Андрей Завадский - Путь

- Сотрите, смотрите, - вскричал, привстав в стременах, изумленный Ратхар, указывая на плотные колонны облаченных в доспехи людей. - Вот это да! Там целая армия!

Вернувшееся с победой войско, пройдя по улицам Фальхена торжественным маршем, на радость себе и для потехи горожан, покидало столицу, чтобы возле ее стен ждать своих предводителей. Но Бранк Дер Винклен и его спутники, разумеется, еще ничего этого не знали.

В просторной комнате, главное место в которой занимала огромная кровать с резными спинками и балдахином, становилось светлее с каждым мгновением. Солнце уже поднялось из-за горизонта, рассеяв предрассветный сумрак, и по потолку спальни, тишина в которой нарушалась лишь мерным сопением, ползли становившиеся все более бледными тени.

Сопел, пребывая в царстве снов, мужчина, что устроился на роскошной кровати, вернувшись клубком, точно младенец. Вот тончайший, словно игла вышивальщицы, луч солнца, проникший сквозь плотно сдвинутые гардины, ласково коснулся его лица, и человек, что спал на просторном ложе, нехотя открыл глаза. Он сладко потянулся, раскинувшись на простынях из алого шелка, доставленного иноземными купцами из неведомых краев, размышляя, стоит ли звать слуг для утреннего туалета, или сделать вид, что еще спит, еще немного понежившись среди этой роскоши.

Казалось, весь мир тоже был скован крепким сном, ибо всюду царила тишина, которую так и подмывало назвать мертвой. Из-за дверей, ведущих в опочивальню, не внутрь не проникало ни звука, хотя мужчина знал, что возле них стоят два воина в полном вооружении, не выпускающие из рук эфесы своих длинных мечей и готовые мгновенно разразиться каскадом смертоносных ударов. А рядом, чутко вслушиваясь в каждый шорох, ждут, когда пробудится их господин, заботливые слуги.

Пребывая в состоянии полнейшего умиротворения, человек, возлежавший на ложе под балдахином, перевернулся на спину, уставившись в потолок невидящим взглядом. Перед ним мелькали смутные, расплывчатые образы, остатки снов, явившихся к этому человеку нынешнее ночью. Он с трудом вспоминал эти странные видения, но был уверен, что любой толкователь снов, первый попавшийся прорицатель счел бы их весьма тревожными. В прочем, сам он едва ли верил всем этим шарлатанам.

Вдруг сквозь толстые каменные стены, завешанные к тому же коврами, тоже даром дальних стран, где лето царит круглый год, женщины смуглы и изящны, и золотой песок лежит на дне каждого ручейка, проник глухой звук. Мужчина, прислушавшись, насчитал семь раскатистых ударов, которые, должно быть, сейчас слышал каждый житель огромного, во всяком случае, по меркам этой страны, города. Хитроумная поделка гномов, куранты, установленные на рыночной площади, уже многие годы задавали ритм всей округе. Сами гномы, кстати, в городе отчего-то не прижились, а вот часы бесстрастно отмеряли время, безотказно работая уже почти сто лет, и вызывая удивление у заезжих чужеземцев.

Мужчина зевнул, так что хрустнула челюсть, почесал широкую грудь, покрытую, словно панцирем, пластами каменно-твердых мускулов, а затем дотянулся до низкого столика, стоявшего в изголовье, нашарив там вслепую серебряный колокольчик. Переливчатый звон, подобный журчанию ручейка по весне, прокатился по комнате, отразившись от задрапированных пестрыми коврами и гобеленами стен, и вырвавшись, наконец, за ее пределы. Звонок, нарочито тихий, услышали в следующий миг, ибо ждали его уже довольно долгое время, и тотчас воцарилась обычная утренняя суета.

- Ваше величество, - двери мгновенно распахнулись, и в спальню, почтительно кланяясь, вошел щуплый седенький человечек, разряженный в парчу и бархат, как и подобало слуге самого владыки Альфиона. - Доброе утро, ваше величество. Как спалось, все ли хорошо?

- Все чудесно, - усмехнулся король Эйтор, тот, кто милостью Судии вот уже двадцать три года именовал себя владыкой этих северных земель. - Пусть принесут воды, Франк, - приказал он, и старый слуга опрометью выскочил прочь, а мгновение спустя где-то рядом раздался его каркающий голос, отрывисто отдававший приказы. Правитель Альфиона ухмыльнулся - в разговорах с младшей прислугой личный слуга самого государя предпочитал обходиться без ненужного словоблудия, не пытаясь даже казаться почтительным.

Начинался новый день, несущий новые заботы, которых всегда с лихвой доставалось королю, но также и новые радости, на что правитель искренне надеялся, пробуждаясь каждое утро. Эйтор встал с постели, подошел к окну и одним рывком распахнул занавески, вновь блаженно потянувшись. Его взору открылась панорама Фальхейна, самого большого города во всем королевстве, давно уже проснувшегося и жившего обычной жизнью. Солнце, поднявшееся над лесом, окрасило золотом мостовые и островерхие крыши, и день обещал быть теплым и сухим, а это означало, что не выйдут из берегов сточные канавы, прорытые вдоль улиц, превращая мостовую в зловонное болото, что само по себе уже было весьма неплохо.

Король подумал, что если погода вдруг не испортится, можно будет устроить небольшую конную прогулку по окрестным полям, взяв с собой как можно меньшую свиту. Хотелось развеяться, полной грудью глотнуть свежего воздуха, ощутить ту свободу, какой не могло быть у него, безраздельного хозяина и, одновременно, вечного узника этого огромного дворца, оплота высшей власти в полуночной державе.

Государь Эйтор стоял у окна, наслаждаясь диковинным пейзажем. Казалось, что у самых его ног бьется, пульсирует, точно огромное сердце, вынутое из тела, но продолжающее жить, содрогаясь в необычном ритме, людской океан, названный Фальхейном.

Столица Альфиона, город, возраст которого измерялся уже веками, некогда была лишь небольшим поселением, в котором обитал вождь владевшего этим краем племени. В стремлении защитить свои жилища от внезапного нападения врага далекие предки нынешних альфионцев возвели свое селение на берегу Стейлы, реки, истоки которой находились где-то в Олгалорских горах. С самого сотворения мира несла она свои воды в могучую Вельту, отделявшую обжитые земли от того сумрачного, но прекрасного своей дикой природой края, что назывался Порубежными Уделами.

Место для поселка оказалось выбрано крайне удачно. Решение основать его на высоком берегу быстрой и полноводной реки, которая сама по себе была серьезной преградой на пути любого чужака, оказалось весьма мудрым, что смогли оценить по достоинству уже сотни поколений их потомков, те, кто ныне называли себя подданными короля Альфиона. С холма было видно всю округу на несколько миль, причем враг мог подобраться только с запада, рискуя быть обнаруженным еще на дальних подступах.