Ночная Всадница - Дочь Волдеморта

Но Гермиона никогда не хотела карать Люциуса. Она не видела или не хотела видеть какой‑либо его вины в содеянном Драко Малфоем.

И потому эту ночь Гермиона провела сама.

И потому Люциус никогда не узнает о последующем дне.

Так она решила.

Гермиона нарочно пропустила в воскресенье и ужин, и обед. Сейчас она буквально жаждала только крови своего врага. Его плоти — кусок за куском, так медленно, как это только будет возможно.

Сорок семь минут мести. С поправкой на проволочки.

Гермиона очень тщательно одевалась той ночью. Ведь ей предстояло предстать перед Драко Малфоем — наконец‑то предстать победительницей. Уничтожить его следовало не только физически, но и морально.

Жаль, что последнее, самые страшные муки, становятся таковыми, только растворяясь во времени. Сорока семи минут мало для этой пытки.

Но стоит закинуть пробный камень. До конца не изучено, что происходит с духами там, когда они отправляются дальше. Возможно, у Драко Малфоя будет время — так следовало бросить семена, из которых вырастет уродливый монстр. Такой же, как тот, что мучил Гермиону последние пять с лишком лет; как тот, что сковал ее сердце неостывающим раскаленным обручем.

В половине пятого леди Малфой вошла в класс обрядов, откуда они с Тэо условились отправиться в прошлое. Его еще не было, и женщине пришлось ждать, испытывая одновременно смесь нетерпения и блаженства.

Когда Тэо появился, она курила пятую сигарету. Маленькие часики на серебряной цепочке, которые Гермиона принесла с собой, показывали четверть шестого.

— Я так и знал, что ты будешь уже здесь, — хмыкнул маг вместо приветствия.

— Мог бы и поторопиться в таком случае, — парировала ведьма. — Эти последние часы ожидания уже не полны предвкушения, они — само нетерпение. И это тяжело.

— Помни: без глупостей там, Кадмина, — серьезно сказал Тэо, подходя к ней и внимательно глядя в большие карие глаза. — Сама понимаешь, что будет поставлено на карту, если ты вздумаешь чудить. Будь хорошей девочкой.

— Договорились. Обещаю: я всё сделаю правильно. Клянусь тебе.

Тэо помолчал с полминуты, пристально глядя в ее глаза, а затем кивнул. Бросил взгляд на серебряные часики, лежащие рядом с пепельницей — крошечные стрелочки приближались к половине шестого.

— Давай начинать.

Он извлек на свет блеснувший в пламени зажженных свечей Маховик Времени.

Артефакт был совсем не похож на тот, который когда‑то в школе использовала Гермиона, чтобы успевать посещать на третьем курсе все свои многочисленные занятия. Нынешний Маховик, отлитый из платины и украшенный бриллиантовой окантовкой, сильно превышал своего собрата в размерах: песочные часы около десяти дюймов высотой, с дивным, отливающим перламутром стеклом. Можно было хорошо различить крупицы, содержащиеся внутри — словно крошечные жемчужины всех цветов и оттенков, они переливались и как будто искрились, разбивая огоньки свечей на сотни радужных бликов.

«Жемчужины» внутри этого стекла «играли» не часами, а годами…

Этот Маховик Времени Тэо получил от Волдеморта. Как‑то так вышло, что сама Гермиона за прошедшие две недели ни разу не говорила со своим отцом и не упоминала о том, что готовилась совершить — хотя знала, что он в курсе всего и даже способствует их замыслу. Молодая женщина не могла до конца объяснить себе, почему она не хотела обсуждать этого — возможно из‑за того, что слова здесь не нужны. Она никому не говорила о том, что ждет ее, вслух — даже с Тэо и графом женщина была максимально сдержанна. Пламя полыхало внутри нее.

Теодор д’Эмлес надел Маховик Времени себе на шею и накинул очень длинную цепочку из сверкающей платины на Гермиону.

— Готова?

— Да, — коротко ответила молодая ведьма.

Он повернул часы пять раз и оставил их в горизонтальном положении, не доведя до конца шестой оборот.

Невидимый вихрь, головокружительный и неумолимый, подхватил их обоих и понес куда‑то назад, сквозь свет и тьму, сквозь долгие–долгие годы.

А ведь существуют Маховики Времени, «играющие» столетиями и даже тысячами лет. Невероятно и поразительно, почти невозможно осознать этого разумом. Мимо неслись смутные цветные пятна и контуры, уши заложило. В сумасшедшем вихре Гермиона расхохоталась бешенным зловещим смехом, но не услышала саму себя.

Этот полет в прошлое приближал ее к вожделенным сорока семи минутам, дарованным графом Сержем…

Под ногами опять появилась твердая почва, а окружающее обрело привычные очертания. Гермиона скинула врезавшуюся в кожу платиновую цепь и глубоко вдохнула воздух прошлого.

Они стояли в слабо освещенном призрачной рассветной дымкой коридоре второго этажа правого крыла гимназии. За узкими матовыми окнами затянутое тучами небо смешивалось с окутавшим окрестности густым туманом.

— Почему мы не в классе обрядов? — недоуменно спросил Тэо, оглядываясь по сторонам.

— Такое часто случается, — поделилась опытом Гермиона. Она говорила шепотом — то ли потому, что вокруг царил сизый полумрак, то ли потому, что чувствовала себя чужой в этом времени и не желала нарушать его покоя. — Когда в молодости я использовала Маховик для посещения большего числа занятий, он часто отбрасывал меня не в то место, где я его активировала — магия чувствует присутствие живого и выбирает точку прибытия в прошлом где‑то около места отправки, но там, где нет людей.

— Но кто же может быть здесь ночью?..

Из‑за двери класса обрядов, находившейся чуть дальше по коридору, послышалась возня. Гермиона быстро толкнула Тэо в приоткрытую дверь пустого кабинета князя Шербана, и они оба замерли.

— К лешим Уоллиса, Лика! — услышала молодая ведьма совсем рядом задорный и веселый, такой родной голос Джинни Уизли. — Так ему и передай!

— Но он буквально завалил меня письмами! — ответил ей возмущенный голос Анжелики Вэйс. — Отчаявшись смягчить тебя, он шлет теперь сов мне. Не в добрый час мы с ним распределились на один факультет когда‑то…

— Да пошли его просто к химерам! — захохотала в ответ Джинни. — И вообще: давай потише, уже скоро шесть. Спать пора. Впрочем, у меня в кабинете припрятана бутылочка розового эльфийского вина — а наш удачный эксперимент следует отметить…

Голоса удалялись по коридору и вскоре совсем стихли. Гермиона не шевелилась, застыв в неудобной позе и прижимая Тэо к косяку классной двери. У нее бешено стучало сердце.

— Ничего, — пробормотала ведьма через какое‑то время после того, как голоса прошлого стихли в глубине замка, — до этого обруча я еще доберусь. И сполна с ним разделаюсь. — Она отступила в сторону. — Который час?

— Тридцать пять минут шестого.

— Как я выгляжу?

— Что? — не понял волшебник. — О, отлично, — развеселившись, добавил он через миг, — настоящий демон мести.