Гильберт Бриссен - Librum Fraudatori

- Я…я пойму. Ведь из–за меня мы чуть было не погибли сегодня. Из–за моей глупости.

- У тебя должны были быть причины поступать так. Но я не могу назвать их глупостью, не зная о них. Одного не пойму — почему ты даже не пыталась использовать наш контракт?

- Мастер.., — Соу вздрогнула, ее глаза заблестели, — так ты все время врал ей?

- Ну конечно! Неужели ты забыла наш разговор? Неужели поверила, что я так просто сдамся?

- Прости меня, прости, — дорожки слез прочертили ее лицо сверкающими линиями, — но ты был так убедителен там, что я…поверила…

- Глупенькая, — скрипнув зубами от боли, я приподнялся, чтобы обнять плачущую Соу, — мне пришлось сыграть эту роль до конца, чтобы использовать оружие последнего шанса. А ты…могла бы и не играть в благородство в такой обстановке. В конце концов, я знал, на что иду, когда одевал это кольцо.

- Нет, нет, это не игра. Я не стану тратить твою жизнь для себя. Не стану, потому что ничего не могу дать взамен.

- Разве нужно отплачивать за подарки? Которые принадлежат тебе еще и по праву?

- Останови свою щедрость, пока не поздно, мастер. Жизнь слишком дорогая цена за что бы то ни было.

- Иногда и она соразмерна, тем более что я отдаю тебе не ее, а лишь время.

Соусейсеки затихла, уткнувшись лицом в плечо, а ее слезы жгли свежие швы…и сердце. Глупая кукла, почему она с таким упорством отказывалась принять то, что я готов был отдать? Неужели ей казалось, что годы старости, болезней и воспоминаний о ней предпочтительнее более короткой, но настоящей жизни? Более того, и ею можно было бы пожертвовать — при необходимости выбирать. В конце концов, без Соу она была бы совсем тоскливой.

- И все же, почему ты решила сразиться с Суигинто сейчас?

- Я пыталась поступать так, как ты, мастер.

- Не понимаю. Разве я бросаюсь на более сильного врага, если есть другой путь?

- Нет, я не об этом. Я пыталась поверить.

- Вот как. Поверить в свои силы, чтобы получить их?

- В моем Н–поле нас было всего трое. Я думала, что наша вера сможет ослабить ее и мне удастся победить.

- Тогда я должен просить прощения за эту неудачу. У меня была только надежда на то, что ты сумеешь устоять, не более.

- Не извиняйся, мастер. Ты прав в своей оценке, да и сама я не верила до конца. Но скажи мне, как все–таки тебе удалось одним ударом ошеломить такого противника? Чем было твое «оружие последнего шанса»?

- Я…я показал ей черные глубины человеческой порочности. Отдал то, о чем хотел бы забыть сам.

- Наверное, мне еще много придется узнать о людях.

- Лучше бы тебе не пришлось этого делать. Тебе ли не знать, какими могут быть люди, садовница душ?

- Даже во снах они способны скрывать многое за непроницаемой пеленой метафор. Впрочем, я вижу, что тебе непросто говорить об этом. Забудем.

- Нет, чуть позже. Знаешь, мне сейчас жаль Суигинто, хоть она и получила по заслугам. Все–таки это было…грязным приемом. Ни одна из вас не заслуживает такого.

- Только не говори, что хочешь помочь ей.

- Не скажу, ведь ты и так поняла. Но не сейчас — слишком опасно.

- Я…я не буду тебя останавливать, мастер. Ты действительно удивителен.

- Ох, не стоит воспринимать это так. Может, я просто тряпка и не могу проявить нужную жесткость даже к врагу.

- Нет, не говори так. Жестоки только трусы, слабые сердцем, а ты, жалеющий врага, стал гораздо сильнее.

- Ну, ну, я вот даже сижу с трудом. Ты должна будешь помочь мне, Соу.

- Что я могу сделать, мастер?

- Ты же понимаешь, что подобный трюк теперь годится для любой из вас? Помоги мне забыть — навсегда.

- Ты уверен, мастер? Что бы это ни было — сегодня оно нам очень помогло!

- Абсолютно уверен. И…еще просьба…не смотри.

- Не хочешь, чтобы я приберегла этот прием? Ну так и быть, не буду.

- Просто покажи, как. Дальше я справлюсь сам.

Эксперименты с памятью все же пришлось отложить. Мы слишком устали, да и подлечится было просто необходимо. Красный растекся по ранам, пульсируя теплой болью в такт сердцу. Глаза закрывались, но сон упорно отказывался унести меня в свои чертоги. Я думал о том, что мне пришлось сделать, и о том, как все исправить.

Заслуживает ли такой противник жалости? Не совершаю ли я ошибку, собираясь помочь ей — да и нужна ли моя помощь? Но вдруг подобное со временем только придаст ей сил, которые она и без того черпала в ненависти?

Нет, стоило попробовать обратить ситуацию в свою пользу. Если она забудет случившееся, быть может, мир будет восстановлен? Ведь она не собиралась нападать первой…или собиралась?

Слишком много вопросов. И единственный ответ — нужно пробовать. В конце концов, мы не слишком рискуем, ведь у нас теперь есть повод верить в ее слабость. Пронесет, не впервой. И медлить не стоит — несколько часов для нас многого не изменят, а для нее это, наверное, схоже на несколько часов в аду. Но сможем ли?

- Соусейсеки.

- Что, мастер?

- Пойдем, попробуем помочь твоей сестренке.

- Как, сейчас? Ты же на ногах не стоишь! Да и что, собственно, ты собираешься делать?

- Встану, не в поход же идем. Нет времени ждать, пока все заживет.

- Почему это нет? Мы в безопасности, Суигинто, наверное, не скоро оправится от поражения…

- Боюсь, все на самом деле сложнее. Я должен забрать то, что показал ей, иначе… последствия непредсказуемы.

- Вижу, спорить бессмысленно. Ты уверен, что нас не ожидает еще один бой?

- Не полностью. Но вероятность невелика. К тому же, теперь вера на нашей стороне.

- Не думаю, что стоит так на нее полагаться. Все же подумай еще раз, действительно ли ты хочешь помочь такой…как Суигинто.

- Тогда, в начале, я показал тебе не все, что знал. Было еще кое–что.

- Вовремя вспомнил, мастер. И что же?

- История появления черных крыльев.

- Мне ли не знать ее?

- Розен не создавал ее такой, какой она стала сейчас. Хотя…если быть честным, он вообще не слишком тщательно с ней работал.

- Говори начистоту — бросил недоделанной.

- Но теперь–то доделал и признал, верно? Быть может, в ней есть часть Алисы, а?

- Вот уж не знаю, что, кроме Розы Мистики, там можно найти хорошего.

- Я готов поискать. Просто это же можно было сказать и обо мне.

- Ошибаешься. Ты никогда не был злобным, иначе преуспел бы в жизни. А она была — и есть.

- Пойдем, я расскажу кое–что по пути, — сказал я, стараясь подняться и не потревожить ран.

- Хорошо, будь по–твоему, мастер. Я слушаю, — Соусейсеки открывала проход в Н–поле.

- Когда я был маленьким и у меня болел зуб, я не мог вести себя, как обычно. Все вызывало раздражение и злобу, и я сжег бы мир, если бы это прекратило боль.

- Хочешь сказать, у Суигинто зубы болят?

- Хуже. Она постоянно мучает себя воспоминаниями. Ей кажется, что ее всегда пытались оскорбить или унизить — изначально. Даже Отец отвернулся от нее, оставил на полке, в забвении. Человеку, ведущему себя так, наши врачи сказали бы, что у него комплекс неполноценности.