Светлана Фортунская - Анна, королева. Книга 1: Дочь князя

Красная крепость была первой из крепостей горской страны, подвергшейся нападению, и последней, с которой была снята осада.

Аник закончила вышивку в канун Троицы. Алый орел, раскинувший крылья и гордо поднявший голову, был скопирован ею с герба, украшавшего старинный щит, который висел в большом зале княжеского дома. Глаз орла Аник вышила черным.

Работала она не то, чтобы в тайне, но до поры, до времени вышивку свою прятала от посторонних глаз, и, когда садилась за пяльцы, никого не допускала в свою комнату. Теперь же, сделав последний стежок и закрепив нитку, Аник полюбовалась орлом и позвала отца — в последнее время князь полюбил общество дочери и охотно проводил с нею свободное время, Аник перестала робеть перед ним, как бывало в детстве, и советовалась с ним о своих нуждах — нуждах почти уже полной хозяйки крепости.

Князю Варгизу знамя понравилось. Он даже предложил показать его всем, но Аник покачала головой:

— Нет, еще не готово. Я попрошу ковровщиц, чтобы они соткали мне тесьму для кромки, и нашью кисти, тогда всем покажу. Через неделю, я думаю…

Их беседу прервали — кто-то во дворе звал князя. Князь еще раз похвалил работу дочери, даже поцокал языком, выражая свое восхищение, и вышел. Аник накрыла вышивку платком, как она делала всегда, когда завершала дневную работу, и тоже вышла во двор. С тех давних времен, когда она изводила окружающих вопросами, ее любопытство нисколько не убавилось, но быть сдержанной она уже научилась.

Князя она увидела на крепостной стене. Вместе с Джоджо князь всматривался вдаль, в ту сторону, где сияли под солнцем снега Граничных гор. Аник тоже взобралась на стену и посмотрела в ту сторону. Далеко на горизонте поднимался столб дыма.

Аник знала, что дымом стоявшие дозором воины оповещали о появлении врага. Но вот в той стороне как раз дозоров не было — это Аник знала точно. Может быть, просто лесной пожар? Аник подошла поближе к мужчинам и услышала слова Джоджо:

— …Нет, князь, это не пожар. Весна была дождливой, и трава еще не высохла, а леса там нет, только луга и редкий кустарник. И дым бы стлался, и перемещался бы — ведь когда пожар, не горит в каком-то месте, а огонь бежит по земле. Это сигнальный костер, князь, и разожгли его пастухи, и я могу тебе сказать то, что говорил четыре года тому назад — каптары нашли новую лазейку. Да поможет нам Бог, князь, я боюсь.

И тут Аник услышала то, что, наверное, не должна бы была слышать:

— Я тоже боюсь, Джоджо. Да и кто не испугается их, этих врагов человечества? И мужчин у нас мало, и я стар. Разжигай огонь, Джоджо — надеялся я, что не доживу до второго нашествия, но, как видно, судьба мне такая.

Князь обернулся и увидел Аник.

— А ты что тут делаешь, дочь? — спросил он неожиданно мягко.

— Я вышла подышать свежим воздухом, устала сидеть взаперти, отец, — ответила Аник, чистосердечно считая, что говорит правду. Ведь она действительно все утро просидела за работой, торопясь сегодня закончить — завтра праздник, и брать иголку в руки в такой день — большой грех. А дышать воздухом можно на крепостных стенах не хуже, чем в саду.

— Беги к Кене, дочь, — сказал князь, — твои ноги резвее, чем у нас с Джоджо. Беги к Кене и вели ему посмотреть в сторону Лежащей девушки, — так называлась одна из вершин Граничных гор, — и если он увидит то же, что и мы, пусть звонит в колокол.

Эти слова князя были прерваны колокольным звоном. Кена уже увидел то же, что и князь.

— Да, — со вздохом сказал Варгиз и перекрестился, — да свершится воля Божья!.. Собирайся, дочь. Поедешь в Горное, в монастырь святой Шушан. Я не хочу, чтобы ты оставалась в крепости. Они будут здесь самое позднее через неделю.

Тут и Аник, наконец, испугалась. Впервые при ней князь упомянул Бога — такое было не в обыкновении горских мужчин, уповавших обычно на силу своих рук и своего оружия. И князь желал отослать ее — в другое время она запрыгала бы от радости от одной мысли о возможности повидать мир, но теперь ей стало страшно — здесь, дома, останется отец, останутся Джоджо и Кена, и старая Хильда, и неизвестно, что их ждет…

— Отец, я не поеду, — сказала она, — я не хочу уезжать от тебя, и из крепости.

— Глупая девочка, сюда идут каптары! Будет долгая осада, и неизвестно, выдержим ли мы ее.

— Стены крепости прочны, и ты же сам говорил, что каптары не имеют другого оружия, кроме своих клыков. Они не смогут взять крепость, они никогда не могли этого сделать.

— Когда они идут, их так много, что трава на их пути, вытоптанная их ногами, вырастает вновь только через много лет. Когда они нападают, они не думают о смерти, и смерти не боятся, и лезут на стены, карабкаясь на плечи друг другу. Если защитников у крепости достаточно, можно отразить первый натиск, и второй, и третий, но у воинов может не хватить сил, и каптары могут их смять, и перелезть через стены по трупам своих сородичей, и тогда горе защитникам. Я видел взятую ими крепость, я знаю… Не упрямься, дочь, ступай собираться. Сегодня же ты должна выехать.

Но желанию князя не суждено было исполниться. Спустя час или чуть больше, в ворота крепости, распахнутые настежь, потому что жители близлежащего селения уже потянулись под защиту крепостных стен со своим скарбом и скотом, въехал всадник на взмыленном вороном коне.

— Князь, князь, где князь? — кричал он, не слезая с седла, — мне нужен князь!

— Вэ! — сказал Кена, высовываясь из окна привратницкой башенки и перегибаясь через подоконник, чтобы получше разглядеть прибывшего, — кто ты такой, что требуешь князя, будто он мальчишка на побегушках?

— Я — Варо, сын Автана, пастух. Мне нужен князь, я привез ему страшную новость.

— Про каптаров? — насмешливо спросил Кена, — твоя новость запоздала. Видишь, что творится?

Творилось действительно невообразимое. По дороге, ведущей в крепость, тянулись женщины с узлами на спинах, с детьми на плечах. Мужчины загоняли в ворота крепости овец, коров, свиней, лошадей. Крики погонщиков, блеянье овец, мычанье коров заставляли звенеть воздух, в котором будто бы что-то разлили — такое напряжение чувствовалось во всем, в непривычной сдержанности женщин, в сосредоточенных лицах мужчин, в стлавшемся над землей жирном дыме от костра, разведенного на самой высокой башне крепости — Сигнальной.

Варо огляделся.

— Да, — ответил он Кене, — я вижу. Но знаешь ли ты, где каптары, и сколько их?

— Сегодня мы увидели дым в стороне Лежащей девушки, — сказал Кена обеспокоено, — больше пока ничего неизвестно.

— Я видел их вчера, — отозвался Варо. — И, если бы не мой конь, я не мог бы рассказать тебе этого сегодня. Они идут, старик, и их многие тысячи. Мой отец помнит прошлое нашествие. Так вот, он говорит, что тО было — что ручеек перед бурлящей рекой. Они идут, и их множество, и завтра они будут у стен крепости.