Светлана Багдерина - Не будите Гаурдака

— Ну, что, в двери или в окно? — ворчливо прервал ее созерцание Масдай.

— А-а-а-а-а-а-а!!!!!!!..

— Хель и преисподняя!!!!!!!..

— У-у-у-у-у-у-у!!!!!!..

Как бы в ответ на его вопрос в зияющую чернотой в предзакатный сумерках дверь — ту самую, пропускной способностью в батальон — вылетел кувырком, яростно изрыгая проклятия и теряя меч, щит и сапоги, человек в рогатом шлеме отряга, за ним другой, третий… Но не успел ковер и помыслить о последовательности перехвата будущих жертв гравитации, как рогатые летуны, словно мячики на резиночках, достигнув точки максимального удаления и осыпав изумленных путников остатками отделяющегося снаряжения, с такой же скоростью влетели обратно.

Потерянное имущество, нерешительно полежав на возмущенном до глубины утка ковре пару секунд, вдруг словно спохватилось, взлетело и кинулось вдогонку хозяевам, толкаясь и пинаясь при этом с не меньшим азартом, чем их владельцы.

— В окно, — твердо заявил Адалет, проводив задумчивым взглядом вполне опознанные летающие объекты.

Возражений не последовало, и Масдай, оскорблено проигнорировав негостеприимный дверной проем, направился к ближайшему окну.

Приземлившись на подоконнике — его ширины как раз хватило, чтобы он поместился в длину полностью — ковер устало расслабился и вытянул кисти.

— Ну, глядите, куда теперь, — пробормотал он. — Самое главное — поближе к печке… Влажность тут повышенная… Ревматизм так схватишь — и не поймешь, когда… Или грибок… Или плесень, спаси-сохрани…

Оставив Масдая брюзжать и жаловаться, люди не без труда поднялись на затекшие в самые неожиданные места конечности и, разминаясь на ходу, приблизились к краю подоконника, выходящему на почти утонувший в сумерках холл.

В холле кипела битва.

Сотни, тысячи, десятки тысяч бородатых рыжих мужиков в одинаковых рогатых шлемах и самых разнообразных доспехах, а также без оных, рубили, кололи, молотили и кромсали друг друга с упоением, достойным лучшего применения.

— А как они отличают, кто здесь свой, кто чужой? — болезненно вздрагивая при каждом ударе, достигающем цели, повернулся к отрягу царевич.

Тот глянул на него, как на умственно отсталого, но до объяснения снизошел.

— Тут нет чужих. Тут все свои. Чужих здесь быть не может, южанин.

Не сразу сообразив, что последнее прилагательное относится к нему, Иванушка оглянулся, но, не обнаружив ни невесть откуда явившихся узамбарцев, ни прибившихся в последнюю минуту шатт-аль-шейхцев за спиной, пришел к озадачившему его выводу, что «южанин» — это он.

— И за что они так друг друга?..

— Вань, было бы за что — поубивали бы, — положила ему руку на плечо Сенька. — А так — ни за что. Охота драться — и дерутся. Ты лучше по сторонам гляди — может, главного узришь. А то по этакому дворцу можно неделю пролетать и его не найти.

Иван послушно окинул сумрачным взглядом простирающееся у его ног поле боя размером с пять территорий легендарной Этики, но все, кто попадал в поле его зрения, получали по головам, плечам и прочим частям тела размашисто, от души и без особого пиетета.

— Главный — это которого бьют больше всех, или меньше? — хмуро поинтересовался он, не ожидая ответа.

— Да Рагнарок неприкосновенен!!! — взвился Олаф, как будто лукоморец предложил ему самому ткнуть пару раз мечом в Светоносного. — Как тебе такое вообще в голову…

И тут угасающий солнечный диск за их спинами коснулся горизонта.

В эту же самую секунду грохот битвы перекрыл могучий рев исполинского сигнального рога, и все дерущиеся, уже не дерущиеся, равно как и те, кто, по виду, уже никогда не будет драться, как по мановению волшебной палочки поднялись в воздух — многие из них всё еще пытаясь достать противника, от которого его оторвал ночной полет, или просто оказавшегося под горячей рукой соседа.

Одновременно в стенах вспыхнули лесным пожаром и запылали бесчисленные очаги, а на их вертелах материализовались и закрутились, подрумяниваясь на глазах, неразделанные туши диких вепрей и быков.

— Сейчас будет пир! — как завороженный, следил жадными горящими глазами за происходящим внизу рыжий королевич.

— Пир на весь мир… — рассеянно пробормотал Адалет, озирая цепко очистившееся пространство внизу. — И хозяин на огонек заглянет… будем надеяться…

И пир явился.

Сначала под болтающимися ногами развоевавшихся отрягов материализовались длинные столы и скамьи — бесконечные ряды незамысловатой мебели, излиновывающей бескрайний холл как старательный писец — гроссбух.

А потом начались чудеса.

Откуда ни возьмись, на чисто выскобленные доски столешниц спустились и покрыли их ослепительно белые накрахмаленные скатерти. На них стали вылепливаться прямо из воздуха, один за другим, запотевшие фигуристые медные кувшины шатт-аль-шейхской работы, тучные лукоморские самовары, бемские граненые графины цветного стекла, покрытые капельками холодной испарины, тонкошеие, окутанные пылью веков бутылки…

Не успели запоздалые гости ахнуть, как к посуде на столе присоединились фужеры, рюмки, стопки и бокалы всех фасонов, цветов и калибров, а за ними, как цыплята за наседками, выскочили на белоснежную поверхность из ниоткуда супницы с супами и салатницы с салатами, сливочники со сливками и соусники с соусами, розетки с вареньем и креманки с кремом-брюле, длинноногие вазы с фруктами и чаши в виде раковин [29] Некоторые — в виде раковин морских. для омовения пальцев…

Фарфоровые тарелки — побольше, поменьше, с орнаментом попроще и позамысловатее, или просто с золотыми каемочками, не заставили себя ждать. А уж за ними последовали-окружили серебряные ножи и ножики, вилки и вилочки, ложки и ложечки — штук по пять с каждой стороны, выложены ровненько, по ранжиру, только блестят-переливаются в свете свечей в мельхиоровых подсвечниках. Рядом с ними, как вычурные короны неоткрытых царств или причудливые цветы неведомых растений, расположились-распустились крахмально-ломкие льняные салфетки.

В воздухе зазвенела, перекатываясь обволакивающими волшебными волнами, чарующая музыка арфы и челесты.

— Вот это да… — не веря своим глазам, ушам, а, заодно, и остальным чувствам, восхищенно выдохнула Серафима.

— Никогда бы не подумал, что… — начал было Адалет, но что именно ни в век не пришло бы в голову древнему магу-хранителю, так и осталось тайной, покрытой крахмальной салфеткой.

Потому что журчание сладостных нот перекрыл гневный громовой рев.

— ФРИГГ!!!!!!!!!!..

Музыка оборвалась нестройным аккордом.

— ФРИГГ!!!!!!!!!..

Ответом громогласному недовольному была вызывающая, звенящая тишина.

— Я кому сказал!!! А ну сделай всё по-хорошему быстро!!!