Ростислав Левгеров - Тысячеликий демон

Рядом с троном стояла, вся в черном (видимо в знак траура), царица Менелая, охраняемая двумя стражниками. Кроме того, у самого выхода столпилась горстка перепуганных слуг, однако убитой горем Анеи среди них не было. Сам трон пока пустовал.

Все оживленно обсуждали ночное происшествие, и Искра с негодованием улавливала диковинные и неправдоподобные подробности гибели младенца. Но она старалась держать себя в руках, полагая, что со всей толпой спорить бесполезно.

Наконец двери распахнулись, и в зал вошел глашатай.

– Его Величество, – торжественно возвестил он, – Великий Князь и Самодержец Воиградский, Иссенский и Беловодский, владыка вересов, южан, верхневойцев и всех прочих краевых народов, защитник Истинной Веры – Мечеслав Блаженович из рода Всеславовичей.

Толпа торопливо расступилась, и в зал стремительным шагом вошел царь – в черном бархатном подлатнике, за спиной развевался серебристый плащ с вышитым золотыми нитями летящим ястребом – гербом дома Всеславовичей и символом Воиграда. Никаких украшений на нем не было, кроме золотого кольца. Следом семенил разодетый в пух и прах маленький пузатый человек – Авксент, и, придерживая царя за плащ, что-то возбужденно ему шептал. До Искры доносились обрывки его речи:

– Ваше величество, не кипятитесь, пожалуйста! Как бы… ведь горные кланы… сочтут оскорблением…

Но Мечеслав ничего советнику не отвечал, а потом и вовсе отмахнулся от него. Глядя на великого князя, Искра невольно залюбовалась им – именно таким, по ее мнению, должен быть любой владыка: высокий, стройный, зрелый мужчина; чело нахмуренно, очи горят и он просто великолепен и неприступен в своем гневе.

Царь поднялся на пьедестал, но на трон не сел. Менелая, едва увидев его, запричитала:

– О, муж мой! Огромное горе постигло наш венценосный дом – умер наследник твой, погиб от руки кровожадных дикарей. Я словно чувствовала это, я пыталась спасти его, наше дитя, но жестокость варваров не имела границ! Они хотели принести его в жертву темным силам! И это ты виноват, Авксент! – Советник, до этого едва обращавший внимание на вопли царицы, вздрогнул, испуганно посмотрел на нее, потом на царя, и нервно вытер вспотевшее лицо платком.

– Ваше величество… – начал было он, но Мечеслав жестом велел ему замолчать.

– Убей его! – верещала Менелая, указывая на Авксента. – Он заодно с ними! Убей!..

– Замолчи, женщина! – прогремел голос Мечеслава и царица осеклась. – Стражники, если она вымолвит хоть слово, заткните ей рот.

Стражники невозмутимо кивнули.

– Сегодня ночью, – начал царь, – случилась трагедия, окончательно убедившая меня в том, что моя супруга Менелая представляет опасность для общества. Ее безумие, которое, по моему глубокому убеждению, является божьей карой за ее прегрешения, достигло предела, – следствием чего стала гибель, от ее руки, ни в чем не повинного ребенка. И этому ребенку не исполнилось и месяца! Менелая жестоко расправилась над ним на глазах у матери – молодой девушки. Свидетелем ее преступления стал я, пытавшийся остановить ее, а также наша гостья Искра. Тело мальчика было сильно изуродовано: сломана грудная клетка (Менелая топтала его сапогом), треснут череп. Авксент, Горыня и другие сановники своими глазами видели тело. В связи с этим я повелеваю: сослать Менелаю в Тракию. Михалко!

– Да, ваше величество!

– Завтра же ты выступаешь. Письмо к настоятельнице монастыря получите от меня вечером. Сейчас заприте царицу в ее покоях, и не выпускайте ни под каким предлогом.

– Будет исполнено, ваше величество.

– Ваше величество, выслушайте меня, прошу вас! – взмолился Авксент. – Это скандал! Братья Менелаи сочтут ссылку в монастырь оскорблением. Зная наше тяжелое положение, они даже могут выслать войска. Подумайте хорошенько, чем может обернуться для нас это.

– Я не желаю ничего слышать.

– Но много людей погибнут…

– Значит, мы все умрем! – сказал Мечеслав так яростно, что зал охнул. Авксент, казалось, готов был заплакать. – Уверен, лучше смерть в бою, чем жалкое, нищенское существование! Что я должен сделать: простить Менелаю, пожалеть ее, а несчастную Анею выпороть в угоду кланам? Сегодня она убила сына служанки, а завтра убьет моего внука! Вы этого хотите?

– Нет, нет… – согнувшись, словно царь не говорил, а хлестал его кнутом, пробормотал Авксент.

– Решено. Михалко выполнит мой приказ, чего бы это ему не стоило. У меня больше нет жены. Надеюсь, сыновья меня поймут.

Сказав это, царь спустился с пьедестала и скрылся за дверью позади трона.

Андрей, проводив его взглядом, лишь презрительно ухмыльнулся.

– Хаук из Бальдортрана, сын Баэдана?

Хаук машинально остановился и посмотрел на преградившего ему путь воина скорбным, отрешенным взглядом.

– Да, я Хаук из Бальдортрана, – подтвердил он немного нерешительно.

– Прошу вас. – Чернокожий гигант указал на колесницу. – Садитесь. Не волнуйтесь, вам ничего не грозит. Смелее.

Не успел Хаук забраться в колесницу, как извозчик хлестнул коней, и они понеслись во весь опор.

– Я вижу, вы не в духе? – решился прервать затянувшееся молчание воин, смерив глубоко задумавшегося Хаука равнодушным взглядом.

Хаук поднял голову – его глаза были пусты, как никогда прежде, – и, выдержав тяжелую паузу, сказал:

– Это конец. Мой прекрасный, единственный друг… ему конец. Всему, что имело значение, нет спасения. И я больше не взгляну в его глаза. Вот что случается со свободными людьми, людьми без границ, оков и суеверий в стране лжи и отчаяния…

Услышав эти немного странные слова, воин счел своим долгом промолчать.

Тем временем они продолжали ехать. Колесница двигалась по широкой дороге, выложенной из редкого копского камня, имевшего неповторимый серебристый цвет, и это была главная городская артерия, связывающая порт с Внутренним Городом. Дорога выгибалась дугой, точно гхуррский лук, охватывая богатые северные кварталы – состоятельные особы, передвигавшиеся по ней, ни в коем случае не должны потревожить свой сиятельный взор видом грязи, суеты и разнообразных непотребностей, столь частых в Торговом Городе.

Вдоль дороги тянулись ухоженные кусты кипариса, азалии и сирени; мелькали крохотные, совсем как игрушечные, трактирчики с желтыми, красными и зелеными фонариками, на фасаде; а также парки, зверинцы, шатры бродячих артистов. У самого Внутреннего Города находились храм северных божеств Нулла и Ханнеи, треарийский собор и вычурные кричащие особняки Андуи.

Внутренний Город был окружен рвом, хотя это не совсем так. Пристанище навнов с трех сторон окружала Пропасть – глубокая расщелина с отвесными склонами. Она прорезала Черную гору, создав некое подобие полуострова, который и назывался Навнией – Внутренним Городом. Восточный сосед Навнии – Фир – многих его жителей страшил и раздражал, но об этом чуть позже.