Э. Аллибис - Уника. Пламя Жизни

При виде этого жуткого зрелища все окаменели. Даже Мизар побледнел.

— Судный день настал, — снова заговорил Офидиэль. — Тот, кто не сумел управлять, должен был уступить дорогу тому, кто был вправе властвовать. Но не сделал этого, не уважая общие правила и преследуя лишь свои интересы. И заплатил за это.

Офидиэль подошел к большому книжному шкафу пирамидальной формы из светлого дерева, стоявшему между двумя несущими балками дома, одним движением смахнул все книги с самой верхней полки и положил туда голову Метатрона лицом к молодым ангелам.

— У тебя еще есть время одуматься, Офидиэль, — раздался голос Мудреца.

Все в ужасе повернулись к полке — говорила лежащая там голова.

— Метатрон! — тут же воспрянула духом Уника.

— Можешь радоваться, — с сарказмом оборвал ее Офидиэль, — твой наставник жив. Пока еще жив. Я решил не убивать его окончательно, чтобы в его присутствии уничтожить все, что ему дорого. Поэтому и оставил ему ту часть тела, которая для этого понадобится, — голову. Глаза, чтобы видеть, уши, чтобы слышать, мозг, чтобы понимать, и рот, чтобы кричать от невыносимой боли.

— Убийство ангелов тебе не поможет, — возразил Метатрон. — Я могу проникнуть в Главные Сущности и сделать их недоступными тебе.

— Заткнись! — злобно перебил Офидиэль. — Тебе не уйти от расправы. Это была твоя идея — спрятать Сущности в сердцах этих девчонки и парня, и ты будешь повинен в их смерти!

— Офидиэль… — вмешался в их спор Мизар.

— Да, мой храбрый Мизар. Скажи мне, что ты тоже сейчас торжествуешь.

— Я доказал тебе свою преданность. И хочу, чтобы то, чему ты учил меня, воплотилось в будущем, поэтому я здесь, рядом с тобой.

— Так и будет. Сегодня первый день этого будущего.

— Я рад. Но мне кажется, новая эра должна начаться с великодушия. Мы победили, Офидиэль, и теперь можем проявить милость к побежденным. Зачем строить будущее на неоправданном и никому не ненужном насилии?

— Великодушие?! — Офидиэль изменился в лице. — Кто проявил его ко мне, когда я был унижен и изгнан? Разве это не было неоправданным насилием надо мной, главой Ангелов-Наставников? Я не разделял его идеи, и был наказан только за это.

— Нужно нести в мир добро и действовать в общих интересах. А ты доказал, что можешь думать только о себе, — перебил его Метатрон.

— Ах, вот как?! — злобно возразил Офидиэль. — Надо же, даже став говорящим обрубком, ты продолжаешь меня поучать. Да какое значение могут иметь слова того, кто допустил такие страшные ошибки, того, кто привел свой народ к кровавой войне и в результате сам остался без тела! — Офидиэль разразился гомерическим хохотом. — Максимум, на что ты теперь способен, чтобы защитить Главные Сущности, — это наблюдать за ними и надеяться, что это жалкое существо сможет что-нибудь предпринять.

Он приблизился к эльфу, сидящему рядом с ангелами, склонился к нему и прошипел:

— Ты — ошибка природы, не ангел и не человек, не мужчина и не женщина, ни рыба ни мясо. Твое время прошло, Нишида. Молись, чтобы я не придушил тебя собственными руками и оставил в живых в качестве шута.

Затем Офидиэль повернулся к Унико, внимательно рассматривая его, и произнес язвительно-слащавым тоном:

— Вот, значит, какое ты, самое вожделенное создание Вселенной…

Он обошел вокруг Унико, разглядывая его с головы до пят, а оказавшись у него за спиной, приблизил лицо к его правой щеке и прошептал:

— Ты хоть понимаешь, что они с тобой сделали? На какую участь обрекли? Тебе пришлось постоянно спасаться бегством, ты всегда чувствовал себя жертвой. Тебе навязали твою судьбу. Ты — как написанная книга, которая неизбежно заканчивается смертью. — Офидиэль замолчал и встал прямо перед юношей: — Сегодня эта последняя страница будет перевернута, и рассказ об Унико подойдет к концу. Можешь поблагодарить за все этого поборника великодушия и мудрости! — он злобно мотнул головой в сторону книжного шкафа. — А ты? — процедил он сквозь зубы, обращаясь Унике. — Ты, которая носит имя самого грандиозного обмана в мире, той, кого все почему-то считают образцом смелости, хотя она на самом деле уклонилась от решающей схватки, ты… — Офидиэль приблизился к девушке, глядя на нее с нескрываемой ненавистью: — Ты, кого вырастили, как котенка, прелестное и глупое домашнее животное, которое не должно знать ничего о своем рождении и о будущем, скажи мне, что ты испытываешь сейчас? Что ты почувствовала, когда поняла, что являешься всего лишь шкатулкой, в которой хранят бесценное сокровище? Ты хоть понимаешь, что сама по себе ничего не стоишь, что ты просто сейф, который вскроют, опустошат и выкинут прочь?!

Раздался звук смачной пощечины. Уника сделала то, после чего уже ничего нельзя было изменить. Кольцо, которое она носила на безымянном пальце правой руки, рассекло тонкую кожу Ангела Зла, и из маленькой, но глубокой ранки потекла темно-красная струйка крови.

Офидиэль стоял неподвижно, с безумной улыбкой ожидая, когда кровь потечет по щеке. Почувствовав ее на верхней губе, он медленно слизнул ее языком, словно пробуя на вкус.

— Ты это знаешь, верно? — спросил он довольным тоном. — Знаешь, как я люблю вкус крови. Ты же видела, как я пил твою кровь, помнишь? Конечно помнишь. Я хорошо помню твой взгляд тогда, в лесу Тинкинблу. — Офидиэль накручивал себя, приходя в ярость. — Тогда у меня были другие цели, я должен был замкнуть круг, чтобы начать новый. Жаль, что я не мог тогда поступить с тобой так, как ты того заслуживала. Но теперь этот момент настал.

Он медленно развел руки в стороны, вены у него на шее набухли, а покрасневшее лицо, казалось, вот-вот лопнет.

— Помнишь меня, Уника?! — прогремел он, вывернув запястья и выдвинув вперед плечи, чтобы соединить ладони за спиной. — Помнишь?!

И вдруг его тело покрылось темной чешуей. Оно становилось все огромнее: спина выгнулась вверх и соединилась с черепом, на месте которого возникла огромная голова. Глаза налились кровью и загорелись, как угли, а зрачки стали узкими черными полосками. Рот превратился в огромную пасть с двумя жуткими клыками. Все мышцы тела слились воедино, ноги соединились в длинный и сильный хвост. Офидиэль превратился в гигантскую черную кобру.

Молодые ангелы увидели страшную змею, напавшую на них в лесу Тинкинблу. Как и тогда, оба пришли в ужас, но теперь бежать было некуда, от чудовища было не спрятаться. И Нишида, и Метатрон были бессильны им помочь. Зак возбужденно наблюдал за Офидиэлем. Мизар замер, потрясенный.

Кобра угрожающе раскачивалась из стороны в сторону, надувая капюшон, и ритмично била по полу хвостом. Каждое движение ее головы казалось прелюдией к атаке, которая не начиналась лишь потому, что Офидиэль хотел продлить свое наслаждение ужасом окружающих. В нем бурлили долгие годы питавшие его воспоминания об обиде, гнев, ненависть и жажда мести. Он торжествовал.