M. Nemo - Песнь Люмена

Всё устроено наилучшим образом. Но для чего? Я хочу знать Твою цель. Мне нужно!.. Он задохнулся от жара внутри и стиснул зубы, выступили желваки.

Ты думал я не замечу? Единая общая закономерность. Пронизывающая весь мир от начала до конца и нечто спутанное в центре этого. Люмен сделал резкий шаг в сторону и остановился, будто насильно. Его то и дело вело то в одну сторону, то в другую. И где бы он ни был, не находил желаемого. А оно всё время было рядом.

«Я думал, это для их покорности».

«А оказывается, для нашей».

Каждое сказанное слово, каждая песня, впитанные впечатления и мысли, которые направляли с самого начала. Ими управляли. Им управляли! А он позволял делать это. Но не теперь, нет! Как будто недостаточно умён, чтобы не видеть. Ты даже не предполагал, что кто-то станет искать.

Дыхание стало быстрым и глубоким, как если бы ему не хватало воздуха. Ветра не было, не было шума океана, слишком высоко он стоял. Так должно быть в космическом вакууме.

И тут же подумал, что знал о вакууме, но никогда не мог удостовериться. Так и с составом крови, со всем. Неподтверждённые знания. Доктрина. Авторитет. Люмен дёрнул головой, но ничто не держало его. Он мог пойти куда угодно, но куда не иди — везде одно и то же. Шайло бы пустился усмирять не угодные покою порывы, только Шайло здесь нет.

«Почему человеческий глаз такой, какой есть? Не приспособлен лучшим образом для существования в темноте, ведь мир тёмен? Почему человеческий глаз так не приспособлен… Как будто его цель — улавливать больше света, чем есть? Цивилизация уже существует настолько долго, что стала неотъемлемой частью самого человеческого существа. Она и подарила свет, возможность управлять кристаллом сделала твои глаза такими. Каковы они есть. В этом причина».

И речь, когда-то речь видоизменялась, в отдельно взятых наречиях всегда присутствовали элементы других. И вот уже несравнительно долго язык остаётся неизменным, более двух тысяч лет, со времён истребления последних еретиков. Человеческая речь больше не перетекает из одного в другую и не видоизменяется.

«Эта история, которая произошла в поселении». Шайло сидел в комнате в углу смотря на него. Сам же Люмен, охваченный темнотой, разрывался в развертывающемся пространстве.

«Про женщину и её засыпающего мальчика. Я рассказал об этом Ему и он спросил тогда, Люмен, — пауза, — он хотел узнать у тебя, как бы ты поступил. Рассказал бы ей правду, что тот уже заснул или оставил бы засыпать в покое».

«Что лучше, правда или умиротворение перед самым концом?».

Что лучше… ты бы рассказал правду тогда?

И только сейчас он заметил выброшенного на берег гигантского кальмара. Чёрное пятно, которое Люмен вначале принял за скалу на берегу, оказалось огромной тушей. Пришло его время засыпать и чудовище выбросилось на берег, так поступали не многие из ему подобных. Щупальца с крупными присосками ещё касались воды, но оставались неподвижными. Сожгли бы его люди? Люмен остановился, утихомирившись и со спокойной созерцательность смотрел на распростёртую тёмную тушу. Сожгли бы его, наперекор официальной доктрине о неосознаваемости себя как уникальности нечеловеческих агор?

Ему казалось, что стоять так можно вечно, можно получить ответ на этот вопрос. Но люди пришли скоро. Мелкие чёрные точки поползли вниз по склону и разберись вокруг чудовища. Некоторое время они суетились внизу, вспыхнул огонь. У каждого из них был огонь и горючая смесь, и каждый поджигал гигантское тело.

Слишком большое и глубокое, чтобы не нести угрозы.

Люмен поднял взгляд, отсюда ему были видны далёкие южные горы и теперь он знал, куда поедет дальше.

Вход оказался не скрытым и зиял в окружении льда и чёрных горных выступов. Ничто не могло помешать пройти в пещеры отверженных и, сделав первый шаг, Люмен пошёл по тонкому слою снега вперёд. Простор тут же замкнулся, стянувшись до одного широкого тоннеля. Он шёл всё дальше, уходя от света за спиной. Впереди добросовестно ждала темнота.

Кристалл здесь ещё не рос, нужно было спуститься значительно ниже, чтобы встретить самый молодой из них.

Лицо вмиг лишилось всей сосредоточенности. Теперь Люмен ступал не спеша, обращая внимание на пустые подземные коридоры и вырезанные природой и временем узоры на потолке. В нём появилось нечто притихшее Здесь когда-то он бежал прочь от отверженных и кристалла, но помнил это смутно и как через закопчённое стекло. Это был тот же туннель, вот уже и слабый свет отразился от стен. Лёд практически сошёл, оставив редкие нетронутые участи. Всё здесь было черно. Проведя рукой в перчатке, Люмен поднёс их к лицу чувствуя запах пепла. Всё, что можно было сжечь, они сожгли.

Каждый шаг отдавался пустотой.

Шайло говорил, их уничтожат и теперь не осталась ничего, что могло указать на произошедшее. Ни одного следа присутствия или существования отверженных, как будто их и не было вовсе. Люмен не приближался к покрытым чёрной коркой камням, проходил между пещерными колоннами, как раньше по снегу. И теперь оставались следы, только на чёрном.

Имперский огонь способен сжечь всё, только кристалл всё так же белел, разгоняя сумрак. Люмен остановился, этот грот ничем не отличался от остальных. Он был здесь единственным дышащим существом. Пара от дыхания уже не было.

«Их не будет».

«Всё хорошо, Он…».

Обернулся, звуки шагов обострялись в неестественной тишине. Спуск ниже оказался дольше, чем он запомнил. Возле входа в нижнюю пещеру начиналась галерея разветвлённых ходов, опутывающих весь горный массив. Раньше здесь было светло, теперь сделалось укромно как перед сном. Старые кристаллы всё так же возвышались над ещё молодыми и пропускали вперёд. В центре сквозила пустота. Когда-то там стоял постамент изо льда.

Пройдя к зовущему его месту, Люмен остановился ровно там, где лежал когда-то.

Привезшие его сюда отверженные говорили об истине, глубинном понимании всего существующего и существовавшего. Как заклинание то и дело повторяли очевидное, о горах и океане, о Чертоге и ремесле, совсем как шаман среди огня. В его танце тоже было нечто понимающее. Та же интуитивная догадка, пронизывающая Глас Еретиков.

Отверженные говорили о причинно-следственных связях, так если бы только в этом крылась причина всего.

О вечности и понимании. Но что он должен был понять, стоя здесь один, далеко от Чертога? Их слова о кристалле восстали в памяти, дарующем жизнь и обостряющем сознание.

«… пустое всё и век от века…».

У него спрашивали: «Видишь?».

Что? Люмен пошёл прочь. Что он должен увидеть?! Пустоту? Здесь везде пустота. Темноту? И больше ничего! Его сознание звенит от напряжения, редкие вспышки полосуют ум. Совсем рядом. Стоит только обернуться, но там снова та же пустота. Как смех на краю восприятия. Так, если бы он настолько привык к одному виду восприятия, что не может переключиться на другой и заметить очевидное.