Нэнси Фармер - Земля Серебряных Яблок

— А где ты мед нашел? — полюбопытствовал Джек, памятуя о том, как непросто было добыть его из маминых ульев.

— Углядел пчелиное гнездо в дупле дерева, ну и запустил туда руку.

Хобгоблин запихнул в рот огромный гриб целиком; по щекам потек сок.

— А пчелы не возражали? — спросила Пега.

— Еще как возражали. Всего меня искусали. Мммф! — Немезида проглотил гриб, не жуя; видно было, как вниз по шее перемещается солидный бугорок. Королевский советник смачно хлопнул себя по ноге. — Хобгоблины — они ж жесткие, как древесные корни. Об нас даже гадюка клыки обломает.

Между тем сгущалась ночь. И Джек впервые заметил, что в западном небе висит месяц.

— Глядите-ка! — закричал он.

Все повернули головы.

— Но ведь в Эльфландии луна была почти полной, — вспомнила Торгиль.

— Она и сейчас почти полная, если я хоть сколько-нибудь разбираюсь в чарах, — отвечал Бука. — Эльфы продержат ее такой столько, сколько смогут, но в конце концов тень пожрет Серебряное Яблоко. Время просочилось в Эльфландию.

— То есть эльфы состарятся? — уточнил Джек.

— Не так, как вы. Эльфы не утратили своего могущества; но они со временем истают. Та же самая луна будет вставать на небе ночь за ночью, и однако же так медленно и неспешно, что с трудом заметишь, там — свернется лист, тут — засохнет травинка.

Джек глядел на серебристый серп луны в густеющей синеве неба, пытаясь разрешить свое недоумение.

— Не понимаю, хоть убейте, — проговорил наконец он. — Отец Север, ты исчез из Срединного мира на целый год. Я это знаю доподлинно: я ведь был с тобой, когда тебя продали пиктам. Почему для тебя время шло, а для эльфов — нет?

— Я часто задумывался об этом в своем долгом заточении, — отвечал отец Север. — Темница находилась за пределами досягаемости чар, вот я и старел. Но сама Эльфландия — что островок в море. Там — вечное лето, и однако же у берегов его бушуют те же шторма, что подхватывают и несут нас, бедных смертных, от рождения и до смерти. Для эльфов прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно. Они могут по желанию своему выходить в наш мир в любой его момент.

— То есть… то есть они могут выйти куда-нибудь во вчера ? — предположил совершенно сбитый с толку Джек.

— Да! — перебила Этне. В ней Джек ощущал что-то знакомое и близкое — чего в Эльфландии не замечал. И это новое ощущение очень ему нравилось. — Однажды Партолис передвинула Эльфландию в прошлое, потому что заметила у себя морщинку-другую. Это было ужасно! Нам пришлось повторить все, что мы делали прежде: каждое мгновение, каждое слово. Боюсь, если она и впрямь перепугана, с нее станется заставить всех и каждого снова и снова проживать один и тот же день.

— Такого ада я и вообразить себе был не в силах, — пробормотал отец Север.

Наевшись досыта и согревшись у огня, все принялись позевывать. Бука с Немезидой, похоже, хорошо знали эту долину: они ушли в темноту и вернулись с охапками травы. А потом соорудили для всех уютные гнездышки; причем травы хватило и на то, чтобы укрыться сверху.

Джек, Торгиль, Пега, Этне и отец Север благодарно вытянулись на этих удивительно удобных постелях. Однако ж хобгоблинам спать еще не хотелось. Они объявили, что столь славную победу над эльфами стоило бы отпраздновать. Они вскарабкались на соседние камни и принялись раздуваться на манер гигантских бычьих лягушек.

— Ох, нет! Только не волыние! — простонала Пега, пытаясь зарыться поглубже в траву.

Отвратительное жалобное мычание заполнило лес: Бука с Немезидой по очереди то набирали в грудь побольше воздуха, то вновь его выпускали, варьируя высоту тона с помощью ноздрей.

— Послушай вот эту мелодию, Пега, сокровище мое, — промолвил Бука. — Это плач о принце, чья любимая покинула его и ушла далеко-далеко.

— Недостаточно далеко, — буркнула Пега.

— Нет худа без добра, — подсказал Джек, когда кошмарное волыние зазвучало снова. — Пока этот кошмар продолжается, в ночи на нас никто не нападет.

Джек проснулся, когда густо выпала роса. Костер уже прогорел до углей, легкие перистые облачка порозовели в отблеске зари. Все остальные спали. Мальчуган встал, бросил на угли охапку веток, что хобгоблины, верно, запасли еще с вечера.

Джек присел к костру просушить одежду. Не знай он про остальных, он бы, верно, подумал, что он тут один. Все зарылись поглубже в траву: ни дать ни взять стога сена!

Зазвучал рассветный хор: сперва подали голос горлицы, затем вступили поползни, вьюрки, воробьи и даже несколько ворон. Первые лучи солнца позолотили пики гор, и водопад заискрился огнем. Джек поискал глазами проход, ведущий в Эльфландию, но за водопадом ничего не было видно.

Торгиль сбросила травяное покрывало, встала и подсела к Джеку.

— В Эльфландии я птиц не понимала. А этих пакостных крикунов понимаю слишком хорошо.

Торгиль птиц никогда не жаловала — разве что в жареном виде.

— И что же они говорят? — полюбопытствовал Джек.

— Да обычную чушь: «Корррми меня, корми меня. Жука хочу, жука, толстого вкусного жука». Остальные угрожают врагам. Хотя вот, что-то необычное. — Торгиль внимательно прислушалась.

В небе, под розовеющими облаками, пролетела стая ласточек.

— Не могу толком разобрать. Что-то вроде: «Они тут, они тут, они тут».

Торгиль отвернулась от птиц и поворошила длинной палкой в костре. Вторую кисть она заботливо прятала под мышкой.

— Людям случается исцелиться от ран, — тщательно подбирая слова и не сводя глаз с воительницы, проговорил Джек.

— Многим — не случается, — отрезала Торгиль.

— Но сдаваться причины нет.

— Я никогда не сдаюсь! — яростно выкрикнула Торгиль. Две ближайшие к ней скирдочки дрогнули. — Признаюсь, когда мы стояли там, высоко, на уступе, я подумывала о том, чтобы броситься вниз.

— Торгиль! — встревоженно проговорил Джек.

— Но я не смогла. Вот это, — она сжала в пальцах невидимую охранную руну, — мне помешало. Выпило мою храбрость. Надо бы сорвать ее с шеи да зашвырнуть в озеро.

Торгиль стиснула руну еще крепче.

— Так ведь не получается, — догадался Джек.

— Не получается! Треклятая штуковина не хочет меня оставлять. Я бессильна от нее избавиться.

— Если я правильно понял Барда, руна выбрала тебя, — объяснил Джек. — В один прекрасный день ты поймешь, что пора передать ее дальше, — точно так же, как я понял, что руну нужно отдать тебе.

Мальчуган не стал говорить о том, как отчаянно скучает по руне и мечтает заполучить ее назад, — что толку-то?

— Дары порою обращаются против тебя же самого, — пробормотала Торгиль, глядя в огонь.

Джек долго молчал — и думал про ожерелье Люси. Солнечный свет потоком хлынул с гор: очень скоро весь лагерь озарится светом. Над прудом неподалеку клубился туман; тихо плескала рыба. Никак невозможно долго унывать в таком месте!