Дмитрий Скирюк - Осенний Лис

— Тебе не стоило приходить, норвег, — сказал он и кивнул на Жугу. — Капитан хочет говорить только с ним.

— А ты мне не указывай, щенок! — огрызнулся Яльмар. — Или забыл, как предо мной на брюхе ползал, пощады просил? Рано радуешься. Не видать мне Вальгаллы, если я с тобой не поквитаюсь!

И Яльмар плюнул ему под ноги. Матрос отскочил, словно ошпареный.

Жуга не сказал ни слова. Цепкий, внимательный взгляд его голубых глаз скользил по серым угрюмым лицам немецких мореходов, по узкому проему деревянной лестницы, по запертым дверям и окнам.

Из— за столика у камина, столь любимого когда-то Яльмаром, поднялся еще один старый знакомец — щербатый долговязый Гельмут. Левую щеку его украшали четыре длинных кровавых полоски. Жуга невольно усмехнулся про себя — ногти у Зерги были что твоя бритва.

— Стой, где стоишь, варяг, — сказал тот, подойдя ближе. — А нет, так дай сюда топор.

— А пуп не треснет? — с ухмылкой поинтересовлся Яльмар.

— Дай, говорю. А не то — никакого разговора не будет вовсе.

— Отдай ему топор, — бесцветным голосом сказал Жуга и шагнул вперед, не дожидаясь, пока Яльмар исполнит его просьбу. Он прошел вдоль столов и остановился у камина, где в компании двоих мордоворотов сидел за кружкой пива дородный немец, одетый в хорошо пошитый синий полукафтан дорогого сукна, из-под которого выглядывала белая рубашка. Все в корчме притихли.

— Это ты хотел меня видеть? — спросил, наконец, Жуга.

Ганзеец смерил рыжего паренька взглядом и поджал губы.

— Ты разбил мой корабль, — вместо ответа сказал он.

— Где девчонка?

— Ты разбил мой корабль, — словно не слыша, повторил тот.

— Твои люди сами затеяли свару. Нас привезли туда насильно, и корабль разбил твой человек. Мои слова есть, кому подтвердить. Твое дело неправое.

— Меня это не интересует, — ганзеец отхлебнул из кружки и со стуком опустил ее на стол. — Корабль стоил мне полторы тысячи талеров. Верни мне их.

— Ты отпустишь девушку?

— Ты вернешь мне деньги?

— Градоправитель разрешит наш спор.

Ганзеец повернулся к ближнему громиле.

— Прикончи девку, — распорядился он так спокойно, словно заказывал очередную кружку пива.

— Стой! — рявкнул Жуга, чувствуя, как закипает в груди слепая бешеная злоба, и снова повернулся к капитану. — Так вот вы, значит, как… Видно, правду говорят — нельзя с вами по-людски.

— Ты все сказал? — скучающим тоном осведомился тот, встал и снова кивнул моряку. — Прикончи девку.

Далее Жуга уже не думал — руки все сделали сами; взмах посоха — и громила рухнул на пол с разбитой головой. Второй успел схватиться за нож, но тем все и кончилось. Капитан проворно метнулся за камин, а оттуда — к бочкам, и прежде чем Жуга успел до него добраться, моряки опомнились и схватились за ножи.

Яльмар с криком «Один!» отшвырнул двух ганзейцев, стоявших рядом, схватил тяжелую скамью и с ней наперевес ринулся в драку. Моряки так и брызнули в стороны, когда доска в три пальца толщиной с гулом рассекла пред ними воздух, и норвег лишь слегка зацепил злосчастного Курта, правда и этого хватило, чтобы немца отбросило куда-то в угол, где он так и остался лежать. Кто-то замахнулся на варяга его же топором, Яльмар, не глядя, швырнул в него скамью и выхватил нож.

Жуга метался меж столов, кружась волчком и никого к себе не подпуская, ножи в руках матросов словно натыкались на стену. Посох, залитый свинцом, оказался страшным оружием — он мелькал то справа, то слева от рыжего паренька, проносился над полом, словно бы ища змею в траве, а через миг выплетал уже совсем другой узор высоко вверху, и бил; бил с налету, ломая руки, выбивая суставы, зубы и глаза. Яльмара вдруг осенило, что он впервые в жизни видит тот бедовый горецкий самопляс, о котором раньше только слыхал, да и то нечасто, и в этот миг варяг углядел краем глаза, как долговязый Гельмут рванулся вверх по лестнице с ножом в руке.

Норвег бился сразу с троими, да еще двое-трое вертелись вокруг да около, и бросить нож означало верную смерть, и Яльмар сделал первое, что пришло в голову. Шлем викинга взлетел, подброшенный мощной рукою, и настиг ганзейца на середине пути.

Он мог бы просто попасть, и сбил бы с ног, не будь он увенчан грозными рогами. Бросок был так силен, что один из них до основания вошел немцу в спину. Тот замер, глядя с изумлением на торчащее из груди острие, выронил нож и повалился на лестницу, цепляя пальцами перила.

А еще через мгновение ярл завладел-таки своим топором, и теперь уже Жуга понял, почему враги прозвали викинга Олав Страшный…

…Оба как-то пропустили момент, когда врагов меж ними не осталось — лишь с десяток неподвижных тел в углах корчмы, залитые кровью доски пола, и распахнутая настежь дверь.

Яльмар опустил секиру.

— Посмотри наверху, — сказал он, вытирая пот и тяжело дыша. — И побыстрей — а то еще стража городская нагрянет. А я пока… тут покараулю…

Он огляделся, сунул топор за пояс и подошел к упавшему навзничь Гельмуту. Рывком освободил застрявший в теле шлем, вытер кровь с его изогнутого рога, вынул нож и принялся срезать у немцев кошели.

Жуга лишь кивнул в ответ и двинулся наверх.

В первой комнате не было никого. Пустой оказалась и вторая. Открыв третью дверь, Жуга обнаружил там хозяина Трех Подков вместе со всем его семейством — женой и двумя дочерьми. Женщины, и без того напуганные захватом корчмы и шумом снизу, испуганно притихли, завидев на пороге взъерошенного рыжего парня в драном полушубке и с окровавленным посохом в руках. Сам же хозяин лежал на кровати с разбитой головой — живой, но без памяти. Жуга не стал ничего им говорить и двинулся дальше, оставив дверь открытой.

Повозившись с засовом, Жуга открыл пятую и последнюю дверь и облегченно вздохнул — Зерги была здесь, лежала на кровати, связанная по рукам и ногам. Рот ей для пущей надежности тоже заткнули какой-то тряпкой. Жуга вытащил кляп, вынул нож и взялся за веревки.

— Все таки пришел… — занемевшим языком пробормотала Зерги и вяло улыбнулась. — Я уж думала, что Яльмар тебя отговорил…

— Зря ты так. Он сейчас там, внизу.

— И вы что… всех?

Жуга кивнул.

— Вдвоем?!

— Вдвоем. — Нож разрезал последнюю веревку и девушка села, растирая багровые запястья. — Ты как себя чувствуешь?

— Замерзла. — Она зябко поежилась и провела языком по сухим губам. — И пить хочется.

— Сейчас поищем чего-нибудь… Идти можешь?

— Могу… Ой, кажется, нет…

— Держись за меня.

Опираясь на Жугу, девушка кое-как дохромала до лестницы и остановилась в изумлении, завидев, какой раздрай учинили в корчме двое друзей.

— Господи… — Пробормотала она, чуть не наступив на мертвого Гельмута и побледнела. Посмотрела на Жугу.