Мария Чурсина - Императрица и ветер

Иди ко мне, шепнула пропасть и подмигнула серебристыми огнями.

- Проигрываешь, тварь, с достоинством! - и небо в глаза снегом. Не её голос - шипение существа, которое питается чужими страданиями и жизнями.

Маша увернулась от удара Виолы - ногти скользнули по щеке - и тронула пальцами тёмный дверной проём. Сейчас убежать, задыхаясь, по лестнице вниз, там ей уже не добраться, только бы уйти с крыши, потому что страшно упасть вдруг на спину и увидеть прямо над собой близкое серое небо. Поздно.

Уже не остановить то, что происходит. Она сама пришла на эту крышу (бегом через шестой этаж, потому что там не горит лампа и в углу шевелится тень, и на цыпочках по девятому - не тревожь кошку, восседающую на смятой тряпке). Бегом ко встрече с тем, кто позвал её смотреть на подмигивающую бездну. Вместе решить все проблемы, дотянуться до тёплых окошек, что зажигаются в соседней высотке оранжевым светом. Согреть замёрзшие ладони.

Чуть - и закапает на них кровь из порванных вен. Ты же хотела умереть. Или убить?

Нож, возникший из-под чёрного пальто, даже не удивил Машу. Она бросилась в сторону, заставляя Виолу по инерции налететь на захлопнувшуюся металлическую дверь. Маша поймала её за запястье и одним движением, свернув сустав, выдавила нож из её рук.

- Проигрывать? - шепнула она окнам.

Боялась только одного: Виола почувствует её ненависть, будет пить её ненависть через край, как перебродившее, кислое вино. Захлебнётся этой ненавистью и бросит её вниз, тряпичной куклой, на растерзание радостно визжащим от свободы жукам. Брось её нам, взвизгнул один из жуков.

Не испугалась убивать и понимала, что убьёт Виолу сейчас. Или Виола убьёт её. Они упали в снег, и под его пушистым покровом оказалась твёрдая крыша, что больно толкнулась Маше в спину, выбив воздух из лёгких. Онемев на мгновение от боли, она упустила то движение, которым Виола впилась ей в шею холодными жёсткими пальцами.

- Я уничтожу тебя, тварь! - Виола кричала, уже потеряв весь страх, и её не волновала даже возможность быть услышанной. - Ты уничтожила всю мою жизнь, а я уничтожу тебя. Подыхать ты будешь долго и мучительно, слышишь, шлюха? Ты напрасно пришла сюда, я же разорву тебя на куски.

- Не по...смее...шь, - прохрипела Маша. Рванула руки вверх - клином - чтобы разбить её ледяной захват. В кармане куртки лежал телефон, только бы дотянуться до него. Два нажатия по кнопке сбоку, и на два номера уже летит сообщение с просьбой о помощи.

Не хватило сил. Сопротивление сломилось.

Виола тряхнула её, так что Маша затылком приложилась к крыше, и на губах стало солоно от крови. В тесноте сплетённых в драке тел рыкнул хрипловатым голосом рок-звезды телефон. Рыкнул песней о кровной мести. И таял холодный снег под её ладонью, что тянулась к карману куртки.

Телефон утих, и молчаливо стало на крыше, только тонко и пронзительно взвизгнул очередной выпущенный на свободу жук. Валилось на грудь бетонно-серое небо. Виола придавила её ладонь коленкой. Чуть расслабила хватку, и Маша судорожно втянула сырой от крови воздух, в горле защипало. Одним отчаянным движением ударила её по склонённому лицу.

Голова Виолы мотнулась в сторону, Маша задёргалась на снежном покрывале, сбрасывая гнёт бетонного неба. Снег мялся под её телом, как старая вата, пачкался в крови, а она не понимала, откуда идёт кровь. Скользили ладони по сырой крыше, и сводило пальцы от холода.

- Почему вы сами не пойдёте с оперативниками? - Герман до сих пор злится за то, что я не дала раскрыть ему дело, не дала доказать превосходство. Суёт руки в карманы и смотрит на меня исподлобья. Дышит зимним утром, что сплошь в инее.

- Следователь, который арестовывает преступника, не испытывает никаких эмоций, это его работа, - в императорский тридцать пятый раз объясняла ему я. - Женщина, которая приходит к сопернице, переживает бурю эмоций. Как ты думаешь, из кого энергетический вампир выпьет больше?

Виолу выпустили до суда: из поликлиники пришла тучная немолодая женщина-врач и добилась того, что все поверили, беременной вредно в тюрьме сидеть. Следователь согласился - насидится ещё, никуда не денется. Ну а там, где двадцать лет, там и двадцать пять. Бетонное небо шепнуло Виоле, чтобы она устроила Центру неукомплектованность штатов.

Хотя на моё место нашлась замена в виде надувшегося на весь мир Германа.

Маша откатилась в сторону и поймала занемевшими пальцами телефон. Он тихо пискнул в ответ на её прикосновение, и полетели под онемевшим небом два маленьких серебристых сообщения. Небо с интересом наблюдало за их полётом, даже забыв, что собиралось швыряться снегом.

Удар по запястью вышиб телефон из её рук, Виола пинком отправила его к краю крыши.

"Второй телефон за неделю", - некстати подумалось Маше.

Они завозились в снегу, уже молча, не тратя силы на ругательства. Маша пыталась не дать рукам Виолы дотянуться до своей шеи и почему-то хотела посмотреть на эту сцену со стороны. Жуть несусветная - женская драка! Луксора уже можно заносить в пантеон героев-любовников, и даже поставить чуть-чуть повыше Шредера и Антонио - кроме шлейфа разбитых сердец за ними больше ничего не числилось, а за Луксора сейчас смертоубийство будет.

Лезли в глаза щупальца неба. Маша задыхалась от горького снега, и в одно мгновение, совсем обезумев от вкуса крови, она попала Виоле коленом в живот. Та, шипя от боли, скорчилась на очищенной теперь от снежного покрывала крыше, совсем чёрной, засыпанной мелкими серыми камешками. Маша вскочила на ноги, ощутив разом, как дрожат колени, как норовит тело осесть в смятый снег.

Она сделала несколько шагов назад, жадно хватая воздух ртом, воздух обжигал горло, а взгляд сам собой нашёл глаза Виолы. Она не пыталась встать и уже не шипела проклятья, только тяжело дышала, прижимая руки к животу. Маша поняла вдруг, откуда кровь - коснулась затылка и посмотрела на свои испачканные ладони. Падали тяжёлые капли на расстёгнутую куртку, падали на зелёную рубашку - уродливые багровые пятна на любимой рубашке. Последней в этом сезоне.

- Убьёшь меня теперь? - хрипло и вместе с тем насмешливо произнесла Виола.

Маша даже не сразу узнала этот голос, и сырой декабрьский ветер швырнул ей в лицо воспоминание: Виола улыбается, сидит в соседнем кресле и рассказывает про то, как Луксор боится одиночества. Остановить всё это немедленно! Остановить! Вернуться из особняка в Нью-Питер, пойти вместе со Шредером и Сабриной на штурм секты и попасть под шальную пулю, пролежать пару месяцев в больнице и никогда больше не вспомнить о семействе покойного графа.

Только поздно - магический барьер вокруг имения уже установлен, родственники готовятся делить наследство, а по лестнице спускается Луксор в мантии цвета запёкшейся крови. Ещё секунда, и она поймает его взгляд.