akchisko_san1 - Рики Макарони и Наследники Врагов

«Да, Лорду сыграет на руку, если я окажусь несчастным», — признал Рики, невольно начиная понимать, со своей стороны, причины беспокойства Уизли. Несчастный человек, Рики знал это точно, становится легко уязвим для разрушительных влияний. А он, понимая это и видя, что обстоятельства вокруг способствуют тому, чтоб он как следует разозлился, усугублял ситуацию тем, что ничего не пробовал в ней изменить. Тот же разговор с Джеймсом Поттером следовало довести до конца, а не подойти в коридоре и бросить пару коротких фраз. И знал ведь слизеринец прекрасно, что взаимно не любит Хагрида, и все же записался на продвинутый уровень по его предмету.

Однако любовь к животным у него наличествовала. Это лучше всего подтверждал тот факт, что он по–прежнему не выносил, когда Рози Гойл поедала шоколадных лягушек в его присутствии. Невзирая на наказание, она находила время докучать парню, и, в один прекрасный день сбежав от нее из общей гостиной в собственную спальню, Рики мстительно взялся за карандаш…

— Да, отдел магического правопорядка твои развлечения убедили бы, что ты безобиден, — фыркнул Френк, заинтересовавшись его вдохновенной деятельностью.

— Шел бы ты, — мирно посоветовал Рики и продолжил творить.

Портретик Рози вышел настолько натурально, что Рики даже противно стало. Жующее чудовище с разверстой пастью дракона и вымазанными шоколадом руками катилось по «поносу». У парня на миг возникло желание заколдовать картину так, чтобы она двигалась — усилить иллюзию скольжения.

— Очень по–взрослому, — прокомментировал голос, сопровождаемый знакомым чавканьем.

— А сюда тебя кто впустил? — строго спросил Рики, надеясь, что он не заметила, как он вздрогнул.

— Мне твой одноклассник сказал, что ты малюешь, — ответила барышня. — Я так и поняла, что меня.

Она вскочила на кровать и подползла к нему, чтобы получше разглядеть свое изображение. У Рики не нашлось, что возразить; и в самом деле, заявлять, чтоб она не воображала о себе, не имело смысла, когда в его руках было доказательство ее правоты.

— Вот я тебя нарисую на «поносе» и всем расскажу, что это ты! — пригрозила Рози. — Точно, там тебе и место.

Спрыгнув, она проследовала к выходу, потирая руки то ли от довольства, то ли от холода — все же расхаживать босиком было с ее стороны неразумно.

«И чем я заслужил такое преследование? — решил честно проанализировать юноша, все же оставшись в собственной комнате. — Ну, во–первых, у меня есть этот медальон. Во–вторых, я действительно заговорил на перроне с Люциусом Малфоем, хотя мог бы этого не делать. В–третьих, я — как ходячая модель мученика, а это раздражает многих, особенно, типов со склонностью к жестокости, вроде Рози».

Таким манером слизеринец насобирал целую кучу причин, и его даже в сон потянуло — так это было нудно, перечислять их. Признавая, что сам является источником собственных проблем, Рики испытывал непонятное злорадство, очень похожее на довольство Лорда, и это пугало юношу. Но хуже было то, что Рики испытывал явный и мучительный «дефицит совести».

Рики до сих пор не замечал, что самые честные заявления его внутреннего голоса чаще всего совпадали с мнением Эдгара. И пусть Рики не всегда поступал в соответствии с ним, они все же были. Теперь, когда Эдгар отдалился от него, он как будто совсем перестал понимать, как надо.

По общему мнению, конфликт между ними был исчерпан, ведь хуффульпуффец извинился и даже просил забыть о его так называемой несдержанности. Рики же не чувствовал, что ссора осталась в прошлом. То, что Эдгар, пусть и неявно, избегал его, казалось слизеринцу доказательством собственной негативности. То же самое относилось и к Селене, несмотря на то, что Рики сам считал нужным удерживать ее на расстоянии.

После обеда он специально задержался, чтобы не подниматься с друзьями в штаб. Когда‑то он опасался, что ребята его будут опекать, и ошибся. Они ему не надоедали; и все равно, хотелось остаться наедине с собой. Точнее, Рики знал, чего ему хотелось, и почему для этого целесообразно остаться одному.

Дождавшись, пока Главный холл опустеет, и голоса эхом разнесутся по замку, Рики не спеша поднялся на второй этаж и двинулся по длинному коридору. Собственный шаг как бы раздваивался: юноша сейчас легко мог представить, что идет не он, а кто‑то другой.

— А, это ты, — лениво поприветствовала его Плакса Миртл, в задумчивости восседающая на подоконнике.

— Увы. Никого лучше себя предложить не могу, — ответил Рики и тщательно затворил за собой дверь.

Просторное помещение, хорошо освещенное и до безобразия знакомое, напоминало теперь таинственный храм. Белые стены; белая колонна из умывальников посредине…

Рики ожидал, что особый никогда не работавший кран будет притягивать его, как магнит, или что повторится один из тех прошлогодних припадков, когда он чувствовал себя Томом Реддлом. Но ничто не замутнило сознание. Парень полностью понимал, что вот они, воспоминания Назойлика, не успевшего еще стать таковым, а вот его собственное состояние, где банальное любопытство перемешано с осторожностью.

— Хочешь туда? — спросила, заинтересовавшись, Миртл.

— Не знаю, — честно ответил Рики, испуская тяжкий вздох. — По–хорошему, не надо бы мне туда соваться. Но ведь комната там! Я знаю, она никуда не делась.

— И поэтому туда надо влезть. Мальчишки! — скривилась Плакса Миртл. — До сих порт тебя тянет на озорство.

— Это не озорство! — вскинулся Рики. — Ну как ты не понимаешь! Ведь сэр Салазар оставил наследство, и мы не имеем права просто так забыть о нем.

— Как ты хорошо говоришь! Я тебе даже верю. Похоже, ты становишься, как собирался, самим собой. Не пора ли тебе головой в унитаз? — дружелюбно и радостно предложила призрачная девушка.

— Нет, еще рано, — нахмурился Рики; награда за благие намерения вдруг показалась ему ужасно несправедливой.

— Ну и ладно, — фыркнула Плакса Миртл и, решив, наверное, что панорама за окном куда интереснее, отвернулась туда.

Как загипнотизированный, Рики продолжал пялиться на умывальник. Да, все претензии малявок раздражали его, и, если на то пошло, без них он вспомнил бы гораздо позже. Но теперь их интерес стал понятен ему, как никогда. Было тихо, хотя порой начинался шум в трубах, а слизеринец все стоял и глядел.

В зеркале он заметил, как в один прекрасный момент дверь уборной отворилась, и в проеме показалась, предваряя появление директора Дамблдора, сверкающая серебряная борода.

Рики не пошевелился, восприняв это как нечто само собой разумеющееся; реальность стала какой‑то расплывчатой. Ну, подумаешь, Дамблдор, да, в неработающем женском туалете на втором этаже, возможно, тут ему самое место.