Николай Бородин - Хозяин Пророчества

— Как знать, кто переживет это утро — и переживет ли его вообще хоть кто-нибудь. Посмотри вокруг — все, кто может что-то сделать для нашей защиты, не сидят сложа руки. Мы же можем либо слоняться вокруг, давать глупые советы и лезть под руку, либо спокойно сидеть и ждать своего хода. Ведь гробницу с нашей помощью будет вскрывать именно Ленса. А пока сядь и успокойся. Посмотри на небо.

— Угу, — Альтемир дернул щекой, — возможно, это последний раз, когда я его вижу.

— Ну вот, ты все замечательно понимаешь. — Сетэль мягко направила паладина к сидящим гномам, а сама огляделась кругом, прикидывая, что бы еще можно сделать, и, естественно, придирчиво проверяя, нет ли в магической защите изъянов. Конечно, они все великие маги, живущие в мире и дружбе, как положено разумным существам, и сражающиеся за общее дело, но будет очень приятно (да и небесполезно для этого самого общего дела) указать кому-нибудь на огрехи в волшбе.

И тем не менее все было идеально. Даже несмотря на то, что здесь сплетались чары разных магов, разных народов, разных эпох. Древние маги оправдывали свое прозвище и вытащили на свет несколько заготовок, просто вопиющих о своей первобытности. Конечно, потом эти заклинания обработали, загнали в печати и отполировали, но суть, яростная, состоящая из чистой Силы, гибельная для всего живого и неживого, — суть осталась прежней. Быть может, с ходом времени и приходом прогресса люди научились убивать более изощренно, но результативность в любое время была на высоте. Совершенно иными, сразу заметными, но не режущими глаз тонами в колдовском зрении выделялась непривычная Сила старого дервиша и… да, кое-что еще, чего Сетэль определенно не заметила раньше.

Мурен тоже не остался в стороне. Будучи призраком, шаман не мог выкладывать из разнообразных амулетов, волшебных травок и прочего хлама замысловатые узоры. Кроме того, на голой скале не было даже песка, на котором можно было начертить линии магической фигуры: в весьма замшелых и отчасти презрительных представлениях остальных рас шаманы оставались за бортом современной магии, по-прежнему увлекаясь рисованием в пыли. Кирссу было на подобные измышления плевать, и он легко и непринужденно творил свое чародейство из мира духов, вовсю используя силу самих призраков.

Его плетение выглядело очень странно, громадным кольцом охватывая все место Силы. Действовало оно не менее непонятным образом. Демонесса смогла понять лишь, что шаман снова готовится манипулировать ходом времени. Его чары больше всего напоминали ловушку для неизменного, равномерного хода событий, и особые законы сотворения этого плетения обещали немало сюрпризов. Пожалуй, перемахнуть такую западню одним махом не получилось бы не только у Мастера Цепи, но и у самих великих зверей.

Долина в Черных горах была наполнена магией до краев, и долго такое положение продлиться просто не могло. Каждое заклинание, разумеется, было надежно заперто соответствующей печатью или руной, но колоссальная мощь собранного в одном месте чародейства давала о себе знать. Все маги в душе отчаянно надеялись на то, что за оставшиеся до рассвета минуты магия не сможет вырваться и перемешаться, в противном случае единственным спасением будет немедленное бегство. И желательно на другой конец мира, как думалось каждому без исключения великому чародею при одном взгляде на безумно сложную систему печатей и плетений. Потому что при взрыве столь внушительного количества разнообразной волшбы большая часть Черных гор останется только на картах.

— Да уж, отзвуки вашего чародейства я ощутил за многие лиги отсюда, но даже представить себе не мог, сколько вы наворотили на самом деле. Ни одна стихия не забыта — великое торжество неживой природы. Думаю, мои силы станут приятным дополнением.

Эльф, выбравшийся из воздуха рядом с местом Силы, изящно поднял вверх правую руку и красноречиво обвил ее лозой, которую тут же заставил рассыпаться прахом. Поверх его привычного изумрудно-зеленого дублета шла широкая кожаная лента, держащая закинутый за спину тяжелый посох с массивным, в два кулака, каменным шаром на конце. Видимо, это и была его заготовка к битве. Всем остальным, впрочем, оставалось лишь гадать, для чего же она предназначена. Но мощь, скрытая в посохе, рвалась наружу даже сквозь печати. Этот артефакт был очень могущественным и по-настоящему древним — возможно, даже старше своего нынешнего носителя. Любой маг чувствовал это с первого взгляда.

Светлана воззрилась на эльфа со своим обычным скептицизмом:

— А вот и появился наш всезнайка.

Эльф рассмеялся:

— Ты ничуть не изменилась, Лерна. Впрочем, нет, — ты стала гораздо сильнее. Рад видеть, что я не зря когда-то тратил время на твое обучение. И твоя сестра Ленса здесь же… Радимир, Стэлла, Маркус, Чинер. — Пришелец перечислял древних магов по именам с такой легкостью, словно видел их только вчера, а не четыреста лет назад. Чародеи выглядели ошарашенными, явно не ожидая подобного. — Какая жалость, что трое из вас пошли не по той дороге. Но из Тревора хотя бы вышел достойный, могучий, воистину великий враг.

— Еще заглотить бы этот кусок… — Радимир с улыбкой, в которой не было особого веселья, провел рукой по бороде.

— Именно для этого мы все здесь и собрались. — Эльф огляделся скорее для виду — систему заклинаний он, разумеется, оценивал не глазами. — И неплохо подготовились. Что же, у меня тоже есть некоторые заготовки.

— Рады слышать. Здесь очень скоро станет жарко, и спасать кого-либо времени не будет. — Светлана, очевидно, не испытывала перед остроухим ни малейшего пиетета. Впрочем, как и перед кем-либо другим.

— О, я вижу, века разлуки не прошли даром. Меня недооценивают. — Пришелец, тонко улыбнувшись, поправил длинную челку. — Будем надеяться, что после боя это отношение изменится.

— Да вы утомили уже переливать из пустого в порожнее, — Кьяр, смачно крякнув, махнул кружкой на восток — там, над снеговым покровом гор, уже зажглась солнечная корона, с каждым мгновением разгорающаяся все ярче. — До боя, после боя… Где он, этот бой?

Все невольно повернулись в ту же сторону, наблюдая за карабкающимися на перевал солнечными лучами и думая каждый о своем. Кто-то гадал, где же враги; кто-то лихорадочно проверял ключи ко всем печатям и плетениям; кто-то, чего уж скрывать, гадал, переживет он это утро или нет. Но все без исключения оказались вырваны из своих размышлений тихим и даже каким-то ласковым голосом Ленсы:

— Уже идет, уважаемый Кьяр, уже идет.

Девочка смотрела на что-то в своей руке. На вид это был серебряный медальон с гравировкой из тонких линий, очень похожий на улавливатель мысленной речи.