Ночная Всадница - Дочь Волдеморта

В ту ночь, Гермиона, мы с Джерри нашли свою дочь в колыбели мертвой.

Начавшаяся на улице буря, должно быть, оборвала телефонные провода — во всяком случае, мы не смогли ни с кем связаться. Мобильных телефонов еще не было… Да, впрочем, это уже не имело смысла.

У меня началась истерика, Джерри после говорил, что испугался тогда за мой рассудок. Я плохо помню, что чувствовала в ту ночь. Всё — как в тумане.

А потом появилась эта странная женщина.

Прозвенел дверной звонок. Она стояла на нашем крыльце и ждала. Странная женщина в странной одежде. Она была абсолютно сухой, хотя шел проливной ливень, а при ней не было зонта. Эта женщина держала в руках переносную детскую корзинку.

«Я знаю, что у вас произошло ужасное несчастье, — сказала необычная гостья, не давая нам с папой опомниться, — и мне известно, что о нем не знает никто. Выслушайте меня. Но сначала взгляните», — и она поставила на стол свою корзинку, а потом отдернула полупрозрачную занавеску. Мне показалось, что я схожу с ума. В этой корзине передо мной спала, мерно дыша и посапывая, моя умершая, бездыханная девочка.

«Случилось так, что этот ребенок потерял родителей, — сказала наша неожиданная посетительница. — Он очень похож на малыша, которого вы лишились. — Я стала приглядываться и поняла, что она права: в корзине спала не моя девочка. Очень, очень похожая на нее, но другая. — Она — сирота, — продолжала женщина, — а вы потеряли дочь. Я предлагаю вам оставить этого ребенка у себя, взамен той, другой. И сохранить это в тайне».

Мы молчали. И я не могла отвести от малышки глаз. Джерри спросил, когда родилась эта девочка — и та женщина назвала дату рождения нашей дочери.

У меня закружилась голова. Джерри потом говорил мне, что почувствовал примерно то же самое. Как будто помутнение, что‑то необъяснимое и странное. Я через гул слышала слова той диковинной женщины, но видела перед собой только тебя. Такую крошечную, такую неожиданно родную, так похожую на мою дочь… На мою погибшую девочку…

Гермиона слушала эту исповедь и чувствовала, как у нее на голове шевелятся волосы. Все слова миссис Грэйнджер она видела в ее глазах ясными образами прошлого.

Бледная, похудевшая и изможденная Нарцисса Малфой, усталая, измученная, несмотря ни на что, держалась уверенно и сдержанно. В ее глазах была лишь холодная расчетливость. Она нашла семью, где была девочка, рожденная в нужный день — возможно, заколдовала кого‑то в отделе регистрации, а может быть, существует какая‑то поисковая магия… Разумеется, Нарцисса подтолкнула Грэйнджеров на столь ответственный шаг при помощи волшебства. И она изменила внешность наследницы Темного Лорда, сделав ее похожей на погибшего ребенка. Потом, с годами, эта легкая магия выветривалась сама собой…

«Погибшего ребенка? — с жестокой иронией спросил холодный голос внутри Гермионы. — Убитого ребенка. Не нужно обманывать себя. “Самообман — самая страшная ошибка. От него мы становимся слабыми и уязвимыми…”»

— Она говорила что‑то, — продолжала миссис Грэйнджер, — говорила, что никто не заметит подмены, но всё же нам стоит первые несколько недель не показывать девочку друзьям и близким… Говорила о чем‑то еще… А потом ушла в дом. Мы с Джерри остались на террасе.

Ты проснулась. Ты раскрыла свои очаровательные маленькие глазки и протянула ко мне ручки. Я вынула тебя из корзины. Тогда, в тот момент, я, кажется, полюбила тебя навсегда, родная моя. Может быть, даже сильнее, чем свою умершую дочь.

Эта женщина вернулась со свертком в руках. Я видела только оранжевое одеяльце, которое вышивала моя мама, но понимала, что завернуто в него. Странно, я даже не почувствовала ужаса. Я была вся занята только тобой.

Ты, крошка, увидела эту странную женщину, и у тебя на лице промелькнула задумчивость. Ты посмотрела на нее и спросила что‑то похожее на «Циси?». Но женщина покачала головой, и ты снова обняла мою шею.

«Позаботьтесь о ней, — сказала нам с папой загадочная гостья. — И прощайте».

Мы не сразу поглядели на нее, а когда глянули — ее уже не было. Говорю сейчас всё это и понимаю — как странно я себя вела, и как странно вел себя твой папа. Но, наверное, это была судьба. Я никогда, никогда не пожалела о том, что взяла тебя. Я вечно буду благодарна той женщине. Потому что, мне кажется, я не пережила бы смерти своей девочки, если бы у меня не было тебя…

Ты очень быстро привыкла к нам. Совсем не вспоминала тех, с кем жила раньше.

Помню, ты уже свободно разговаривала и уверенно ходила на ногах, в отличие от моей погибшей крошки. Вскоре я поняла, как сильно ты была на нее не похожа. Совсем другой характер, голос, манера поведения. Но я так полюбила тебя, я была от тебя в восторге.

Внешне ты чем‑то походила на мою настоящую дочь. У тебя, например, так же несколько больше, чем следует, выпирали верхние зубки. Ты была похожа на очаровательную белочку. Так же росли потом и коренные, но это вдруг прошло, совершенно внезапно, когда тебе было пятнадцать лет. Ума не приложу, как такое возможно.

Мы так боялись, что все узнают о подмене — долго–долго никому тебя не показывали, дорогая моя. А потом внезапно приехала бабушка Джин: я думала, что сознания лишусь, когда увидела ее на пороге. Но тут ты выбежала из гостиной — и оказалось, что она ничего не замечает, только подивилась тому, как быстро и ловко ты научилась ходить…

О, ты с самого первого дня была уникальной, необыкновенной. Настолько, что мы даже не особо удивились, когда появилась мадам Селвин и объяснила, что наша дочь — волшебница.

И ни я, ни Джерри никогда, никогда и ни на миг не пожалели о том, что взяли тебя. Мы только ужасно боялись, с тех самых пор, как ты уехала в эту волшебную школу, мы боялись, что тебя у нас отберут…

* * *

Уже начало светать, а Гермиона всё еще одиноко сидела на холодной, темной террасе и курила сигарету за сигаретой. Внутри опять было пусто. И дымно. И темно.

Несколько лет назад Кадмина Беллатриса Гонт–Блэк решила для себя, что Гермиона Грэйнджер окончательно умерла. Теперь же она поняла, что заблуждалась.

Не тогда погибла Гермиона Грэйнджер. Теперь наследница Темного Лорда знала, когда, почему и как лишилась жизни маленькая дочка ее приемных родителей.

Ей не хотелось узнавать, что сделала Нарцисса Малфой с телом ребенка — едва ли она отнеслась к трупу маггловского младенца более уважительно, чем к тому, что осталось от ее собственного дитя. Хорошо хоть чары, наложенные тетушкой, всё еще не дают миссис Грэйнджер понять очевидное…

У Гермионы дрожали руки. И болели абсолютно сухие глаза.

Забыть, просто забыть и никогда не думать об этом. Забыть так же, как она забывала о многом другом. За последние годы о чем только не приходилось забывать наследнице Темного Лорда… И далеко не всегда это были чужие поступки.