Светлана Фортунская - Анна, королева. Книга 1: Дочь князя

— Он будет жить, Аник, — сказала она уверенно. — Не знаю, долго ли он проживет, на все воля божья, но от этой болезни он оправится, это я тебе обещаю.

Аник посмотрела на подругу удивленно, шмыгнула носом и перестала реветь.

— Откуда ты можешь знать? — спросила она.

— Ва! Знаю! — Ута даже немного рассердилась. — Вижу! То ли мой дар стал сильнее, то ли… — Ута задумалась.

— То ли что? — переспросила Аник.

— Может быть, я смогла это сделать из-за того, что мы с тобой поменялись кровью… Ну, тогда, помнишь?

— Посестрились?

— Ну да, — Ута сморщила лоб. — Я же тебе говорила, что на себе могу залечить любую царапину практически мгновенно. На других раньше не получалось… А потом получилось с твоей царапиной. Ты с отцом — вы ведь одной крови, то есть его кровь есть в тебе, и я из-за этого могла почувствовать его боль, почувствовала, почти как свою. И издалека. Я была в библиотеке…

Ута рассказала, как все было, потом, слово за слово, про все, что случилось с ней за эти дни. В том числе и про молодого князя Тиграна, и про отца Иллария, и про Луку, которого, кстати, встретила нынче утром возле библиотеки — Лука посмотрел на Уту странным беспокойным взглядом, потом глупо улыбнулся и покраснел.

Аник больше всего взволновало известие о том, что князь Тигран хочет на ней жениться.

— Этот напыщенный усатый кот? Этот дурак? Этот хвастун?

— Князь Варгиз тебя не отдаст за него, ты же слышала.

Девушки обсудили слова князя Варгиза. «Гнилой род» — это было непонятно, но хотя бы соответствовало их мнению о единственном известном им представителе рода Варги, князе Тигране. А вот что значит: «вина Варгизов»?

— Может, они когда-то откололись от нашего рода? — задумчиво произнесла Аник. — И имя похоже — Варгизы, Варги… Они появились, насколько я помню, во времена междоусобицы. Первый Варги женился на дочери Киркоса из рода Макроча, род Макроча потом переселили в Дан, после усобицы, а Варги остался в Айкастане… А еще говорят, что у них крепкое семя, еще ни одна женщина не родила ни одному из Варги дочь.

— Вэ, — не поверила Ута. — За триста лет хоть одна, да родилась…

Когда зазвонили к вечерне, пришла княжна Астмик в сопровождении незнакомой Уте белицы и монаха.

— Брат Епифан, целитель из монастыря Святого Саркиса, — представила княжна Астмик монаха. — И сестра Русудан, она опытная сиделка. Ты можешь не бояться оставить своего больного на их попечение, Ута. Да и тебе, дочь Варгиза, не мешало бы отдохнуть, помыться, поесть…

Глаза Аник снова наполнились слезами.

— Мы ели, нам приносили сюда, — сказала она жалобно. — Мы сможем опять поесть здесь. Правда же, Ута? И ночевать мы сможем тут, ведь правда?

Княжна Астмик покачала головой.

— Аник, твой отец будет нуждаться в твоей помощи, когда ему станет легче. Не дело изнурять себя прежде времени. Этим ты ему не поможешь. А Уту просил прийти отец Варпет…

— Католикос? — Аник удивленно оглянулась на подругу. — Зачем?

Ута догадывалась, зачем. Должно быть, опять будут испытывать ее твердость в вере, дабы убедиться, что дар ее — не от нечистого. Но говорить об этом в присутствии посторонних не хотелось.

Аник нехотя согласилась уйти. Астмик и ей предоставила комнату в своих покоях; у матери же Проклеи было в Твердыне собственное помещение.

Отец Варпет ждал Уту в своей приемной.

У двери Ута столкнулась с отцом Илларием, вежливо с ней поздоровавшимся, и с Лукой, снова поглядевшим на нее взглядом побитой собаки.

Приемная католикоса ничем не напоминала маленькую захламленную комнатку, где принимала своих посетителей мать Проклея, настоятельница обители святой Шушан.

Здесь было просторно и строго.

На окнах тяжелые занавесы, еще не опущенные, на стене икона святого Саркиса с одиноко горящей перед ней свечой. Стол — большой, пустой, только чернильница с пером и поднос с песком, чтобы промокать написанное. И ни одной бумажки, ни клочка пергамента.

Худой монах, опустив глаза, скользнул мимо Уты, вышел, тихо притворив за собой дверь.

Уте показалось, что в комнате никого нет.

Она сделала маленький осторожный шаг вперед, к столу.

Легкий шорох заставил ее оглянуться.

Отец Варпет сидел в кресле в углу комнаты, терявшемся в тени вечерних сумерек. Рядом с ним стоял столик с раскрытой книгой. Вряд ли он мог читать ее — в комнате было слишком темно.

Перед креслом стояла низенькая скамеечка, отец Варпет жестом указал на нее Уте, приглашая присесть.

— Я много слышал о тебе, девица из шаваб, — сказал он, разглядывая Уту, скромно присевшую на скамеечку и сложившую руки на коленях. — Я думал, врут легенды, повествующие о твоих чудесах. Однако то, чему я стал свидетелем ныне… Я принял постриг в монастыре святого Саркиса, и, хотя так и не стал целителем, кое-что понимаю в лекарском деле. Ты действительно вернула сегодня жизнь умирающему, Ута, дочь Волофа.

Ута смутилась. Она мало чего боялась, но католикоса робела.

— Прежде я такого не делала, отец Варпет, правда… Я лечила, да, но обычным способом, при помощи лекарств, трав и растираний. А сегодня — я сама не знаю, как это получилось!

— Молилась ли ты о Божьей помощи в ту минуту? — строго спросил отец Варпет? — Молилась ли ты о том, чтобы больному было ниспослано исцеление?

— Я? — Ута на мгновение задумалась, вспоминая ужас, с которым она увидела больное сердце князя Варгиза, свою досаду на то, что тут она ничем не может помочь, и горечь от того, что спешка была напрасной, что князь Варгиз вот-вот умрет…

— Нет, — покачала она головой. — Я так торопилась к князю Варгизу, что позабыла о молитве, хотя отец Константин и предупреждал о необходимости помолиться перед тем, как приступать к целительству. Но он не велел молиться об исцелении, а только о твердости руки и чтобы не ошибиться в лечении… А тут — мне казалось, что я уже не успела. А потом оно как-то… сделалось.

— Само собой? — строго спросил отец Варпет.

Ута опустила глаза.

— Веришь ли, отец Варпет, я сама не знаю, как это получилось.

Уте не хотелось рассказывать католикосу о своем даре. Почему-то ей казалось правильным сохранить это в тайне. А ведь прежде она не стеснялась о нем говорить, не хвасталась, конечно, но и не скрывала. Правда, тогда ее соплеменники еще не считали ее ведьмой.

— Жаль, жаль… — отец Варпет покачал головой и задумался. — Я надеялся, что ты можешь научить такому наших братьев из монастыря. Но раз ты сама не знаешь, как…Я надеюсь, ты веришь в Бога, Ута, дочь Волофа?

— Да, конечно, — сказала Ута слегка испуганно. «Начинается!» — подумала она, и, быстро перекрестившись, протарабанила символ веры — на своем родном языке, конечно.

Отец Варпет отмахнулся: