M. Nemo - Песнь Люмена

Это происходило очень давно. Когда-то еретикам под прикрытием добычи кристалла удалось построить в поселении этот храм. Все они были уничтожены.

Проходя мимо окна с отколовшимся верхом, Люмен заметил густую туманность в небе и прошёл мимо, идя вглубь храма. Это самое значительное из того, что оставили после себя еретики. В проходе открывался вид на расположенные сидения, поднимающиеся от пола выше. В центре оставалось пространство для выступающего.

Люмен шёл дальше. Теперь до него не доносились завывания ветра и грохот стужи. В центре храма было сонно тихо, и всё же даже сюда намело тонкий слой снега, на котором оставались его следы. Были здесь и подставки для книг у стен, стеллажи. К одному он и подошёл, касаясь того места, где должен был лежать том. В последнее время он часто прикасался к тому, что желал узнать, как будто проверяя его реальность. Это началось после ледяных пещер и отверженных. Зачастую всё казалось смутным, так же пальцы различали текстуру и плотность. Скользнули к острому углу, подставка слилась льдом со стеной.

В тот миг он и услышал шум позади и обернулся, медленнее чем следовало. Им ещё владели последние видения в гроте. От зала вёл широкий коридор и там стоял одинокий белый медведь. Тот шумно фыркнул, выдохнул и повернул морду в сторону легионера. Поднял чернеющий влажный нос и втянул запах камня, мороза и тепла. Медведь видел неподвижного Люмена и перенёс вес на правую лапу, затем на левую.

И так же оставался стоять на месте. Скорее всего, он забрёл сюда через скрытые тайные выходы, оставляемые еретиками на случай опасности. Тогда они им не помогли. Медведь снова шумно выдохнул и затих, блестя глазами в темноте. А потом развернулся и пошёл прочь.

Люмен отошёл от стеллажа и вышел из зала. Больше в храме ничто не привлекло его внимания. Скрытее некогда туннели теперь зияли чёрными провалами и выводили под снежную бурю. Потрескавшиеся каменные плиты блестели заиндевело, а ветер свистел в покинутых коридорах. Иногда от гуляющего эхо непогоды создавалось впечатление, что кто-то посторонний ходит по следам непрошенного гостя, но в храме больше никого не было. Не сохранилось ничего, чтобы могло привнести ясность, хоть Люмен и сам не знал, что ищет и что может ему помочь. Только знал — он ищет — и не прекращал поисков.

Потому так и не пропустил ни одного закоулка, и даже вскарабкался по наполовину обрушавшейся лестнице на второй этаж. Стены и пол были там такими же обглоданными временем и разрушением. Здесь пахло застывшим сном. Когда-то ему уже доводилось вдыхать его, в пещерах отверженных. Только тут было ещё более пусто. У этого места не было шанса на будущее.

Вниз спустился с другой стороны, где в стене образовалась огромная дыра и за ней виды были холмы и пятно вездехода, среди неистовствующих снежных хлопьев. Он спрыгнул на пол на острые камни и осмотрелся. Так же пусто.

Что бы здесь не могло быть, его уже нет. И было ли? Разве не простые возмутители спокойствия они, еретики, запутавшиеся в своих догадках? Разве их не одолели сомнения и смутность, скверные мысли, дурные устремления? Прогнившие человеческие существа, так о еретиках порой отзывались в Чертоге.

Камни хрустели под сапогами. Стены пахли временем.

Когда-то очень давно ему ответили: «Для чего Я создал мир? Ха-ха. Он ценен, как и всё родившееся, как и всё ему подобное, уникален и неповторим. В нём есть столь многое, что невозможно охватить всё сразу. И с каждым новым словом, с песней, с мыслью и эмоцией, ты будешь с восторгом понимать, насколько он велик. Ты будешь изменяться — изменяться будет и мир. Как и всё родившееся, он нуждается в послесловии».

Тогда Люмен этого не понял. Это было сказано очень давно, ещё когда он не знал всех слов и не мог мыслить достаточно ясно. Незадолго после пробуждения.

«Зачем ты в этом мире? Цель? Цель… эти твои вопросы делают его больше для Меня».

Снаружи буря терзала снежный мир, поднимая крошево снега до самого неба. Свист и вой стоял такой, как во время камнепада. Помня, где оставил вездеход, Люмен направился к нему.

Буря кончится через два часа, понял он, ещё не дойдя до вездехода. Мозг тут же проанализировал направление и силу ветра. И получив это знание, Люмен остановился посреди пути понимая, что его способность к восприятию и обработке информации увеличивается. И даже сейчас он может, коснувшись снега, впитать в мысли его состав и форму каждой отдельной…

Снег замедлил падение и Люмен сумел пошевелить рукой. Глаза открывались с трудом, как смёрзшиеся, то ли слепленные изначально. Мир открылся тонкой щелью света. Приложив усилие, Люмен сумел всё же раскрыть их и увидеть падающий с неба крупный снег. Падение его замедлялось и к земле прекратилось вовсе. Теперь снежинки застыли на расстоянии вытянутой руки от земли и так и не коснулись поверхности. Можно было полнее рассмотреть их форму, структура открылась ярче. Смотря на них, он мог впитать каждую неровность текстуры и линию, воздух внутри них. Заключённый там, он соприкасался со светом, свет касался всех граней. Его сознание могло пойти ещё дальше, но что было там, за чертой? У каждой разная геометрическая форма, состоящая их отдельных частиц. Эти части, ядро, окружённое облаком. И ещё дальше…

Сознание озарилось резкой вспышкой, от чего он дёрнулся и смог на этот раз поднять руку, чтобы перевесить её через край, пальцы коснулись ледяной воды. Она едва доставала до их кончиков при каждом качании на воде. То, где лежало его тело, приподнималось и опускалось, как на опадающей груди. Кругом была вода и в ней отражалось звёздное небо. Небо было и в вышине.

Океан дышал, при каждом вдохе отрывая руку из воды, и погружая в колющий холод вновь. Только теперь пошевелиться и вернуть её не получилось. Тело лежало неподвижно, тепла в нём не было.

Воду тоже можно расщепить и анализировать. Как и всё кругом. Он мог разделить её на малейшие составляющие и соединять вновь. Мог охватывать целиком и выражать в мыслях. Здесь возможно всё. А ещё рядом огонь, за головой горячий источник и тёплое сияние доходит аж досюда. Тепло касается кожи, от этого становится спокойно. Теперь можно и дальше смотреть и видеть.

Люмен предпринял очередную попытку пошевелиться и когда снова у него не получилось, попытался снова. Недвижимость тела вызывала раздражение, пальцы не слушались и всё же свалив одну руку вниз на грудь, он закинул её на вторую и принялся тереть одну об другую, ещё не вернув чувствительность пальцам. Вот уже смог пошевелить двумя и принялся сжимать и разжимать ладонь, восстанавливая кровоток. Пошевелил ногой и с первого раза получилось резкое ненаправленное движение. Постепенно во всём теле проступала немота и тогда он усилил попытки вернуть контроль над собой.