Демьян Бедный - Новый Завет без изъяна евангелиста Демьяна

Да быть грамотеем мало-мальски приличным,
Чтоб этих вралей накрыть с поличным!
Но я, возлюбленные во Христе братие,
Предоставлю другим это занятие;

Я на утеху люду православному
Обращусь ныне к самому главному,
К тому, из-за чего мной кощунство содеяно,
Собственное евангелие затеяно:

Воскрес Иисус или нет!? —
Я дам самый точный ответ,
Ответ, полный логической непреложности,
Оспорить который не будет возможности…

…Убийцы утолили свою злобу;
Иосиф привалили камень к Иисусову гробу. —
Не золото схоронили, чтоб опасаться кражи:
У гроба никакой не поставили стражи.

Это тоже — евангельские измышления
Для усугубления чудесного явления:
Дескать, никто ни в коем разе,
Ни по злобе, ни в любовном экстазе,

Не мог покойника выкрасть из гроба,
Поскольку, мол, стража глядела в оба,
А камень был такого весу,
Что не отвалить никакому бесу;
И если покойник уж всё же исчез,
Так только поскольку… воскрес!

Мы раскроем тайную страницу:
«Мироносные жёны» на положенье в гробницу,
Как их скорбь ни была велика,
Смотрели издалека;

Потом приготовили масла и благовония
И, чтобы не совершать беззакония,
(Было в Законе предписанье такое)
Провели всю субботу в покое…

Но был некто, кто покоя не ведал,
Кто нечаянно Учителя предал,
Кто, словно в горячечном бреду,
Переживал свою беду;

Кто, потрясённый роковой Гефсиманией,
Был охвачен восторженной манией,
Безумною жаждой небывалого чуда, —
То был несчастный Иуда!

Словно пьяный, походкою шаткой
Пробирался он к гробу украдкой…
Все ушли; у гробницы оставленной
Безутешною скорбью подавленный,

Притаился Иуда меж чужими гробами,
Шепча запёкшимися губами:
«Мой господин!.. О, мой господин!
Я тебя не оставлю один!..»

Когда, опьянев от пасхального хмеля,
Иерусалим уснул от стены до стены,
От Мусорных ворот до башни Хананэля,
Когда средь глубокой ночной тишины

И непроглядного мрака
Не тявкала никакая собака, —
Сотряслася в Иуде утроба
И кровь ударила гулко в виски:

В безумном порыве любви и тоски
Отвалили он камень от Иисусова гроба
И унёс на себе Иисусово тело
Туда, где пустынно и бело,

Времена Соломоновы помня,
Зияла забытая каменоломня.
Там, не смыкая очей,
В продолженье трёх дней и ночей,

Полный упованья неистребимого,
Глядел он в черты человека любимого;
И когда увидал, что на «божьем» лице,
Как на самом простом мертвеце,

Проступило явственно тление
И в глазах меж ресниц мелкий червь засновал, —
Иуда пришёл в исступление
И бросил он труп почерневший в провал!

И ушёл, один, на Елеонскую гору —
Туда, где ведя левитскую свору,
Он с этою бандой к Иисусу явился, —
И там удавился;

Погиб, не осилив душевного потрясения,
Тайну Христова «воскресения»
Навеки веков с собой унеся!

Вот и сказочка вся!
Несмотря на враки многовековые,
Мутившие головы бестолковые,
На дым от церковного ладана,

Нынче тайна Иуды разгадана!
Тайна эта проста:
Не было воскресенья Иисуса Христа! —
Всё, что попы с богатеями
Называют «евангельскими идеями»,

Что висит угнетающей гирею
Над Марухой, Петрухой, Васюхой и Спирею,
Над каждым православным простолюдином, —
Всё основано на безумье Иудином!

Иосиф, обмотавший Иисуса в плащаницу
И заваливший камнем гробницу,
Делал всё это без опасения:
Он не ждал никакого «воскресения»!

Ученики со страху
Не шли к Иисусову праху:
Будь у них хоть капелька веры,
Что он воскреснет из гробовой пещеры,
Чтоб «предварять их в Галилее»,
Они бы были куда смелее!

Три иль четыре «мироносных жены»
Не были б скорбью поражены
И не переживали б душевной смуты,
Если б ждали торжественной минуты,

Когда живой — не привидение, не тень —
Иисус воскреснет на третий день
И предъявит небесные «мандаты»!..
Они ж покупали ему ароматы

С целью уничтожения
Запаха трупного разложения
И с ними плелись они к гробу несмело;
А там глядели недоумело:

«Куда же девалось мёртвое тело!» —
Мироносицы удивились зело.
Ни одной из них и на ум не взбрело,
Что Иисус воскрес и восстал из гроба:

На «воскресном чуде» фальшивая проба!..
Самой первой, имейте в виду,
Кто понёс «воскресную» белиберду,
Стала неисправимая алкоголичка,
Больная истеричка,

Хотя с виду и баба-малина:
Мария Магдалина! —
Неудивительное дело:
Ведь в ней семеро чертей сидело,
Которых Иисус «изгонял» умело! —

А теперь вот она,
Оставшись одна,
Потерявши учителя
И своих страстей укротителя,

Лишилась в душе равновесия
И дошла до такого мракобесия,
Что приняла сгоряча,
Истошно крича,
За Иисуса садовника,
Копавшегося у крыжовника;

А потом наплела апостолам околёсицу!..
Глядя на эту обалдевшую мироносицу,
Остальные мироносицы то ж
Подняли дикий галдёж:

«Христос воскресе! Видели сами!» —
Дядя Семён шевелил усами
И бровями густыми;
Иван перемигивался с братом своим —

Им слова мироносиц показались пустыми
И не поверили им!
«Вот так случай, будь он неладен!
Иисус, значит, кем-то украден!» —

Всполошился апостольский дядя,
На мироносиц припадочных глядя,
И словами крыть стал их последними:
«Не морочьте нас бабскими бреднями!

Дело ясное — нам надо скорее бежать!» —
Никто Семёну не стал возражать:
Подрали апостолы из Иерусалима стремительно;
О дальнейшем писать утомительно…

Но покойник не знал утомления, —
Пошли разговоры про Иисуса явления:
Одним чудакам Иисус
Явился на пути в Эммаус;

Другим — в закрытом тёмном помещении;
Третьим — при полном освещении!
Появлялся покойный и вновь пропадал;
Кто-то вопил: «Я видал! Я видал!» —