Мышь88 - Если ты меня любишь

Гарри замер перед собственным покинутым жилищем, не зная, что ждет его внутри. Снейп остановился чуть поодаль и внимательно наблюдал за молодым человеком. Вероятно, ему хотелось предпринять хоть что‑нибудь, но Гарри, почувствовав это, послал ему уничтожающий взгляд.

«Вот именно тебе больше ничего делать не надо!» — Гарри с величайшим трудом удержался от того, чтобы произнести это вслух.

Он стоял и молил, чтобы дверь открылась сама собой, прямо как во сне. Для него уже все равно не существовало твердой и однозначной реальности.

И — как в лучшем сновидении — это желание сбылось. Дверь со скрипом отворилась, и на крыльцо радостно выскочил мальчонка лет трех–четырех отроду, еще не умеющий толком завязывать себе шнурки и потому сбегающий теперь с лестницы в расшнурованных ботинках.

Сердце Гарри пронзила внезапная тоска, и он ощутил потребность в присутствии этого ребенка, который все‑таки упал с последней ступеньки, поморщился, но, так и не заплакав, поднялся и прошепелявил в сторону двери:

— Я в полятке, мама!

— Это уже слишком, вечером точно не пойдешь гулять! — крикнула женщина, которая через секунду, запыхавшись, выбежала следом за сыном. — Штаны хоть целы? Ужас, просто ужас, вот я скажу тете!

Глаза малыша округлились, и он сделал вид, что собирается хныкать.

— Не надо. Она забелёт у меня лосадку.

— Неправда, что ты выдумываешь? Подожди, я тебя отряхну.

Но мальчуган ускользнул от ее рук и помчался прямо к Гарри. Для своего возраста он был необычайно шустрым. Гарри застыл и протянул руки к мальчику, повинуясь непонятному порыву, но вдруг раздался сдавленный крик, и малыш, развернувшись, бросился назад, к матери.

Гарри только сейчас обратил на нее внимание: стройная женщина с темными глазами и волосами, собранными в тугой пучок, прижимала руки ко рту и старалась не закричать, глядя на него. Сын начал прыгать и дергать ее за юбку, пытаясь понять, что произошло. Будто очнувшись, она взяла мальчика на руки и вновь вперилась в Гарри. Но лишь переведя взгляд на Снейпа, она смогла сдвинуться с места и решительным шагом пойти навстречу. На ее лице не было ни тени страха, лишь неверие и желание в чем‑то убедиться. Гарри не сделал попытки выхватить палочку, нутром чувствуя, что именно это встреча нужна ему для того, чтобы все понять. Он, несомненно, знал эту женщину.

— Гарри? — спросила она, оказавшись в шаге от него. — Ты вернулся?

— Не уверен, — честно ответил Гарри. — Но точно знаю, что мы знакомы.

Женщина горько улыбнулась, вынула палочку, направила на себя и что‑то прошептала. И пелена разом спала с глаз Гарри, когда он узнал свою жену. Темные волосы превратились в огненно–рыжие и рассыпались по плечам, из карих глаз заструились слезы — радости или печали, а скорее, того и другого вместе.

— Маскировка, — всхлипнула Джинни, жадно глядя на мужа. — Это тут с виду все мирно, а на самом деле иногда происходят стычки, приходиться накладывать дополнительную защиту. Долгая история…

Гарри, постепенно осмысливая происходящее, невольно посмотрел на мальчика, который притих и играл волосами матери. Черные волосы, голубые глаза и недетский, понимающий взгляд.

— Джинни, это…

— Рональд, — прошептала Джинни. — Наш сын.

— Рональд… — повторил Гарри. — Можно?

Она кивнула и протянула ему ребенка. Малыш не стал возражать, что слегка удивило Гарри, но крайне серьезно посмотрел на отца, отчего тому стало не по себе. Что‑то надвигалось, и он начал опасаться, что не сможет вместить этой новой правды.

— Джинни, — начал Гарри, но не знал, что сказать еще, кроме самого очевидного, — прости.

Он уже заметил, что Джинни выглядела старше своих лет. Прошло три–четыре года, не больше, но ей никак нельзя было дать двадцать четыре или двадцать пять. Возможно, он просто не привык видеть ее такой: на лице навсегда отобразилась маска скорби.

Джинни медленно наклонила голову.

— Гарри, я никогда не думала винить тебя. Всего этого не произошло бы, если б не ряд особенностей нашей расы волшебников, которая в данное время доживает свои последние дни. Наш мир больше не тайна ни для кого.

Гарри ужаснулся, не имея ни сил, ни воли представить себе, что это значило.

— Все крепости пали, и стены разрушены, — с жестким выражением лица продолжила Джинни. — Здесь, в Лондоне, один из двух оставшихся островов надежды. Второй — это Хогвартс. Но наше положение очень шаткое. Можно сказать, вернулись времена инквизиции, потому что все не без оснований винят нас, волшебников, в том явлении, которое едва не стерло с лица земли все живое. Маглы в ярости, они применили против нас все, что у них осталось, после того как многое было уничтожено безумными. Далеко не все выздоровели, и многие умерли. Теперь мы в основном заняты тем, что помогаем восстановить планету, и так происходит во всех странах. Только так мы сохраняем себе жизнь и право на безопасность, хотя, — очередная горькая усмешка скривила ее губы, — все это относительно.

Гарри крепче прижал к себе сына, не желая верить в то, что он слышал. По Земле пронесся Армагеддон, и выжившие продолжают уничтожать себе подобных, вместо того чтобы бороться против общего недуга — равнодушия и жестокости. А ведь это в какой‑то мере коснулось и его, а следовательно, у него не больше прав осуждать людей, поступающих таким образом, чем у последних — убивать магов.

Джинни, помолчав, вновь обратилась к Гарри:

— Тут многое изменилось. Но я рада твоему возвращению, очень. Просто я уже почти разучилась радоваться.

Эти слова словно прожгли Гарри насквозь. Джинни, его Джинни, которая была для него воплощением света и справедливости, никогда не терявшая головы, больше не может радоваться! Неожиданно ярость опять с новой силой зашевелилась в нем, и он, прекрасно понимая, на ком ему сейчас хочется выместить всю свою злость, остановил себя и спросил у жены:

— Когда закрылись Врата?

— Через месяц после того, как вы с Луной ушли. Гарри, неужели она осталась… там?

С усилием, стоившим ему последнего мужества, Гарри кивнул, и у него стали подкашиваться ноги. Джинни подхватила маленького Рональда и успела подставить свободную руку, чтобы Гарри смог опереться.

— Пойдем в дом, — проговорила она. — Ты должен поесть и отдохнуть.

— Нет, — возразил Гарри. — Сначала ты все мне расскажешь, я не вынесу это по частям.

— А этот? — Джинни указала кивком головы на Снейпа, который все это время стоял почти спиной к ним, похожий на каменный столб, облаченный в мантию смерти.

Гарри даже вздрогнул. Джинни, всегда сочувствовавшая Снейпу, никогда не отзывалась о нем так, и тут Гарри окончательно пришлось осознать и смириться с тем, что все изменилось навсегда.