Ночная Всадница - Дочь Волдеморта

— Всё в порядке, Рут. Отдохните полчасика, а мы с Еттой посекретничаем. Я сама поговорю с Люциусом, — пообещала Гермиона, когда почтенная дама вышла, — никто не тронет твоего Оза, но он должен быть осмотрительнее, когда пробирается к тебе рассказывать сказки.

— Он сказал, что будет прятаться под кроватью и говорить очень тихо, — по секрету сообщила Генриетта. — Сегодня он может что‑то рассказать нам обеим! Правда, мама? Ты уложишь меня спать?

— Только если Оз развлечет тебя до моего прихода. У нас сегодня гости.

— Тэя и Клио? — с надеждой спросила малышка.

— Нет, мистер и миссис Яксли.

— Уууу, — сморщила носик Генриетта. — А мы пойдем в гости к Тэе и Клио?

— Если очень хочешь, я отправлю Дафне сову, — со вздохом пообещала Гермиона.

— Я очень хочу! — заверила девочка, доверительно заглядывая матери в глаза, а потом захлопала в ладошки. — Я не видела их со дня своего рождения!

— Еще не прошло и двух недель, — улыбнулась Гермиона.

В этот момент из‑под тахты выскочила огромная рыжая кошка Мельпомена и, с поразительной для ее габаритов скоростью, кинулась на развязавшийся пояс платья Генриетты, волочащейся по полу за спиной девочки. Говоря с матерью, та пританцовывала, и пояс, видимо, давно дразнил притаившуюся кошку.

Мельпомена была дочерью Живоглота и очаровательной белоснежной Мнемозины, миниатюрной кошечки Шарлин Эйвери, окончившей гимназию два года назад. У этой странной пары за то время, пока Шарлин училась в Даркпаверхаусе, родилось два помета из девятерых милейших котят, и все — девочки. Еще первых четверых крошек окрестили именами античных муз, тем самым прировняв Живоглота к Зевсу [118] Мнемозина в греческой мифологии богиня памяти, титанида, мать девяти муз, рожденных ею от Зевса; еще Мнемозина — белоснежная дневная бабочка. , чем он, как казалось Гермионе, очень гордился.

Сама Мнемозина не гордилась ничем, потому что была самой обыкновенной кошкой и к тому же довольно недалекой. Но Живоглот ее просто обожал и всё еще тосковал после своей страшной утраты. Он жил теперь постоянно в левом крыле Даркпаверхауса, где располагались гостиная и спальни гимназистов, утешаясь обществом еще остающихся в замке дочерей — Талии и Терпсихоры.

Все восемь огненно–рыжих котят в разное время быстро нашли себе приют среди гимназисток, а Мельпомену Шарлин подарила мадам Малфой для ее маленькой дочурки. Когда‑то, еще когда в Даркпаверхаусе появился первый помет рыжих полукнизлов, мисс Эйвери пообещала своей любимой преподавательнице Джиневре Уизли, что, если у ее питомицы и Живоглота будут еще котята, один из них обязательно достанется дочери ее подруги, которая тогда как раз должна была вскоре появиться на свет.

Джинни погибла, но Шарлин Эйвери не забыла своего обещания. И три года назад крошечный рыжий комок, имя которого Етта могла выговаривать только на парселтанге, поселился в поместье.

С тех пор Мельпомена выросла до поистине чудовищных для кошки размеров, потолстела, а ее длинной шерсти, пожалуй, могла бы позавидовать любая лисица.

К сожалению, она не отличалась особым умом, но зато была подвижной, не взирая на свои размеры, игривой и веселой. Одно из любимых занятий Мельпомены — охота на домовых эльфов поместья Оза и Формоза, доставшихся чете Малфоев из потомства домовиков Даркпаверхауса. Эльфы кошку недолюбливают, потому что она ловка, и ее охота нередко оканчивается для добычи внушительными царапинами.

На Етту рыжая озорница своих когтей не распускает, но зато живо набросилась сейчас на ее развязавшийся пояс.

— Мельпа укусила Рут, — поделилась информацией Етта, пока Гермиона завязывала отобранную у кошки добычу большим пышным бантом. — Рут рассердилась и хотела ее поймать, и они бегали по комнате: так весело! Мельпа думала, что с ней играют. Тогда Рут запустила в нее моим поющим альбомом. Но не попала. И он раскрылся, мама! И начал петь о кривоглазой ведьме, неуклюжей карге. Знаешь эту песню?

— Да, у вас тут весело! — рассмеялась леди Малфой.

— Рут очень рассердилась и прихлопнула альбом диванной подушкой!

— Не следует смеяться над бедняжкой Рут, — попеняла Гермиона, не прекращая улыбаться. — Альбом мог бы спеть что‑то другое.

— Ему показалось, что эта песня тогда подходила, — развела маленькими ручками Етта.

— Безусловно.

Гермиона провела с дочерью еще полчаса до возвращения мадам Рэйджисон, а потом вынуждена была уделить время приготовлениям к ужину. Спустившись в гостиную, она дважды хлопнула в ладоши и громко позвала:

— О–оз! Формоз!

С громкими хлопками посреди комнаты возникли два эльфа–домовика. Один был полненьким, большеглазым, со светлой приятно–розовой кожей, пухлыми щечками и темно–фиолетовыми глазами; второй — длинным, востроносеньким и худым, с острыми ушками, темно–болотной кожей и блеклыми узкими глазками. Оба эльфа были наряжены в аккуратные наволочки, зашитые наподобие костюмчиков, и оба воззрились на свою хозяйку со вниманием и почтением.

— Мистер Малфой дома? — в первую очередь осведомилась она.

— Нет, мадам! — звонко ответил приземистый полный эльф. — Хозяин ушел, отдав распоряжения к ужину. Он отправился к мистеру Макнейру, с вашего позволения, мадам! — продолжал домовик, которого звали Озом. — Хозяин вернется к пяти часам, мадам!

— Что мистер Малфой велел насчет ужина? — спросила Гермиона.

Длинный и худой домовик по имени Формоз, заведовавший кухней, принялся перечислять меню грядущего вечера.

— Хорошо, — наконец подытожила Гермиона, откорректировав некоторые поручения, — в таком случае я пойду приводить себя в порядок, а вы продолжайте подготовку. Оз, мне нужно будет мое лайковое платье, оранжевое, с розой.

— Да, мадам.

— Ну, ступайте.

И оба домовика с громкими хлопками исчезли, а Гермиона поспешила наверх.

* * *

— Етта хочет позвать в гости Уоррингтонов, — сообщила Гермиона, причесываясь у зеркала в спальне.

— О Моргана! — возмутился ее супруг, застегивавший у кровати манжеты парадной мантии. — О чем ты хочешь, чтобы я разговаривал с этим юнцом?!

— Но Етта хочет видеть близняшек.

— Они были на ее дне рождения неделю назад!

— Люциус, я всё понимаю. И мне тоже не доставляет большого удовольствия общение с Дафной. Но Етта так любит девочек… Давай пригласим еще Асторию и Гринграссов, — пошла на хитрость она, — тебе всё равно нужно обсудить с ними подбор учителей для Скорпиуса.

— И когда ты всё это запланировала? — задумчиво спросил ее муж.

— Не знаю… Воскресенье?

— Ты же не будешь приглашать Асторию и Гринграссов на вечер! — хмыкнул Люциус. — А сама на следующий день сбежишь в гимназию! Собирай уж всех во вторник, а я как раз закончу с подбором учителей. К чему обсуждать это — я не понимаю! — добавил он затем.