, не успел он как следует обдумать, на язык выскочило первое, что пришло ему в голову.

— Это правда, что Вы избавились от своей маггловской подружки, когда поступили на службу Лорду Волдеморту? – спросил Гарри, втайне гордясь, что в его голосе прозвучала должная твердость. – Вы ее убили?

Несколько секунд назад человек, стоящий перед ним, был таким же, как всегда: жестким, несимпатичным, язвительным. Теперь же со Снейпом начало твориться нечто странное и ужасное – странное и ужасное даже для Снейпа.

— Нет, – вкрадчиво произнес он, – ее убил твой драгоценный крестный отец, Сириус Блэк.

Меньше всего Гарри ожидал столь дикого обвинения. Он даже заподозрил, не бредит ли профессор.

— Тетя Петуния говорила, несчастный случай, – припомнил юноша.

— Ну да, – покладисто согласился, продолжая из темноты испепелять его взглядом, Снейп, так что Гарри даже пожалел, что не связал его. – Взрыв газа. Пол–улицы к черту. Ни о чем тебе не напоминает?

Гарри ошалело кивнул, почти физически ощущая волны ненависти, проходящие сквозь него. Снейп ненавидел Сириуса, это бесспорно, но никогда в жизни Гарри не стал бы искать для этого иной причины, чем неприязнь в школьные годы.

— Но это Питер Петтигрю, – пролепетал он и невольно отступил на шаг, хотя в своем нынешнем положении невооруженный профессор не мог ничего ему сделать.

— И эта мразь тоже, – согласился Снейп, – но ничего этого не было бы, если бы чертов Блэк не помчался править свои косяки.

— Он хотел отомстить за моих родителей, – робко произнес Гарри. Но смягчить профессора было невозможно.

— Блэк никогда не давал себе труда подумать, как его действия отразятся на нем самом, – злобно прорычал Снейп, – что уж говорить о других. Взрыв – это на его совести. Я всегда думал – надо же ей было там оказаться! И он получил по заслугам. Конечно, получил, – с нажимом произнес Снейп, словно уговаривал сам себя.

Ситуация казалась Гарри невыносимой, и какая‑то часть его уже жалела, что он затеял все это. Ему хотелось задать вопрос: «Вы ее любили?», – но Гарри не решился. То, что творилось со Снейпом, было слишком страшно. Гораздо хуже, чем с тетей Петунией, под действием признавалиума охотно обзывающей ближних и дальних. О нет, Северус Снейп был другим. Этот человек целиком состоял из самообладания, и теперь, когда Гарри удалось заглянуть ему в душу, парню сделалось гораздо дискомфортнее, чем со Снейпом, ему привычным, пусть даже саркастичным, жестоким и несправедливым. Вдобавок, часть его личности легко перенимала переживания Северуса Снейпа. Именно тогда, когда Снейп имел все основания полагать, что покончил с мародерами, столкнуться с ними таким вот образом…

— Так у вас был ребенок? – решился он на конкретный вопрос.

— Петуния и это разнюхала, – без запинки прошипел Снейп. – Все‑то она помнит. Вот ведь дрянь!

Гарри никогда не считал, что обязан быть благодарным племянником. Но тут он почему‑то заволновался, не вздумается ли Снейпу нанести благодарственный визит тетушке Петунии и презентовать ей поросячий пятачок.

— И что с ним стало? – не удержался Гарри.

— С ней, – поправил Снейп. – Хвала Мерлину, ничего!

— Подробнее, – мстительно потребовал Гарри. – Она училась в «Ховартсе» или… Вы что, в приют ее сдали?

— Ни то, ни другое, Поттер. Ее воспитывала моя мама, и я сделал все, чтобы они ни в чем не нуждались. Правда, и видеть их не мог, почти. Нет, моя дочь не посещала «Хогвартс», она оказалась магглой, как и ее мать. Сейчас она учится чему‑то, чего я совершенно не понимаю, увлекается греблей и этой дурацкой музыкой, – выражение лица Снейпа ярко свидетельствовало о его пренебрежительном отношении к интересам подобного рода. – Не жди, я вовсе не жалуюсь. Я сам упустил шанс воспитать своего ребенка, но зато сохранил ей жизнь, – и тут на его лице промелькнуло выражение омерзения и злости; в тот момент Гарри, вне всяких сомнений, прочел его мысли: Снейп снова подумал о Сириусе. О Сириусе, которого, как он считал, превзошел по всем параметрам, ведь он, Северус Снейп, невзирая ни на что, добился многого в этой жизни, а Сириус, имеющий все от рождения, не создал для себя ничего. И Гарри очень хотелось бы на это ответить, что зато Сириуса он любил, а Снейп, по его мнению, просто чудовище.