Нэнси Фармер - Земля Серебряных Яблок

— Викинг не тешится ложными надеждами.

— Какого черта вы тут вытворяли? — полюбопытствовал Немезида, разглядывая проделанные в стене выемки.

— Сбежать пытались, — объяснил Джек. — Мне пришло в голову, что между потолком и внешним миром расстояние невелико.

Хобгоблин хихикнул.

— Так от источника в глубине подземелья до внешнего мира вообще рукой подать. Грязевики, они вечно все напутают!

— Давно хотел тебя спросить, — промолвил Джек. — А почему вы зовете нас грязевиками?

— Потому что Господь создал Адама из праха земного, дурень ты набитый, — отвечал Немезида. — Право слово! Некоторые — не будем показывать пальцами — и в церковь-то не ходят!

Хобгоблин принялся рыть землю у самого источника и вскоре раскопал каменный круг с кольцом в середине. Вдвоем с Букой они подняли крышку. Под ней зияло отверстие.

— Нам прыгать вниз? — удивился Джек. — Бессмыслица какая-то получается.

— Вовсе не бессмыслица — если находишься на вершине горы, — объяснил Немезида. — Эльфландия лежит глубоко под землей. Туннель уводил все вверх и вверх, пока мы не оказались высоко над поверхностью. Но ты этого не сознавал: чары задурили тебе голову. Отсюда ты угодишь прямо в реку. И в три прыжка попадешь в Срединный мир.

— Дождаться не могу! — всплеснула руками Пега. Глаза ее сияли.

— Вот и я тоже. — Бука подхватил ее на руки и соскочил в отверстие. Внизу — совсем неглубоко — послышался плеск. Пега взвизгнула.

— Забыл предупредить, что вода холоднющая, — злорадно ухмыльнулся Немезида.

Этне настояла на том, чтобы идти следующей.

— Я отвергаю Эльфландию, — торжественно проговорила она. — Я отрекаюсь от всех наслаждений и принимаю скорби и страдания смертной участи, дабы заслужить место в раю…

— Хватит ерунду молоть, — буркнул Немезида, спуская ее в провал.

Мгновение спустя снова послышался плеск и визг. Настала очередь Джека с Торгиль.

— Троллий плевок! — выругалась воительница. — Насчет холода он не соврал!

Вода оказалась что жидкий лед, да и воздух немногим теплее. Дыхание срывалось с губ Джека облачками пара.

— Ну, вылезайте уже, — окликнул детей Бука, помогая им выбраться на берег.

Пега и Этне уже сидели там, дрожа всем телом и стуча зубами. Король хобгоблинов снова вошел в реку — и Немезида спустил отца Севера прямо ему в руки.

— Тебя лучше не мочить, — бодро промолвил он. — Уж больно ты тощ: сразу в сосульку превратишься.

Последним спустился Немезида.

— Ну, чего расселись-то? — окликнул он смертных, что дрожали на берегу.

Похоже, ни он, ни король холода не ощущали.

Речушка несла свои воды мимо ледяных сталактитов. Из отверстия неподалеку струился синий свет: там поток водопадом обрывался вниз. Беглецы осторожно спустились по скользкой тропинке до черного каменного уступа.

— Да тут белый день! — охнул Джек. — А в Эльфландии была глухая полночь.

— Так оно всегда бывает, когда покидаешь Эльфландию, — нахмурился Немезида. — Время там — не более чем иллюзия. Может, они праздновали канун летнего солнцестояния после завтрака, а может, и на прошлой неделе — нам знать не дано. Да не задумывайся ты об этом — голова разболится! — посоветовал он, встречая растерянный взгляд Джека.

Внизу открылась долина в окружении высоких гор. Деревья вовсе не сияли изумрудной зеленью. В полях не цвели гигантские цветы, да и озеро не искрилось лучезарной синевой эльфийских вод. Да только человеческому сердцу такой мир был и дороже, и ближе.

Джек радовался каждому кривому дереву, каждому извилистому ручейку, каждой заболоченной луговине.

— Это Лорнский лес, — сообщил Бука, усаживаясь на корточки.

«Лорнский лес!» — подумал Джек.

Сюда-то и собирался отвести их Бард с самого начала.

— Спуск довольно крутой, — предостерег Бука. — У хобгоблинов голова не кружится, так что мы перенесем вас по очереди.

Немезида слегка поворчал, но в итоге согласился, что грязевики, коли им не помочь, по склону холма не иначе как «плюх-шмякнутся» (как сам он выразился). Первыми спустили отца Севера с Пегой. За ними — Этне и Topгиль. Последним — Джека. Мальчуган крепко зажмурился: Немезида перескакивал с камня на камень, злорадно улюлюкая. Вот он, вскочив на иззубренный пик, принялся весело прыгать вверх-вниз, уговаривая Джека полюбоваться красотами разверстой бездны. А затем принялся вихрем перелетать с одного головокружительного выступа на другой, порою притворяясь, что подскользнулся, и вскрикивая «ой, мамочки!».

— Неплохо, неплохо, — похвалил Немезида, когда они наконец-то спустились на самое дно. — Большинство грязевиков уже давно бы свою овсянку вытошнили.

Но Джек про себя знал: наизнанку его не вывернуло только потому, что ни крошки овсянки внутри его не было.

Внезапно накатил неодолимый, просто-таки волчий голод. От запаха леса и прохладного дыхания водопада он чувствовал себя куда бодрее, нежели за последние… а сколько ж дней-то прошло? — словом, с тех пор, как он попал в Землю Серебряных Яблок. А вместе с бодростью пришел и зверский аппетит. Сам того не сознавая, Джек сорвал пучок сосновых иголок и засунул их в рот.

— А ну, брось! Ты ж не жук! — воскликнул Бука.

— Это все влияние Эльфландии, — объяснил Немезида. — Поди знай, чем там тебя кормят под воздействием чар. Чего доброго, дождевыми червями, грязью да пауками — от этих эльфов чего угодно можно ждать.

И он широко ухмыльнулся, поймав потрясенный взгляд Пеги.

— Я к их зачарованной пище не притрагивался, — заверил отец Север, устало прислоняясь к камню.

— Оно и видно, — ухмыльнулся Немезида.

Однако ж хобгоблины принялись споро разбивать лагерь и таскать дрова. Из ледяной пещеры они выбрались где-то после полудня. А теперь солнце клонилось к закату.

— Мы быстренько, — пообещали хобгоблины, убегая.

Джек развел костер, а тут и в самом деле подоспели Бука с Немезидой, таща форель, яблоки, гигантские грибы, дикий лук и медовые соты. Все расселись вокруг огня и принялись грызть травинки в ожидании, пока еда сготовится.

Угощение вышло на славу. Бука запек рыбину в глине и поджарил грибы с луком на шампурах из веточек. Пега покормила отца Севера: тот был до смерти измучен и вместе с тем бесконечно счастлив.

— Я и позабыл, как прекрасен Божий мир, — прошептал он.

Этне решительно отказалась от медовых сот.

— Я отвратилась от праздных удовольствий, — гордо объявила она. — И есть буду только для того, чтобы поддерживать в себе жизнь.

— Мне ж лучше, — буркнул Немезида, перекладывая ее медовые соты к себе.