akchisko_san1 - Рики Макарони и Наследники Врагов

— На кого наложила порчу? — уточнил Дик.

— На Сильвию, она на третьем курсе сейчас. Проблема в том, что тут как раз появилась тетя Пэнси. Ну, приехала, потому что ее вызвали. Когда я подошел, она уже вовсю скандалила. Она это хорошо умеет, вопить и визжать, когда надо.

Одобрение образом действий тетушки прямо‑таки фосфоресцировало в его глазах.

— Так что все‑таки произошло? — спросила Дора уже заинтересованно.

— Тетя, понятно, произнесла контрзаклинание, а этой старухе подошла и врезала по рукам. Она, наверное, уже злая в школу пришла. Еще бы, из‑за близнецов ее стали бы критиковать, а она этого не любит. Та инспекторша поначалу, наверное, начала хорохориться, выяснять, по какому праву в школе постороннее лицо. Учителя бы ей такого противодействия не оказали, конечно, сейчас эти министерские придурки могут много проблем создать, но родители — дело другое. Тетя ей объяснила, какое она постороннее лицо. Пообещала, что сегодня же свяжется с дядей Перси.

— Это его книженцию нам Бэскотт без конца подсовывает за дополнительные баллы? — проявил интерес Рики.

— Да, — кивнул Артур. — Вообще‑то из моих дядюшек он самый занудный, но на то он и Важная Персона. Та инспекторша порядком струхнула, потому что дядя возглавляет Уизенгамот, а Сильвия — его дочь. И тетушка не поленилась ей все это сообщить, после того как та заикнулась, что Уизли — люди неблагонадежные. Боюсь, теперь эта бабка не захочет у нее лечиться, ну да сама виновата, — не расстроился он.

— Учителя до поры не вмешивались, я подошел вместе с Флитвиком. Тетка все вопила на эту инспекторшу, что не даст никому дурно обращаться с членами своей семьи, Сильвии даже стыдно стало из‑за такого концерта. А тетушке хоть бы что! Начала отчитывать пришедшего дядю Гарри, который не привлекает родителей, если учителя не в силах остановить произвол. А она, знаете, целительница, и держится соответственно. Люди сами не понимают, почему ее боятся. Нет, когда орет, понятно, почему.

— Да, это здорово, что на свете есть родители учеников, — заметил Лео. — И еще лучше то, что не все из них готовы соглашаться во всем с Министерством.

Попросив Артура при случае передать тетушке Пэнси их глубочайшее почтение, ученики вернулись к своим учебным занятиям. А их, увы, как будто становилось только больше, несмотря на то, что курсовые проекты день ото дня становились толще и объемнее.

— Ричард, заживление — процесс поэтапный, — толковал Снейп, водя длинным носом по восьмой странице уже минут пять. — Где у Вас это отражено?

— Я полагал, что для варки зелья безразлично, как оно действует, — оправдался Рики.

— Для варки — само собой, но Вы обязаны представлять последствия, — ответил Снейп, пролистнул на четырнадцатую страницу и ткнул в нее пальцем. — Вот, вы об это здесь упоминаете!

Рики полагал, что это — незаслуженные придирки, и это убеждение вызывало у него досаду. Сложнее всего, как он и ждал, было с Трелони и с Хагридом.

Лесничий вдруг резко изменил тактику и начал усердно читать работы своих учеников. И ему категорически не нравилось, что Рики якобы преувеличивает опасность, исходящую от кентавров.

— Затоптать и лошадь может, — ворчал он, — и вообще любая тварь при возможности уничтожает того, кто ей не нравится, так‑то приятель!

— Считается, что люди в этом смысле отличаются от животных, — заметил Рики. За это лесничий пихнул ему обратно все его пергаменты и велел переделывать.

Даже работа Доры вызывала у него нарекания, поскольку она, не обладая художественными навыками, создала «неточный» портрет гиппогрифа.

— Да ладно. Он хотя бы чудовищ перестал нам подсовывать, — жизнерадостно заметила Тиффани.

— Просто у тебя нет амбиций. Тебе все равно, какую оценку получишь, — проворчал Виктор.

На прорицаниях начался полный абсурд. Трелони жаловалась, что она ничего не понимает в работах учеников, поскольку они намеренно пишут слишком сложно, что затуманивает ее внутренне око и мешает истине. Так что на уроках шестикурсники занимались исключительно синхронным переводом терминов, которые с таким трудом разыскивали в книжках специально из расчета, чтоб прорицательница к ним не цеплялась.

Весь в делах и планах, Рики совершенно позабыл о том, что над ним, да и над всем магическим сообществом, нависли тучи. Гром, впрочем, до сих пор не грянул, авроры никого не поймали, но парню напомнило об угрозе самым неожиданным образом. Сон, яркий и разорванный, с участием Упивающихся смертью оказался неожиданным и тем сильнее поразил его воображение. Вот только что он отбивался от них — и вдруг почувствовал, что отдавил себе запястье, подложив ладонь под щеку, а еще возникло напряжение мышц от зажмуренных глаз.

«Главное — пошевелиться, и страх уменьшится», — это Рики помнил по опыту. Пока он лежал неподвижно, это как будто консервировало кошмар. Но, как это бывало раньше, парень не сразу отважился на единственное маленькое движение: передвинуть ногу. И в самом деле, все остальное далось уже гораздо проще.

Рики перевернулся на спину и сделал глубокий вдох. Запястье затекло, но он пока не стал разминать его. Было так необычно лежать в темноте, и слышать дыхание спящей спальни, и находиться тут было, безусловно, гораздо лучше, чем там, откуда его выдернула реальность.

Прошло еще немного времени, и он снова уснул. Вот только на следующий день, уже после уроков, достаточно отойдя от того сна, слизеринец рискнул поразмыслить над ним и даже поделиться с Лео своими соображениями.

— То, что делают сейчас Упивающиеся смертью, меня как будто не касается. Но я, оказывается, не забываю о них, даже если о них не думаю. У меня такое чувство, будто я обязан об этом помнить, — сказал Рики. — Обязан, понимаешь. Нельзя создать такую ситуацию и покинуть ее, оставив на других.

— Неверно. Всегда надо исходить из того, что ты можешь сделать, — возразил Лео. — Во всяком случае, так считал Слизерин, А он был в чем‑то, но умнее тебя.

Сомневаться в уме сэра Салазара было как‑то непочтительно, тем более — в присутствии его портрета. Поэтому Рики отправился в спальню, достал карандаши и прибегнул к старому средству — к рисованию.

Хоть он и опасался, но ситуация, которую он пережил летом, пока Назойлик донимал его своими угрозами, не повторилась. Ему вовсе не захотелось выводить всяких чудищ, напротив, рука сама выводила контуры герба, и скоро змея, орел, барсук и лев заняли в нем приличествующее им местоположение. Барсук получился чуть крупнее остальных…

— Ричард, у тебя разве нет ко мне никакого почтения? Как смеешь ты дремать в моем присутствии?!

Вздрогнув, Рики выпрямился и поморгал, прежде чем контуры Плаксы Миртл обозначились в его глазах более–менее ясно. Он выдавил смущенную улыбку.