Ночная Всадница - Дочь Волдеморта

— Фли! — взмахнула руками Генриетта и засмеялась. Большой водяной шар распался на сотню маленьких, закружившихся по всей комнате, словно пузырьки воздуха в воде.

Переливчатые шарики смешались с парящими игрушками, а пробивающийся из‑за наспех задернутой шторы лучик света перекинул через комнату цветастую радугу. Генриетта смотрела на свою мать бездонными, сияющими изумрудами глаз и смеялась.

— Фли! Буль!

Гермиона тоже засмеялась и закружилась с ребенком по комнате.

— Сумка! — слишком неожиданно и резко крикнула запыхавшаяся миссис Грэйнджер.

Генриетта вздрогнула, осколки разбитой вазы резко спикировали к противоположной стене и раскрошились об нее в стеклянную пыль. Один из них, большой и неровный, в полете прошелся по плечу Гермионы, оставив глубокий след. На ковер капнула кровь, миссис Грэйнджер вскрикнула и уронила сумку. Етта захныкала.

— Ну что вы, всё в порядке, — расстроенно пробормотала молодая ведьма, покачивая ребенка здоровой рукой и наклоняясь к сумке. Она вынула палочку.

Парящие на разной высоте игрушки плавно опустились на пол, вода вернулась в графин.

— Репаро! — велела Гермиона и стеклянная пыль мгновенно обернулась цветочной вазой. Посадив дочку на пол, женщина осторожно провела палочкой по глубокой ране — та затянулась без следа. Последним взмахом Гермиона очистила от кровавых пятен джинсы и ковер.

— Фли? — растерянно спросила Генриетта.

— Ням–ням, — покачала головой ее мать. — Пора кушать. Пойдем, дорогая.

* * *

— Господи, я так испугалась! — сетовала миссис Грэйнджер на кухне, пока Гермиона кормила малышку яблочным пюре. — Тебя нет, всё летает, телефон у Стэфани занят… С трудом отвязалась от Робби, пока забирала твою сумку!

— Я что‑нибудь придумаю, мам, — пообещала Гермиона, строя дочери забавные рожицы, — и всё объясню Томпсонам. Неужто я в детстве не делала ничего странного?

— Такого — никогда, — замахала руками миссис Грэйнджер. — Ты умудрялась всегда как‑то выбираться из своего манежика, доставать откуда угодно вещи, которые я прятала от тебя, и еще ты никогда не болела.

— Мама забывает о том, что ты к тому же умудрялась не зарабатывать синяков и ссадин, даже когда падала голыми коленками на асфальт, — добавил мистер Грэйнджер, заходя на кухню. Он уже совершенно пришел в себя и от души веселился, — или они заживали с поразительной быстротой.

— А еще ты дружила со всеми животными и даже как‑то притащила домой с реки какого‑то ужа! — засмеялась мать. — Тебе было лет пять, и ты устроила настоящую истерику, когда Джерри его выбросил. Кричала, что он твой друг и что он рассказывал тебе сказки.

— Правда? — заинтересовалась Гермиона.

— Да, у тебя была богатая фантазия, — хмыкнула ее приемная мать.

— Боюсь, что я говорила правду, — рассмеялась ведьма, — и вы действительно убили моего хорошего приятеля. Надеюсь, я не много ему наобещала…

Она с улыбкой обернулась и поймала растерянный взгляд папы.

— Просто я могу говорить со змеями, — пожала плечами женщина, — это у меня наследственное.

И тут миссис Грэйнджер разбила в мойке стеклянную тарелку.

— Ты не поранилась, мама? — испугалась Гермиона и вдруг поймала испуганный взгляд пожилой женщины. Вздрогнула и перевела глаза на папу. А потом опустила в пол.

Повисла пауза, затем Генриетта забила ладошкой по столику, привлекая к себе внимание. Гермиона рассеянно потрепала ее по голове, не поднимая взгляд.

— Это действительно так, — наконец тихо выдавила ведьма, обращаясь к приемным родителям, — то, что вы сейчас подумали. Я действительно всё знаю.

Миссис Грэйнджер судорожно втянула воздух.

— Я уже давно знаю, вы просто не помните. — Гермиона вынула из‑за пояса палочку и направила ее на мойку. — Репаро! Я уже больше пяти лет знаю, кто мои настоящие родители, — женщина подняла взгляд на мистера и миссис Грэйнджер, — но это ничего не меняет.

— Ты… знаешь? — робко спросила ее приемная мать.

— И всё равно вернулась к нам? — прибавил мистер Грэйнджер, беря свою жену за руку.

— Ну конечно! — удивилась Гермиона. — Что за глупости?! — она осторожно вытерла личико своей дочери и принялась усердно протирать губкой измазанный яблочным пюре стол.

— И ты не ненавидишь нас? — опустив глаза, слабо добавила миссис Грэйнджер. — За эту ложь? И за то, что мы не такие, как ты?

— Мамочка, папа, — Гермиона вдруг почувствовала сильное жжение в глазах, — я не… За что мне?.. Мерлин Великий, какие же вы говорите глупости!

— Милая…

Молодая женщина оставила всё и бросилась в объятья своей приемной семьи. Етта недовольно крякнула в своем стульчике.

— Мы так боялись… — сквозь слезы бормотала миссис Грэйнджер. — С того самого дня, как узнали, что ты волшебница. Каждый раз, когда ты уезжала в свою школу, каждый раз, когда оставалась там на каникулы — мы так боялись, что ты уже не вернешься!..

В дверь позвонили.

— Это Робби, — сообщил мистер Грэйнджер, выглянув в окно.

— Волнуется, наверное, — утирая слезы, заметила его супруга и нежно погладила руки дочери.

— Я всё улажу, мамочка, — часто моргая, пообещала Гермиона, — всё будет хорошо.

Она вышла к Робби сама, оставив дочку на попечение приемных родителей.

— Что случилось?! — первым делом осведомился парень. — Всё в порядке?

— Да, — улыбнулась женщина, выходя на террасу и закуривая, устроившись в кресле, — просто форс–мажор. — Она выдержала паузу, склонившись над зажигалкой. — Генриетта съела пол–упаковки капсул из моей сумки. Мама перепугалась, но, к счастью, это оказался всего лишь рыбий жир.

— Ну и переполох вы у нас устроили! — рассмеялся Робби.

— Прости, пожалуйста. Я сама испугалась. — Она задумчиво посмотрела за окно. — Генриетта — самое дорогое, что у меня есть. Я не выдержала бы без нее… И абсолютно всегда о ней переживаю. Давай, иди, успокой миссис Томпсон! Страшно подумать, что вы с ней там себе нафантазировали!..

* * *

— Это было в середине ноября, — начала рассказывать миссис Грэйнджер, — самая страшная ночь в моей жизни. Была гроза. Моей маленькой дочери не так давно исполнилось два года, и я уже не боялась оставлять ее одну в комнате спящей. Я очень дрожала над ней, с самого начала. Редко оставляла саму…

Было поздно. Я мыла на кухне посуду, когда услышала наверху шум. То ли стук, то ли хлопок: что‑то странное. До сих пор не могу понять, что это могло быть. Возможно, не было ничего — и это просто взорвалось внутри ужасное предчувствие.

Джерри тоже услышал или почувствовал это. Он был в гостиной, и мы вместе поднялись в комнату, где спала наша дочь. Там всё было тихо и спокойно, так же, как и час назад, когда я оставляла ее спящей. Успокоившись, я подошла к кроватке. На улице ярко светила луна, несмотря на ливень, и в ее свете моя девочка показалась мне какой‑то бледной и слишком неподвижной. Что‑то оборвалось внутри меня…