Ночная Всадница - Дочь Волдеморта

— Значит, тебя всё устраивает?

— Из двух зол выбираю то, которое известно, — отрезала Гермиона. — Любой переворот — новая война. Тебе не кажется, что магический мир устал от войн?

— Скажи, — с каким‑то горьким презрением спросил Фред Уизли, — а когда в юности мы сражались вместе с Орденом Феникса против зла, где же была ты с праведными речами о том, что нужно сложить оружие, сломить волшебные палочки и, заковав себя в цепи, пойти сдаваться Волдеморту и его шакалам?! Что‑то я ничего такого от тебя не слышал, Гермиона.

— Мы тогда не знали, как поведет себя mon Pére, — упрямо заявила женщина. — Мы ожидали террора, массовых убийств магглов и непокорных волшебников, травлю магглорожденных, страшные расправы. Темная Революция — лучшее, что могло случиться в сложившейся ситуации. Альтернатива ей — бесконечная и бессмысленная война.

— Или смерть Волдеморта.

— Подумай сам, ты сейчас — сейчас, когда он у власти! — можешь говорить подобное, и ничего с тобой не произойдет. Так ли страшен черт, как его малевали?

— А лишь слегка завуалированные расправы Беллатрисы Лестрейндж, или, как сейчас метко выдумали, Черной Вдовы? А беззакония, о которых говорят полушепотом? Шаг в сторону — расстрел. Это ничего страшного? Говорить, может, и можно — просто все только и делают, что разговаривают…

— Но, Фред, так было всегда. Более или менее скрыто, но всегда.

— У меня такое чувство, будто я разговариваю с заведенным болванчиком, — резко оборвал рыжий волшебник. — «Лучше–лучше–лучше», — передразнил он. — О чем мы говорим? Волдеморт властвует над миром! Или мы с тобой росли в разных измерениях…

— Но ведь ты пошел же к нему работать, — попробовала с другой стороны Гермиона. — Ты тут, так близко от него. Тебе не кажется, что это идет в разрез с твоей принципиальной позицией?

— Находясь тут, я могу следить за тем, что происходить в этой гимназии. Чему учат детей идиотов, которые их сюда послали.

— А если тут начнут учить разделывать магглов столовыми приборами, что же ты сделаешь? — раздраженно спросила наследница Темного Лорда. — Тебе не нравится, что все только говорят, но ты же делаешь то же самое! Ни себе, ни людям, Фред! Может, хватит играть в шпионов, если это всё равно бессмысленно? И пришло время пожить для себя?

— Я уже давно не живу для себя. У меня — ничего не осталось.

— Глупости… Фред, ну что тебе делать в гимназии? Ты же… Ты же не вознамерился спасти мир и геройски прикончить mon Pére, правда? — опасливо спросила она. Фред хмыкнул.

— Смешная Гермиона, а поверишь ли ты мне, когда я скажу: «конечно, нет!», скажу это его дочери, которая его защищает? Неважно. Если бы я мог — да, да, черт возьми! Я бы это сделал. Но я понимаю, что это глупо сейчас.

— Так ты ждешь подходящего момента, что ли?

— Понимай, как хочешь.

— Но ведь он никогда не наступит, — с нотками отчаяния простонала женщина. — Хорк… — и осеклась.

— Знаю, — буркнул Фред. И, поймав ее удивленный взгляд, быстро добавил, как будто оправдываясь: — Я вступил в Орден Феникса после того, как ты пропала. Я знаю о Хоркруксах Волдеморта.

— Тогда каких моментов, химерова кладка, ты поджидаешь тут, мрачнея день ото дня?!

— Это уже мое дело. Не лезь в него. Радуйся лучше, что твоему папочке ничего не грозит.

— Фред, ты раньше таким не был, — простонала Гермиона, сжимая руками голову.

— Некоторые события меняют, — отрезал колдун. — Ты, к слову, тоже раньше такой не была. Ступай, Гермиона, ты и так пропустила ужин за беседой с сумасшедшим.

— Благо, ты и это признаешь, — мрачно сказала женщина на прощание и скрылась во внутреннем дворике, не заметив, как Фред гадливо сплюнул на пол перед тем, как вернутся к своим метлам.

Преподавательница легилименции поспешила в свой кабинет — она уже должна была заставить Женевьев себя ждать. Но в коридоре гимназистки не оказалось — она пришла только через пятнадцать минут.

— Простите, пожалуйста, мадам Малфой. Я сильно задержалась — помогала завхозу мистеру Уизли разобраться со Зловонными чарами, которыми окутали гостиную Грин, Гвинбург и Фицуолтер. Их было не так‑то просто снять.

— Ничего, мисс Пуанкари. Я сама сегодня припозднилась.

— Всё в порядке, мадам Малфой? — встревожено спросила девушка, приглядевшись к своей преподавательнице. — Вы выглядите озабоченно.

— Всё хорошо. Просто возникли проблемы с добрыми намерениями. Не берите в голову. Давайте‑ка лучше приступим к нашим занятиям…

Приподнятое возбужденное настроение и несколько эксцентричных поступков — две недели, разделявшие Гермиону с ее местью, пролетели головокружительно быстро. В последние дни особенно сильно молодую ведьму стали терзать безумные мысли. Настолько безумные, что она сама боялась всерьез думать об этом.

Но всё равно думала.

Ведь когда они с Тэо перенесутся в прошлое, в тот момент там Генри будет еще жив. И если не тратить время на Малфоя, а как можно скорее доставить отравленного в больницу — можно спасти его. Можно всё изменить.

Всё изменить настолько, что ее самой, ее теперешней, просто не станет.

Она не сделала этого тогда; если она сделает это, будущее будет невозможно, и она никогда не вернется в прошлое, чтобы такое с ним сотворить. Временная петля не замкнется.

Но что будет, соверши она всё‑таки это безумство?..

За такие игры со временем волшебников истребляют без суда. И иногда даже без телесных исполнителей.

Целый год в юности Гермиона аккуратно пользовалась Маховиком Времени; она выслушала и прочитала миллион правил и предупреждений, изучила массу тонкостей работы со временем и ужасающих перспектив невыполнения этих правил. Гермиона знала о возвращениях в прошлое почти всё.

Минувшее нельзя менять. Если образуется временная петля, нужно воссоздавать ее в точности. Для этого желательно, чтобы два «я» никогда не встречались лицом к лицу. Скорее всего, петля замкнется сама.

Но всё же… Всё же она знала, что могла бы сделать. И она бы смогла.

Гермиона гнала эти мысли. Да и Тэо несколько раз проводил с ней очень серьезный разговор на эту тему.

Она смогла убедить себя, что не сделает ничего безумного в прошлом. Она смогла убедить в этом Тэо.

Вечером заветного воскресенья Гермиона выпила большую дозу Снотворного зелья, чары которого рушились звуком, и велела волшебному дневнику разбудить себя в четыре часа пополуночи. Но проснулась она, не пробыв в царстве Морфея положенного срока. Адреналин, будораживший кровь, поглотил магический раствор с поразительной быстротой.

Гермиона пробудилась в своей даркпаверхаусской спальне: оставаться в эту ночь в одной с Люциусом постели даже она сочла кощунством. Если бы ведьма хотела отомстить своему мужу — она не расставалась бы с ним до последней минуты, она устроила бы в эту ночь оргию, она бы ушла, чтоб вернуться и рассказать о том, что и как совершила.